2 Прошли года. Я в прошлом вновь. Живу. Я в память заглянул, как в круг зеркальный. Изломанный и спящий наяву, Я в пропасти какой-то, изначальной. Недосягаем свод Небес хрустальный. Заклятый замок жизни весь во рву. В разъятости двух душ, я, сон печальный, Проклятым никого не назову. Спасенный странной помощью Незримых, Я все свои изломы исцелил. Я встал с земли в сияньи свежих сил. Но с этих дней, сквозь смех, меж двух любимых, Два строя звуков дух мой различил: Двойной напев – врагов непобедимых. В морях ночей
«Прощай, мой милый!» – «Милая, прощай!» Замкнулись двери. Два ключа пропели. Дверь шепчет двери: «Что же, кончен Май?» «Как Май? Уж дни октябрьские приспели». Стук, стук. – «Кто там?» – «Я, это я, Мечта. Открой!» – Стук, стук. – «Открой! Луна так светит». Молчание. Недвижность. Темнота. На зов души как пустота ответит! «Прощай, мой милый. Милый! Ха! Ну, ну. Еще в ней остроумия довольно». «Он милой назвал? Вспомнил он весну? Пойти к нему? Как бьется сердце больно!» Стук, стук. – «Кто там?» Молчание. Темно. Стук, стук. – «Опять! Закрыты плохо ставни». В морях ночей недостижимо дно. Нет в мире власти – миг вернуть недавний! Змеиные валы Окопы древние, Змеиные валы, Извивно-тяжкие мечты подземной мглы, Кругосоздания из марева бесов, Как перебраться к вам? – Через бездонный ров. Созвездья слитные, вы, гроздья высоты, Змеиноликости, и ты, Луна, и ты, Звезда Вечерняя, венец свершенных дней, Где путь к вам? – Чрез эфир, в котором нет путей. О, души женские, плененные мечтой, Вы, сочетавшие змеиность с красотой, Вы, вы, желанные, скажите, как к вам путь? — Через бездонность глаз. Дрожишь? Оставь. Забудь. Омут Над омутом, жутко-немым, глянцевитым, Ущербная светит Луна, С лицом опрокинутым, странно неслитым С покоем полночного сна. Но слитная страшно с той пропастью властной, С тем круглым застывшим жерлом, Где прошлою осенью, ночью ненастной, Они утопились вдвоем. Они, эти странные бледные люди, Которых встречал я весной, Когда расцветали на влаге, как в чуде, Кувшинки под новой Луной. Призраки Птичка серая летает Каждый вечер под окно. Голосок в кустах рыдает, Что-то кончилось давно. Звуки бьются так воздушно, Плачут тоньше, чем струна. Но внимают равнодушно Мир, и Небо, и Луна. Над усадьбою старинной Будто вовсе умер день. Под окошком тополь длинный До забора бросил тень. Стало призраком свиданье, Было сном, и стало сном. Лишь воздушное рыданье Словно память под окном. Эти звуки тонко лились Здесь и в дедовские дни. Ничему не научились Ни потомки, ни они. Вечно будет тополь длинный Холить траурную тень. В сказке счастья паутинной Раз был день, и умер день. Северное взморье Небо свинцовое, солнце неверное, Ветер порывистый, воды холодные, Словно приливная, грусть равномерная, Мысли бесплодные, век безысходные. Здесь даже чайками даль не осветится, Даже и тучкою только туманится, Раковин взору на взморье не встретится, Камешком ярким мечта не обманется. Зимами долгими, скудными веснами Думы подавлены, жизнь не взлелеяна Море пустынное, с темными соснами, Кем ты задумано, кем ты осмеяно? Над морем По взморью иду я, не этому взморью, что зримо, Хоть каждый я день и по этому взморью хожу. Над Морем тоскую, что странно-воздушнее дыма, Где помыслы сердца свою отмечают межу. Пустыня бурунов Приливно-отливная сказка. Извивность морей, пожелавших воздушными стать. Их белая смерть. И опять И другая завязка. Раскаты громов. И затишье. И мертвая гладь. О, люди! Как жалко мне вас! Если б только вы Знали! Какой бы не принял я жертвы во имя людей? Но нет разрешенья для нашей всемирной печали, Как нет окончанья для пенья бездонных морей. |
