Звезда пустыни Иногда в пустыне возникают голоса, но никто не знает, откуда они. Слова одного бедуина 1 О, Господи, молю Тебя, приди! Уж тридцать лет в пустыне я блуждаю, Уж тридцать лет ношу огонь в груди, Уж тридцать лет Тебя я ожидаю. О, Господи, молю Тебя, приди! Мне разум говорит, что нет Тебя, Но слепо я безумным сердцем верю, И падаю, и мучаюсь, любя. Ты видишь, я душой не лицемерю, Хоть разум мне кричит, что нет Тебя! О, смилуйся над гибнущим рабом! Нет больше сил стонать среди пустыни, Зажгись во мраке огненным столбом, Приди, молю Тебя, я жду святыни. О, смилуйся над гибнущим рабом! 2 Только что сердце молилось Тебе, Только что вверилось темной судьбе, — Больше не хочет молиться и ждать, Больше не может страдать. Точно задвинулись двери тюрьмы, Душно мне, страшно от шепчущей тьмы, Хочется в пропасть взглянуть и упасть, Хочется Бога проклясть. 3 О, Даятель немых сновидений, О, Создатель всемирного света, Я не знаю Твоих откровений, Я не слышу ответа. Или трудно Тебе отозваться? Или жаль Тебе скудного слова? Вот уж струны готовы порваться От страданья земного. Не хочу славословий заемных, — Лучше крики пытаемых пленных, Если Ты не блистаешь для темных, И терзаешь смиренных! 4 О, как Ты далек! Не найти мне Тебя, не найти! Устали глаза от простора пустыни безлюдной. Лишь кости верблюдов белеют на тусклом пути, Да чахлые травы змеятся над почвою скудной. Я жду, я тоскую Вдали вырастают сады. О, радость! Я вижу, как пальмы растут, зеленея. Сверкают кувшины, звеня от блестящей воды. Все ближе, все ярче! – И сердце забилось, робея Боится и шепчет «Оазис!» – Как сладко цвести В садах, где, как праздник, пленительна жизнь молодая. Но что это? Кости верблюдов лежат на пути! Все скрылось Лишь носится ветер, пески наметая. 5 Но замер и ветер средь мертвых песков, И тише, чем шорох увядших листов, Протяжней, чем шум Океана, Без слов, но, слагаясь в созвучия слов, Из сфер неземного тумана, Послышался голос, как будто бы зов, Как будто дошедший сквозь бездну веков Утихший полет урагана. 6
«Я откроюсь тебе в неожиданный миг, И никто не узнает об этом, Но в душе у тебя загорится родник, Озаренный негаснущим светом Я откроюсь тебе в неожиданный миг Не печалься Не думай об этом Ты воскликнул, что Я бесконечно далек, Я в тебе, ты во Мне, безраздельно Но пока сохрани только этот намек: — Все – в одном Все глубоко и цельно. Я незримым лучом над тобою горю, Я желанием правды в тебе говорю». 7 И там, где пустыня с Лазурью слилась, Звезда ослепительным ликом зажглась Испуганно смотрит с немой вышины, — И вот над пустыней зареяли сны. Донесся откуда-то гаснущий звон, И стал вырастать в вышину небосклон. И взорам открылось при свете зарниц, Что в небе есть тайны, но нет в нем границ. И образ пустыни от взоров исчез, За небом раздвинулось Небо небес. Что жизнью казалось, то сном пронеслось, И вечное, вечное счастье зажглось. Рим. Осень 1897 Горящие здания. Лирика современной души 1899 – осень Мир должен быть оправдан Чтоб можно было жить Бальмонт Из записной книжки (1903) Мои враги О, да, их имена суть многи, Чужда им музыка мечты. И так они серо-убоги, Что им не нужно красоты. Их дразнит трепет скрипки страстной, И роз красивых лепестки. Едва махнешь им тканью красной, Они мятутся, как быки. Зачем мы ярких красок ищем, Зачем у нас так светел взгляд! Нет, если вежлив ты, пред нищим Скрывай, поэт, что ты богат. Отдай свой дух мышиным войнам, Забудь о бездне голубой. Прилично ль быть красиво-стройным, Когда уроды пред тобой! Подслеповатыми глазами Они косятся на цветы. Они питаются червями, О, косолапые кроты! Едва они на Солнце глянут, — И в норы прячутся сейчас: Вдруг вовсе видеть перестанут, И станут дырки вместо глаз. Но мне до них какое дело, Я в облаках моей мечты. С недостижимого предела Роняю любящим цветы. Свечу и жгу лучом горячим, И всем красивым шлю привет. И я ничто – зверям незрячим, Но зренью светлых – я расцвет! |
