Дождь В углу шуршали мыши, Весь дом застыл во сне. Шел дождь, и капли с крыши Стекали по стене. Шел дождь, ленивый, вялый, И маятник стучал. И я душой усталой Себя не различал. Я слился с этой сонной Тяжелой тишиной. Забытый, обделенный, Я весь был тьмой ночной. А бодрый, как могильщик, Во мне тревожа мрак, В стене жучок-точильщик Твердил: «Тик-так. Тик-так». Равняя звуки точкам, Началу всех начал, Он тонким молоточком Стучал, стучал, стучал. И атомы напева, Сплетаясь в тишине, Спокойно и без гнева «Умри» твердили мне. И мертвый, бездыханный, Как труп задутых свеч, Я слушал в скорби странной Вещательную речь. И тише кто-то, тише, Шептался обо мне И капли с темной крыши Стекали по стене. Прерывистый шелест Есть другие планеты, где ветры певучие тише, Где небо бледнее, травы тоньше и выше, Где прерывисто льются Переменные светы, Но своей переменою только ласкают, смеются. Есть иные планеты, Где мы были когда-то, Где мы будем потом, Не теперь, а когда, потеряв — Себя потеряв без возврата, Мы будем любить истомленные стебли седых шелестящих трав, Без аромата, Топких, высоких, как звезды – печальных, Любящих сонный покой – мест погребальных, Над нашей могилою спящих, И тихо, так тихо, так сумрачно-тихо, под Луной шелестящих. Безветрие Я чувствую какие-то прозрачные пространства, Далеко в беспредельности, свободной от всего, В них нет ни нашей радуги, ни звездного убранства, В них все хрустально-призрачно, воздушно и мертво. Безмерными провалами небесного Эфира Они как бы оплотами от нас ограждены, И, в центре мироздания, они всегда вне мира, Светлей снегов нетающих нагорной вышины. Нежней, чем ночью лунною дрожанье паутины, Нежней, чем отражения перистых облаков, Чем в замысле художника рождение картины, Чем даль навек утраченных родимых берегов. И только те, что в сумраке скитания земного Об этих странах помнили, всегда лишь их любя, Оттуда в мир пришедшие, туда вернутся снова, Чтоб в царствии Безветрия навек забыть себя. Снежинки Если, рея, пропадая, Цепенея, и блистая, Вьются хлопья снежные, — Если сонно, отдаленно, То с упреком, то влюбленно, Звуки плачут нежные, — Если рдеют, и блистают, И редеют, упадают Листья полумертвые, — В сердце – нежно, безнадежно, И горят в нем так безбрежно Дали распростертые. Сердце хочет, упрекает, И пророчит, отвергает Грани дум изведанных, — Просит странных, безымянных, В красоте своей нежданных, Светов заповеданных. Но блаженство только в вечном, Совершенство в безупречном, Смерть не пропасть черная. Вечно, всюду, только чуду Я душой молиться буду, — Есть нерукотворное! О, мгновенье умиранья, Упоенье и прощанье, В море неизбежности! Мы страдаем, пропадаем, Но себя мы побеждаем Нашим сном Безбрежности! К ветру Что мне осталось, кроме глубокой, Кроме бездонной печали? Ветер, о, Ветер, как я, одинокий, Все мы с тобою встречали. Что полюбить мне, кроме безбрежной, Вглубь ускользающей дали? Ветер, о. Ветер, как я, безнадежный, Быстро мы все увидали. Что же мы ищем в безднах неверных, Те же в конце, как в начале? Все мы постигли в пространствах безмерных, Только себя не узнали. Ветер гор и морей Ветер, вечный мой брат, Ветер гор и морей, Что такое есть в песне протяжной твоей, Что волнует меня, как ненайденный клад, И со мной говорит в полумраке ночей, И меня увлекает куда-то назад, К освежительным снам, И как дух я иду по прозрачным волнам, Надо мной в высоте сочетанья планет, И созвучной мечте окончания нет, Всюду сон, всюду свет, Всюду звон мировой, Глубина хороша красотой неживой, Там как будто бы льды из хрустальной воды, И чтоб тихо гореть, им не нужно звезды, — И горят предо мной Высота с глубиной, В глубине высоты Свет иной красоты, И горит между двух Мой блуждающий дух, Много дышит лучей, Много видит мой взгляд, И незримый летит над дорогой моей, То шепнет впереди, то умчится назад, Ветер, вечный мой брат, Ветер гор и морей. |
