Людовик XII, хотя когда-то и был врагом Анны, прекрасно понимал, что может рассчитывать на её неизменную преданность короне, к которой она была привязана по крови. Король считал, что она была "живой памятью" искусства этикета при дворе и по словам преданного Жака де Брезе "добрым советником для всех"[243]. Именно поэтому в 1514 году Людовик XII вновь обратился к дочери короля Франции, хранительнице придворных традиций, с просьбой принять его новую молодую жену, 18-летнюю Марию Английскую. Анне, чей авторитет, несмотря на смерть брата и мужа, был непоколебим, предстояло ознакомить девушку с придворным этикетом, о котором та не имела представления. Принцесса приветствовала Марию и постепенно ввела в этот чужой мир, который ей вскоре предстояло изучить, если она хотела стать "королевы церемоний". По словам историка Гийома де Марийака, Людовик XII сам попросил Анну взять Марию под опеку, чтобы "наставить её на путь Франции"[244]. Герцогиня Бурбонская явно наслаждалась таким поручением, ведь ей нравилось вращаться в высших эшелонах власти и при дворе, от которого она никогда не отдалялась. Анна излучала непревзойденный престиж, поскольку король ставил её в один ряд с королевой. Для неё это была возможность сохранить столь ценимую близость к власти. Анна, могущественная герцогиня, даже готовилась принять в Мулене Марию Английскую, чей символический визит способствовал бы славе её герцогского двора, в прошлом так часто посещаемого Карлом VIII и Анной Бретонской. Однако смерть Людовика XII 1 января 1515 года не дала ей такой возможности.

Герцогский двор в Мулене стал местом гуманизма и образованности, где Анна, теперь уже герцогиня Бурбонская, передавала свои знания многим принцам и принцессам, так же, как она делала это раньше при королевском дворе. Принцесса взяла на воспитание юного сироту Карла Бурбон-Монпансье, сына Жильбера Монпансье и Клары Гонзага, близких родственников герцогской четы. Там он получил прекрасное образование вместе с Сюзанной, своей кузиной и будущей женой. Гийом де Марийяк подробно описывает процесс этого образования и рассказывает о желании принцессы передать воспитаннику познания основанные как на гуманистических, так и на придворных идеалах:

Эта забота о воспитании принца не была лишена политических расчетов, поскольку, репутация, честь и власть дома Бурбонов зависели от качества предоставляемого ему образования. Человек, о котором Анна уже думала как о будущем герцоге Бурбонском, должен был овладеть как латынью, использовавшуюся гуманистами, так и навыками благородного рыцарского сословия. Таким образом, Средневековье и Возрождение слились здесь воедино. Что касается наставницы, то её цели были многогранны, так как заботы по обучению вытекали из статуса Анны как дочери короля Франции и принцессы дома Бурбонов, который должен был возвыситься благодаря добродетели и знаниям тех, кто получал там образование.

Об амбициях герцогини можно судить по письмам, написанных юной Сюзанной родителям. Относительно короткие, они в большей степени отражают то, что было важно для ребёнка, стремившегося заверить отца и мать в своём крепком здоровье и усердии в образовании:

Через несколько дней она отправила отцу письмо, в котором описала свои занятия:

Письмо Сюзанны отцу содержит на обороте листа слова "À mon père mon ami" (Моему отцу, моему другу), в то время как письмо, адресованное матери, содержит более традиционную фразу "À madame ma mère" (Моей госпоже матери).

По словам духовника Анны, Пьера Мартена, двор в Мулене был "школой добродетели", прилежной ученицей которой была Сюзанна[248]. Анна стремилась передать своему единственному оставшемуся в живых ребёнку все лучшее, на что была способна сама.

Эта задача была кране ответственной, поскольку единственную наследницу герцогской четы нужно было воспитать, обучить и сделать добродетельной принцессой, способной к доброму и справедливому правлению, если такая возможность когда-нибудь представится. Именно этому Анна посвятила свои Наставления, написанные около 1505 года, когда 14-летняя Сюзанна готовилась к браку с графом Карлом Бурбон-Монпансье. Осознавая важность укрепления своей дочери в добродетели и вере, она, в 1517 году, поручила своему духовнику Пьеру Мартену написать трактат о воспитании[249]. Сюзанна стала "надеждой рода", другими словами, долгожданной наследницей, которую необходимо было постараться "хорошо обучить", следуя примеру её авторитетной и образцовой матери[250]. Словесный портрет дома Бурбонов, написанный Пьером Мартеном, полон похвал:

Поэтому Сюзанна должна была следить за тем, чтобы это прекрасное воспитание, передававшееся из поколения в поколение продолжалось и далее. Пьер Мартен проследил традицию передачи знаний в роду Бурбонов вплоть до Бланки Кастильской, не забыв при этом упоминать о гуманистическом образовании, данном, дедом Сюзанны, герцогом Карлом I Бурбонским и его женой Агнессой Бургундской, своим четырем детям, обучившим их "латинскому языку, на котором они могли говорить и который хорошо понимали"[252].

Анна посвятила себя этой задаче в своих Наставлениях, настоящем духовном завещании, отражающем наследие Средневековья и предвещающем эпоху Возрождения[253]. Хотя некоторые считают Наставления малоинтересным текстом, слишком сосредоточенном на вопросах повседневной жизни, внимательное его прочтение, вероятно, изменит это мнение. Конечно же, Анна не была Кристиной Пизанской, однако, в этом зерцале, посвященном дочери, можно проследить политические амбиции принцессы. Образование и политика неразрывно связаны друг с другом, ведь основы доброго управления заложены в добродетельном воспитании. Вполне вероятно, что принцесса в какой-то момент своей жизни овдовев окажется одинокой, поэтому в такой ситуации ей придётся "мудро управлять собой" и "вести себя мягко и осторожно". Конечно, главным занятием овдовевшей женщины должна быть преданность семье, и в этом не было ничего нового, а скорее наоборот. Однако это также предполагало обязанность лично управлять своими владениями, не делегируя никому ни одной из своих прерогатив: