На монументальных постройках возведенных четой герцогов Бурбонских повсеместно присутствуют изображения их гербов и эмблем. Герб герцогов Бурбонских — "щит с лазурным полем усеянный тремя золотыми лилиями и пересеченный косой красной перевязью" — является производным от герба королей Франции. Герб принцессы Анны — "щит разделенный на два лазурных поля усеянных тремя золотыми лилиями и пересеченный усеченный косой красной перевязью".

Эта символика, в изобилии присутствующая на постройках в герцогских резиденциях, возвеличивала власть герцога и герцогини Бурбонских и отражала их стремление к славе и престижу. Например, фасад галереи в замке Мулен усеян эмблемами супругов, включая монограммы P и A, символизирующих власть, которой они обладали в королевстве. Кроме того, здесь присутствует лента с девизом Бурбонов Надежда, крылатые олени и чертополох, как символ сеньории Божё. Также имеется монограмма S символизирующая Сюзанну, как наследницу герцогского дома.

Каменный фонтан во внутреннем дворе замка, выполненный в итальянском стиле, также украшен символами герцогской четы. Наконец, новая часовня Людовика Святого в герцогском замке, согласно описанию Ноэля Кузена 1620 года, покрыта "буквами P и A, а также гербами Бурбонов и Франции, объединёнными или порознь, увитыми чертополохом и лентами с девизом Надежда»[399]. Другой очевидец упоминает о наличии оленей, поддерживающих герб Франции или Бурбонов, а также все того же чертополоха. Бурбоны настолько стремились к новшествам, что в росписи галереи Анны была изображена кукуруза, недавно привезённая и Америки.

Похожие украшения можно найти и в замке Крей, а один источник сообщает, что в замковой часовне находилось изваяние молящейся герцогской четы, на фоне крылатых оленей, короны из флер-де-лис и девиза Надежда, символизирующих единстве двух домов — Франции и Бурбонов[400]. Были ли эти статуи похожи на те, что, вероятно, находились в галерее замка Мулен? В любом случае, политические амбиции Анны очевидны во всех её художественных и архитектурных заказах, а её власть и влияние нашли своё воплощение в камне и даже на гобеленах[401].

Заказы принцессы в области искусства подчинялись тем же требованиям отражения её происхождения и положения в королевстве, которые соблюдались в её письмах или в посвященных ей литературных произведениях. После рождения в 1491 году Сюзанны Анна все больше уделяла внимание дому Бурбонов, судьба которого теперь была связана с её единственной наследницей. Она стала больше заботиться об интересах герцогства, что видно по её заказам в области искусства, направленными на прославление образа Людовика Святого[402]. Последнее нельзя связывать исключительно с тем, что она стала герцогиней Бурбонской, ведь ранее мы видели, как Анна была привязана к своему статусу принцессы Франции, узаконившим её первенство при дворе до самой смерти. Напоминание о королевском происхождении служило не только для того, чтобы обосновать её право на власть сначала в королевстве, а позже в герцогстве, но и наглядно демонстрировало кровное родство между домами Франции и Бурбонов, подчеркивая происхождение последнего от королей. Анна же выступала в качестве дополнительного связующего звена между двумя родами.

Мулен мог похвастаться галереей портретов членов рода Бурбонов, описанных очевидцами XVI века. Здесь были представлены герцоги и герцогини Бурбонские от их славного предка короля Людовика IX Святого до Карла III и Сюзанны. Подобный подход к возвеличиванию своей родословной с помощью портретов можно увидеть во дворце Маргариты Австрийской в Мехелене или в коллекции карандашных рисунков, созданных Жаном Клуэ по заказу Луизы Савойской. Большинство из этих картин были заказаны Анной и Пьером, в том числе, находившиеся в замке Крей, украшенные крылатыми оленями портреты Роберта Клермонского и его жены Беатрисы Бурбонской, основателей династии Бурбонов[403].

Как и в случае с книгами, заказы Анны в области искусства и архитектуры отражали её желание стать частью истории прославленной семьи и, в более широком смысле, истории королевства. Будучи королевской принцессой Франции, Анна всячески подчеркивала свою принадлежность и к дому Бурбонов, о чём свидетельствуют части, созданного около 1492–1493 годов, так называемого Евхаристического триптиха, приписываемого кисти Жана Эйя. Хотя Пьер Бурбонский занимает левую часть триптиха, некоторые детали "тонко указывают на то, что в этом портрете герцогской четы главенствуют именно Анна и её род"[404]. Во-первых, Пьер изображен с шейной цепью Ордена Святого Михаила, что связывает его с основателем ордена королем Людовиком XI. Герб Бурбонов выписан относительно сдержанно, в отличие от герба Анны и королевского дома Франции. Николь Рейно показала, что эти два герба ещё более выделялись до того, как алтарь был разделен на части. Более того, рентгеновские снимки показали, что на заднем плане, вокруг фигуры юной Сюзанны, видны составлявшие декор "следы флер-де-лис". Альбер Шатле отмечает, что внешняя сторона двух ставен триптиха была покрыта голубой краской и усыпана золотыми флер-де-лис[405]. Наконец, стоит отметить разницу в положении двух супругов: Анна выглядит значительно выше своего мужа. Таким образом, в противоположность обычаю, именно принцесса придёт своему мужу и дочери королевское достоинство. В триптихе Богоматерь во Славе, также приписываемому Жану Эйю и заказанному Анной около 1498–1500 годов, превознесение королевского рода присутствует в меньшей степени. С другой стороны, Сюзанна снова изображена рядом с матерью, на которую указывает Святая Анна, тезка-покровительница принцессы, тем самым намекая на преемственность и передачу власти от матери к дочери. Обе изображены в коронах, подчеркивающих их династический статус.

В это же время чета Бурбонов продолжала реконструкцию герцогского дворца в Мулене, пристроив к нему дополнительное крыло и часовню, посвященную Людовику Святому. Анна все больше смирялась со своей ролью герцогини Бурбонской, хотя две её ипостаси (принцесса Франции и герцогиня) оставались в вечном противостоянии, и она никогда не отказывалась от роли первой. На эмали из Коллекции Уоллеса в Лондоне Анна и Пьер изображены вместе со своими святыми покровителями, а на обороте — покровительствующие им Карл Великий и Людовик Святой.

Следует отметить, что образы этих двух государей были очень дороги и самим королям Франции, а Марта Вольф указывает, что они появляются на нескольких королевских заказах около 1500 года[406]. Так Жану Бурдишону заплатили за роспись, ныне утраченного, алтарного образа на котором Людовик Святой и Карл Великий представляли Карла VIII. В Часослове Людовика XII использовались те же темы, что и в Жизнеописании святых Франции (Vie des saints en françoys), опубликованном в 1493 году парижским издателем Антуаном Вераром. Поразительно наблюдать, как Анна использовала королевскую иконографию в своих, разумеется, политических целях. Что ещё более важно, вполне вероятно, что Бурбоны заказывали картины, сюжеты которых затем использовались повторно в их различных строительных проектах по всему герцогству. Примеру Анны эксплуатировавшей образы Людовика Святого и Карла Великого, позже последовала и королева Анна Бретонская. На монументальной гробнице для своих родителей, заказанной Мишелю Коломбу, два святых короля находятся рядом с их покровителями, Святыми Франциском и Маргаритой, что свидетельствует о использования королевской символики для возвеличивания покойных герцога и герцогини Бретонских.