Принцессы Империи и Италии
Вопрос отношений с императорским домом был крайне важен, так как Францию со всех сторон окружали непримиримые враги, правившие во Фландрии, Испании и Австрии, тем более что отказ от Маргариты Австрийской в июне 1493 года сопровождался потерей территорий, которые Людовик XI с таким трудом приобрел. Анна отчетливо осознавала необходимость заключения мира с домом Габсбургов. В письме к своему брату Франческо, маркизу Мантуи, Клара Гонзага описывает пышное и торжественное возвращение Маргариты во Фландрию в 1493 году:
Мадам Маргарита отправилась во Фландрию к монсеньору, своему брату, с большой честью и пышностью, с богатыми и великолепными подарками: каретами, кроватями, гобеленами и золотыми тканями, а также роскошным буфетом с серебряными и золотыми вазами, её кубок для питья был наполнен великолепными драгоценностями. Сопровождавшие её сеньоры и дамы уже вернулись, и те, кто видел её, говорят, что это было прекрасное и необыкновенное зрелище — лицезреть её с такой благородной свитой[284].
Несомненно, что Анна попыталась хоть как-то загладить вину за позорный отказ, который Маргарита переживала как настоящее предательство и унижение. По-видимому, обе принцессы сохранили какие-то отношения, о чём свидетельствует письмо Маргариты к герцогине Бурбонской много лет спустя, в 1514 году, в котором она выражает соболезнования в связи со смертью бастарда Людовика Бурбонского, камергера эрцгерцога Карла:
Мадам, моя добрая тётя, я от всего сердца вас приветствую. Я полагаю, что вам хорошо известно о кончине бастарда Бурбонского. […] И я уверяю вас, моя добрая тётя, что мне очень жаль, что он умер, ибо он был хорошим человеком, и я молюсь, чтобы Бог принял его душу и дал вам, моя добрая тётя, то, чего вы больше всего желаете[285].
А как насчёт Италии, где также было много влиятельных принцесс? Нам хорошо известно какой интерес и какие амбиции во Франции, в период Итальянских войн, вызывал полуостров, описанный в письме Карла VIII герцогу Пьеру Бурбонскому как "райский уголок". Хотя принцесса Анна не одобряла итальянскую авантюру своего брата, ей, как обычно, пришлось действовать прагматично и реалистично. Раз уж король решил предпринять эту экспедицию, его нужно было поддержать. Поэтому хорошие отношения с мелкими трансальпийскими государствами были политической необходимостью. Уже упоминавшаяся Бонна Савойская могла бы послужить верным проводником французской политики в Милане, но она проиграла в противостоянии с герцогом Лодовико Сфорца. Поэтому пришлось обратиться к другим принцессам: в Мантуе — к герцогине Изабелле д'Эсте, в Милане — к сестре последней Беатриче д'Эсте, а Клара Гонзага, жена Жильбера Бурбон-Монпансье, играла во Франции роль посредницы в итальянских делах.
Клара Гонзага прибыла во Францию в начале 1480-х годов. Будучи дочерью герцога Мантуи Федерико Гонзага, Клара вела регулярную переписку со своей семьей, к которой была искренне привязана, будь то её брат Франческо II и его жена Изабелла д'Эсте или её сестра Елизавета, герцогиня Урбино, сделавшая двор своего мужа значительным центром эпохи Возрождения. Через Изабеллу Клара поддерживала связь с герцогиней Милана Беатриче д'Эсте, а также с герцогиней Феррары Элеонорой Арагонской, с которой была в дружеских отношениях. Последняя была женой франкофила Эрколе д'Эсте, отца Изабеллы и Беатрисы, вставшего во время Итальянских войн на сторону Франции, в то время когда его мантуанский зять вступил в союз с венецианцами против французов. Клара была так привязана к своей семье, что дважды, в 1486 и 1494 годах, приезжала в Мантую и поскольку она считала себя принадлежащей к обоим домам — Гонзага и Бурбонов, то подписывала свои письма как Клара Гонзага-Бурбонская. Подобно принцессе Анне, пытавшейся сочетать верность домам Франции и Бурбонов, Клара стремилась к франко-итальянскому взаимопониманию.
Во Франции Клара и её муж Жильбер Бурбон-Монпансье пользовались благосклонностью и покровительством супругов де Божё и королевской четы. Именно принцесса Анна, как покровительница Клары, сделала её фрейлиной новой королевы, и с тех пор Гонзага входила в круг приближенных герцогини Бретани, а также герцогини Бурбонской, которая иногда вела себя с ней как настоящая госпожа. Об этом свидетельствует тот факт, что Анна конфисковала фамильные драгоценности Клары, посчитав её слишком расточительной и опасаясь, что её детям они не достанутся. Сеньор де Момон, советник Жильбера и управляющий делами его детей, написал Кларе по этому поводу очень красноречивое письмо:
Мадам, как вам хорошо известно, мадам Бурбонская находясь в Жьене прислала за мадам де Ла Тремуй, оказала ей самый шикарный приём, какой когда-либо та получала, и целый день не сказала ей ни слова ни о вас, ни о ваших детях, хотя той очень хотелось завести об этом разговор. Но потом она много рассказала мадам де Ла Тремуй о вас и о ваших детях, и среди прочего, что вы должны приехать в Мулен, и чтобы за вами послали, и чтобы ваш бедный дом привели в порядок, и что вы очень плохая хозяйка, и что для блага монсеньоров, ваших детей, будет лучше, если вы получите свой дауэр, […], и показала ей ваши украшения, сказав, что хранит их для свадьбы своей племянницы, и что она прекрасно знает, что если они будут у вас в руках, то вы распродадите их одно за другим[286].
Таким образом, герцогиня навязывала свою волю дамам из её семьи. Но, что бы Анна ни думала о своей кузине, та была незаменимым связующим звеном между Францией и Италией. Через Клару, проводившую с ней в Мулене недели, а то и месяцы, Анна узнавала, что происходит, и, что говорят при дворах Северной Италии, даже не имея необходимости вести регулярную переписку с итальянскими принцессами. Вольно или невольно Клара держала Анну в курсе событий и помогала поддерживать с итальянскими государями дружеские отношения, необходимые для реализации королевских амбиций в Италии, как во время царствования Карла VIII, так и Людовика XII. Эта политика увенчалась успехом, поскольку миланский и феррарский дворы стали сторонниками французов.
Женские и мужские связи очень тесно переплетались, и пара Клара и Жильбер, идеально вписывалась в цели супругов Бурбонских, служа королю и их дому. Когда Жильбер, будучи вице-королем Неаполя, в 1496 году умер, его дети, естественно, оказались под опекой короля Франции но, прежде всего, его сестры, несмотря на то, что их мать находилась в Мантуе. Письма, отправленные Франческо Гонзага после смерти Жильбера, свидетельствуют об интересе Пьера и Анны к Кларе и её детям: "Мой дорогой кузен, монсеньер король, напишет вам и моей вышеупомянутой кузине, он намерен проявить себя хорошим опекуном по отношению к ней и позаботиться о её детях, наших племянниках и племянницах, как о своих собственных"[287]. Судьба Клары Гонзага не была безразличен королю Франции и его сестре.
Принцессу Анну судьба Клары интересовала и по политическим причинам, поэтому она просила вернуть её во Францию. Хотя герцог Миланский отказал Кларе в проезде через его владения, именно Бурбоны выступили в качестве посредников[288] и уладили это дело благодаря "любви и привязанности" к ним Сфорца[289]. Сам камергер герцога Бурбонского входил в состав эскорта, посланного за вдовствующей графиней Бурбон-Монпансье. Из Лиона, куда она прибыла в апреле 1497 года, Клара сопровождала Карла VIII в Мулен, где обсуждались матримониальные дела. Планировалось выдать принцессу замуж за миланского герцога Лодовико Сфорца, овдовевшего после смерти Беатриче д'Эсте, умершей при родах, ещё совсем молодой. Анна также помогла заключить брак между Луизой Бурбон-Монпансье и Андре IV де Шовиньи, виконтом Броссе. В 1510 году Изабелла д'Эсте в почтительном письме к Анне обратилась с просьбой разрешить выплатить 500 экю в качестве приданого своей племяннице Виржинии Гонзага, брак которой устроила Клара.
