Свет вечерний Твой вечер настанет, и вместо всемирности вольного света, За Солнцем погасшим, затеплишь ты в тесном покое свечу. Твой вечер настанет. Кончается лето. За летом? За осенью? Что там? Молчу. Мы любим, хотя нам и жутко от тени, Мы любим законченность комнат знакомых с узором немых половиц. Крыльцо на запоре. Не хрустнут ступени. Немые! Дрожат на стене, как живые, Отраженья движений. И в странном, в каком-то церковном сближеньи сочетаются бледности лиц. Без звука веселий, Глаза утопают в глазах. Что скрыто в их безднах? В них духи сейчас пролетели? В них омут печали? В них сказка свидания? Страх? Никто не придет к вам. На версты кругом закрутились завей метели. Не плачь и не бойся. В затеях-завеях мы тонем, но светим, как звезды в ночах. При море Черном При Море черном стоят столбы. Столбы из камня. Число их восемь. Приходят часто сюда рабы. И сонмы юных несут гробы. Бледнеют зимы. И шепчет осень. Порой и звери сюда дойдут. Порой примчится сюда и птица. И затоскуют? Что делать тут? Пойдут, забродят, и упадут, Устав стремиться, устав кружиться. При Море черном стоят столбы. От дней додневных. Число их грозно. Число их веще меж числ Судьбы. И их значенья на крик мольбы: — Навек. Безгласность. Враждебность. Поздно. В путь День меняется на вечер, коротается, Солнце красное на Запад содвигается Лес зеленый на пределах стал светлей, Лес зеленый в чаще принял тьму теней. В путь-дорогу, в путь-дорогу, в даль скитания, Воздохнув, пошли, идут мои мечтания Белый лик, тесовый гроб, туман, тоска В путь-дорогу. В путь Дорога далека. К норнам Парки, Норны, Суденицы, Назначающие час, Необманные Девицы, Кто вам, страшным, предал нас? Парки, Норны, Суденицы, Скоро ль мой настанет час? Ткань готова Бредил Случай. Я встречался с Красотой. Больше, Миг, меня не мучай, Не сменяй черту чертой. Да укроюсь черной тучей, Да упьюсь моей бедой. Это – Было, Есть, и Будет — Раздробило цельность сна. Норны, Север да остудит Сердце, где жила Весна. Пусть меня весь мир забудет. Мной забыт он Тишина. Тесный грот
Тесовый гроб, суровый грот смертельных окончаний, В пространстве узких тесных стен восторг былых лобзаний. Тяжелый дух, цветы, цветы, и отцветанье тела, Застылость чувственных красот, в которых жизнь пропела. Безгласность губ, замкнутоесть глаз, недвижность ног уставших, Но знавших пляску, быстрый бег, касанье ласки знавших. Тесовый гроб, твой ценный клад еще прекрасен ныне, Не сразу гаснет смелый дух померкнувших в пустыне. Но, тесный грот, твой мертвый клад в ужасность превратится. Чу, шорох. Вот Безглазый взгляд. Чу, кто-то шевелится. Путь туда Путь туда – бесповоротный, В безызвестную страну, Может, к низости болотной, Может, в вечную Весну, Может, к радости вольготной, Может, в омут, вниз, ко дну. Лютый зверь туда прорыщет, И навек прощайся с ним, Путь туда едва кто ищет, У живых он нелюбим, Только Ветер, он просвищет, Но воротится другим. Ничего он не расскажет, Только дивно воздохнет, Тень от трав иною ляжет, Ниже глянет Неба свод, Сердце словно кто-то свяжет, Тьма в нем, тьма в нем запоет. Синий камень Если хочешь молча плакать с неразлучною тоской, Приходи смотреть на травы, на осоку над рекой. Травы белый цвет роняют на текучую волну. Шелестит, шуршит осока. Боль в душе идет ко дну. Приходи сюда к теченью, в преломлении зари. Неподвижный Синий камень, как любимый, избери. В тихом шелесте осоки, в белом цвете лепестков, Ты уснешь на Синем камне, меж зеленых берегов. Не увидят, не узнают, не притронутся к слезам Не увидишь сам, что видно душу синим Небесам Только дрогнешь, как приснится, что навек – река с тобой, Неподвижный Синий камень. Небо, сумрак голубой. |
