Монсеньер де Божё, несмотря на то, что он не является следующим в очереди на трон, может присутствовать в королевском Совете, когда ему заблагорассудится; однако Штаты слышали, что он является одним из первых двенадцати советников; и поскольку это их очень радует, Штаты очень высоко его ценят, поскольку им кажется, что он знаком со многими делами королевства, что у него добрые намерения, и, что до сих пор он вел себя как примерный слуга государя. По этой причине Штаты просят его постоянно присутствовать в упомянутом Совете с правом председательствовать в нём в отсутствие монсеньора Орлеанского и монсеньора Бурбонского[52].
Наконец был решен вопрос и об опеке над Карлом VIII. Хотя предстоящее совершеннолетие короля положило конец проблеме регентства, которое было исключительно политическим вопросом, это не исключало необходимости доверить короля опекунам, которые бы заботились о его персоне. Поскольку присутствие супругов де Божё при короле с момента смерти Людовика XI представлялось неоспоримым и доказанным фактом, делегаты легко согласились с решением оставить опекунство за ними. Однако окончательное предложение, по просьбе самого сеньора де Божё, было несколько смягчено, чтобы утихомирить недовольных принцев. Таким образом, был осуществлен переход от проекта, однозначно определяющего супругов де Божё в качестве опекунов короля, к окончательному решению, оставляющему место для сомнений, но не меняющему реальности их присутствия рядом с Карлом VIII. Первоначальный план был следующим:
Поскольку король до сих пор воспитывался и опекался достойно и честно, но все ещё нуждается в уходе с большой заботой и усердием, по этой причине мы считаем и просим, чтобы сеньор и мадам де Божё продолжали в этих обстоятельствах то, что они хорошо делали, и чтобы они заботливо опекали персону короля и управляли его делами[53].
Однако супруги де Божё, желая удовлетворить и герцога Орлеанского, предложили формулировку, со ссылкой на завещание Людовика XI, как фактор легитимности и преемственности:
Чтобы монсеньор и дама де Божё были близки к королю, как они были до сих пор, и как приказали покойный король и покойная королева[54].
Таким образом, Генеральные Штаты стали настоящей процедурой легитимации Анны и её мужа, которые теперь официально являлись членами правительства, благодаря порученной им опеке над королем и присутствию Пьера в Совете. Конечно, оставалась некоторая смысловая и юридическая неясность относительно их роли и характера их политической власти, но достигнутая ситуация была гораздо предпочтительнее регентства, осуществляемого герцогом Орлеанским. Обладание властью с неопределенными рамками преследовало сразу несколько целей. Ордонансы Карла V и Карла VI о регентстве были соблюдены, ведь выбор Пьера де Божё в качестве регента нарушил бы их положения, а назначение Анны выглядело бы ещё более нелепо, поскольку в качестве опекунов детей короля Франции упоминались только королевы. Наконец, это решение позволило подчеркнуть уникальность фигуры короля, столпа монархии, и продолжить работу по централизации государства, начатую при Людовике XI.
С этого момента перед Анной и Пьером открылись совершенно новые перспективы, поскольку их деятельность больше не сводилась к управлению повседневными делами, а была направлена на то, чтобы сохранить власть и финансировать войну, начавшуюся в конце 1484 года.
Глава 3.
Анна и война
1485–1488
Традиционно считалось, что добрый и мудрый король обязан ради общего блага сохранять мир в своём королевстве. Анна, как и её отец, была приверженцем мира. Её политика была направлена на достижение нескольких целей: защита прав короны, служение королю и сохранение собственной власти. Однако последняя цель была настолько спорной, что с конца 1484 года принцесса стала женщиной ведущей войну, поскольку в королевстве вспыхнул мятеж организованный партией принцев.
Людовик Орлеанский и начало войны
Вернёмся немного назад к закрытию Генеральных Штатов в Туре весной 1484 года, когда ни один принц ещё не осмеливался взяться за оружие. До конца 1484 года противостоящие партии ещё пытались уладить дело миром. В этой ситуации принцесса Анна, безусловно, обладала преимуществом из-за того, что была близка к королю и, как следствие, могла опереться на королевскую армию, если в ней возникнет необходимость. Однако, бывший в то время губернатором Парижа, герцог Орлеанский и его сторонники регулярно участвовали в работе различных правительственных органов, таких как королевский Совет, Парижский Парламент и муниципалитет Отель-де-Виль. Ален Бушар утверждает, что принцесса Анна была возмущена тем, что герцог Орлеанский набирает сторонников среди власть имущих, и тайно приняла решение устранить его физически[55]. Клод де Сейсель считает, что Людовик Орлеанский "сильно поссорился с мадам Анной Французской", вплоть до того, что решил "взяться за оружие"[56], то есть начал против неё войну. Предполагаемая попытка захватить или даже убить герцога, стала предлогом для его бегства. В сопровождении Дюнуа и Гийома Пота, одного из своих ближайших советников, он ускакал верхом на муле в Верней-сюр-Авр, а затем добрался до Алансона, где был принят герцогом Рене. Там Людовик, для организации сопротивления новому правительству, устроил встречу с графом Ангулемским, герцогом Бурбонским и сеньором д'Альбре.
Нет никакой уверенности в том, что заговор с целью его устранения действительно имел место. С другой стороны, утверждение, что нападение действительно могло произойти, служило аргументом в пользу легитимности Людовика Орлеанского и оправдывало его разрыв с королем и двором. Все было основано на фальши и скрытности, которые являются частью любой политической игры. Согласно "правила о разнице между словом и делом", настоящему искусству выживания и поведения в обществе конца XV века, то, что было очевидно для всех, не обязательно должно было быть таковым на самом деле[57].
Бегство герцога Орлеанского ясно показало его желание вступить в открытую борьбу с двором, супругами де Божё и, косвенно, с самим королем. Разрыв с двором сам по себе был красноречивым протестом адресованным государю. Однако, похоже, что герцог все же надеялся на своё возвращение ко двору и примирение с супругами де Божё и даже получить приличную выгоду[58]. И действительно, по совету герцога Лотарингского и принца Оранского, Анна отправила в Алансон своих эмиссаров, предприняв последнюю попытку склонить зятя на свою сторону. Будучи женщиной миролюбивой, она стремилась любой ценой избежать войны, которая, как она хорошо знала, повлекла бы катастрофические последствия для всего королевства. Переговоры состоялась в Эврё, но приемлемого для обеих сторон соглашения достичь не удалось.
Лиги и союзы: королевство в состоянии войны
Будучи уверенным в поддержке своих сторонников, герцог Орлеанский уехал в Блуа, откуда вскоре перебрался в Бретань ко двору герцога Франциска II[59]. Находясь в Нанте он стал разжигать мятеж и развязал таки войну, первое сражение которой произошло в августе 1485 года под городом Божанси принадлежавшим графу де Дюнуа. Королевская армия вышла победителями из этого первого эпизода того, что стало известно как Безумная война. Ей противостояли войска принцев, объединившихся против супругов де Божё и поддержанных герцогом Бретонским, который в свою очередь надеялся заручиться помощью принцев в борьбе против своих мятежных баронов.
