Покровительственный, даже авторитарный тон писем принцессы Анны к "её дорогому кузену" Луи де Ла Тремую напоминает суждение Брантома, утверждавшего, что читал многие из них, полученных им от своей бабушки, Луизы де Дайон дю Люд, второй жены сенешаля Пуату, которая "рассказывала", что война против герцога Орлеанского и его "союзников" велась "по наущению мадам де Божё". Брантом так выразился о письмах принцессы:
У меня есть много писем написанных мадам, ещё во время её правления, но я не видел писем ни одного от наших королей, многих из которых я знал лично, говоривших и писавших, как она, так смело и властно, как великим, так и малым людям и никогда не подписывавшая писем никак иначе, как просто "Анна"[84].
Суждение Брантома, несомненно, обоснованно и справедливо. Достаточно сравнить тон писем принцессы и её мужа, чтобы увидеть два совершенно разных характера. Анна была настоящей властной женщиной, использовавшей письма как средство управления. Брантом сравнивает её с королями по способу выражения своей воли: наделенная природным авторитетом, она отличалась властным характером, обращаясь ко всем и приказывая как истинный государь. Слова Брантома о том, что она "была женщиной-государыней", которая "совала свой нос всюду, где только можно", включая военные дела, более чем достоверны[85].
Анна не переставала с уверенностью высказывать своё личное мнение и своё видение военной ситуации, стремясь со свойственной ей осторожностью раскрыть тайные мотивы того или иного противника. В одном сохранившемся письме принцессы к королю особенно ярко проявляется её роль советника. В письме Анна настаивала на том, что государь должен начать наступление в Бретани, считая, что количество войск, необходимых для этого вполне достаточно. Кроме того, принцесса призывала брата действовать быстро, чтобы застать бретонцев врасплох. Тон письма Анны почти приказной, включая совет о проведении наступления, который она дает полностью от себя, даже не ссылаясь на мужа. Письмо Анны также раскрывает её мнение о боевых действиях во Фландрии, которые, к её сожалению оттягивали на себя войска, необходимые в Бретани, и если их перебросить туда, то можно было бы довести войну до быстрого завершения. Однако она настаивала на важности сохранения верности обязательствам, взятым на себя по отношению к фламандским городам, восставшими против императора Максимилиана, врага Франции:
Учитывая, что фламандцы объявили себя Вашими сторонниками, Вы не должны позволять им паниковать по любому поводу, поскольку они также Ваши подданные[86].
Война за короля
Признание суверенитета короля над всей территорией королевства было движущей силой риторики принцессы, постоянно продвигавшей постулат о том, что она ведет справедливую войну с мятежниками за короля и общественное благо. Использование такой риторики позволило Анне продемонстрировать, что её личные интересы неотделимы от интересов государя, которому она была призвана служить. Главной целью её неформального регентства была защита королевской власти, в данном случае путем победы над дурными мятежниками, как называла их Анна. Уже в 1484 году договор о союзе с герцогом Рене II Лотарингским был мотивирован служением короне: супруги де Божё заключили союз с герцогом из-за "большой привязанности и любви, которую монсеньор де Божё и мадам Анна, его жена, питали и питают к особе [короля] и благу его королевства"[87].
Именно на защиту дела короля должны были быть направлены все усилия. Если это была война Анны, то тем более и война Карла VIII, которому сестра была полностью преданна, каким бы влиянием на него ни обладала. Каждой победе Анна радовалась как победе короля. Например, пленение сеньора де Шатобриана в Бретани "казалось ей очень полезным делом для короля"[88]. Хотя Анна подвергалась нападкам со стороны своих врагов из-за влияния, которое оказывала на Карла VIII, в своих речах она не переставала поднимать вопрос о королевском суверенитете и указывать, что защита интересов короля была её главной целью. Пьер де Божё в письме к Луи де Ла Тремую в 1488 году настаивает:
Пожалуйста, действуйте мудро ради чести и блага короля. […] Кроме того, кузен, как можно чаще сообщайте королю о новостях и о том, что произойдет впоследствии[89].
В этой войне, которая также была войной пропаганды, супруги де Божё не переставали представлять себя защитниками королевской власти, оспариваемой "дурными мятежниками".
Пьер и Анна действовали рука об руку, упоминание о принцессе обязательно подразумевало и её мужа, особенно когда речь шла о ведении войны. Поэтому возникает вопрос, какую роль Анна отводила своему мужу? Какую роль взял на себя этот принц, безусловно, не бывший бездарным человеком, ведь Пьер неоднократно отличился во время царствования Людовика XI возглавляя королевские войска?
Очевидно, что современники упоминали о Пьере гораздо реже, чем об Анне. Однако письма, которые Пьер писал Луи де Ла Тремую, показывают, что он являлся ключевой фигурой в королевском окружении, влиятельным советником, каким он был и во время царствования Людовика XI. Изучение этой переписки дает представление о участии Пьера в процессе принятия решений и его основополагающей роли в отдаче приказов капитанам и командующему королевской армией де Ла Тремую.
Пока шла война в Бретани, сеньор де Божё ни на минуту не покидал короля, чего нельзя сказать ни о ком другом из советников. Хотя его письма, зачастую очень короткие, были написаны в менее авторитарном тоне, чем письма его жены, они, тем не менее, являлись приказами. Когда же Пьер пишет более многословно, то его роль рядом с Карлом VIII становится исключительно ясной. В этой связи весьма показательно его письмо к де Ла Тремую, датированное 17 июня 1488 года и касающееся проблем с оплатой вольных стрелков, которые из-за задержки жалования грозили дезертировать[90]. Вместо обычных десяти или около того строк письмо чрезвычайно длинное. Пьер отмечает, что королю "очень не хватает послушания", что "может здорово ему повредить", если такая ситуация сохранится. Здесь впервые Пьер проявил свои полномочия советника государя. Он отказал вольным стрелкам в выплате жалованья перед сражением, объясняя это своей заботой о состоянии королевских финансах, которым война уже нанесла серьёзный ущерб. Пьер сообщает, что принял единственно разумное решение, которому все должны подчиниться:
Я пишу вам это письмо, чтобы вы поняли вещи так, как их следует понимать, и нет человека, который мог бы разумно утверждать обратное[91].
Письмо завершается предостережением, свидетельствующим о важной роли сеньора де Божё в вопросах, связанных с финансированием войны, а также о его роли советника Карла VIII:
Я не возражаю, если вы покажете мои письма капитанам и всем, кому пожелаете, потому что я не пишу вам ничего такого, чего бы я не советовал королю. Не время допускать подобные способы ведения дел, и я прошу вас, мой кузен, чтобы вы и те, кто несет наибольшую ответственность за дело короля, отдали приказы, чтобы королю повиновались и служили так, как должно[92].
Это не мольбы, а настоящий приказ, и впечатление от послания таково, что оно исходит от могущественного принца, полностью осознающего свою власть, что весьма далеко от суждения Брантома, описывающего Пьер как мягкого и простодушного человека, полностью подвластного своей жене[93]. Напротив, 1488 год представляется годом, когда сеньор де Божё полностью взял власть в свои руки. Это, несомненно, можно объяснить напряженной ситуацией вызванной войной, заставлявшей партию короля опасаться худшего и в то же время придававшей человеку, носившему теперь титул герцога Бурбонского, большую уверенность в себе.
