Как мы уже видели, смерть Карла VIII в 1498 году не означала, что его сестра Анна отошла от дипломатических дел. Напротив, в конце 1499 года она предложила маркизу Мантуи, искавшему союза с Людовиком XII, себя в качестве его представителя при короле. Присутствие итальянских послов при дворе Анны после 1498 года является ещё одним доказательством её неугасающего политического влияния. Она была полностью вовлечена в итальянские дела в то время, когда Людовик XII утверждал свои амбиции в отношении Милана.
Через Клару Гонзага дом Бурбонов прославился в Италии, о чём свидетельствует вкус маркизы Изабеллы д'Эсте к украшению Espérance, которое она носила. Такую же драгоценность носила и Елизавета Гонзага, герцогиня Урбино, а похожую, "сделанную из золота и эмали", подарила своей дочери Элеоноре и сама Клара. По словам гувернантки, это украшение она "носила за ухом под головным убором, что производило прекрасное впечатление"[290].
В знак того, что эти итальянские принцессы играют исключительную роль в политике, в то время, когда дом Гонзага переживал трудные времена, а Изабелла д'Эсте искала французского покровительства для себя и своей дочери Элеоноры, Анна предложила принять юную принцессу в Мулене. Она обратилась к Изабелле д'Эсте в таких выражениях: "Моя дорогая кузина, присылайте её ко мне, когда пожелаете, ибо я буду обращаться с ней, как со своей собственной дочерью"[291]. Анна пообещала, что юная принцесса получит в Мулене хорошее образование, а также предложила своей гувернантке, мадам де Шалюс, взять под опеку для воспитания крестницу герцогини, маленькую Анну Бурбон-Монпансье. Несмотря на то, что эти планы небыли реализованы и в итоге ни одна из двух мантуанских принцесс не приехала во Францию, письмо герцогини Бурбонской многое говорит о её амбициях и символической власти в начале 1500-х годов, а также иллюстрирует величие её герцогского дома.
Мулен, модель "Двора дам"
По словам Брантома, узнавшего это от своей бабушки Луизы де Дайон дю Люде, которая была "вскормлена" дочерью Людовика XI при дворе королевы Шарлотты, принцесса Анна устроила в Мулене великолепный "Двор дам":
В своём дворце [в Мулене] она, устроила двор, который, как рассказывала моя бабушка, всегда был очень красивым и величественным и где проживало большое количество дам и девушек, которых она очень добродетельно и мудро опекала[292].
Это совпадает как с мнением сеньора Ла Вогийона, часто бывавшим при её дворе, так и с мнением мантуанского посла Гроссино, присутствовавшего при въезде в Лион Клод Французской в 1516 году. Он описывает принцессу Анну в окружении восхитительных дам и дамуазелей и даже признается, что влюбился в одну из них[293].
Тот же Брантом приписывает Анне Бретонской создание при французском дворе "двора дам". Очевидно, что это утверждение, по нескольким причинам, следует рассматривать как ретроспективное. Во-первых, новейшая историография показала, что феминизация королевского и герцогского дворов была уже существующим явлением. В середине XV века у королевы Марии Анжуйской, супруги Карла VII, было от двадцати до сорока фрейлин и девиц[294]. Как мы уже видели, принцесса Анна обеспечила Маргарите Австрийской четко структурированный двор с устоявшейся иерархией придворных дам и камер-фрейлин, которых в 1490 году насчитывалось двадцать три. У маленькой Шарлотты Арагонской при французском дворе также был свой двор. Кто ещё, кроме принцессы Анны, мог быть ответственен за эту феминизацию двора, которая, в случае с Маргаритой Австрийской, была призвана повысить престиж и достоинство будущей королевы Франции?
Заботы Анны по обустройству двора герцогини Бретонской по прибытии той в королевство в 1491 году говорят о многом, поскольку именно принцесса перевела дам и фрейлин, находившихся на службе у Маргариты, в штат новой королевы. Там же оказались и другие принцессы, которых она хотела пристроить, например, вышеупомянутая Клара Гонзага. К этим дамам присоединились те из свиты Анны Бретонской, которые прибыли во Францию вместе с ней. Значение двора как места, где была представлена власть, постоянно росло. Поэтому кажется вполне естественным, что Анна перенесла на свой герцогский двор в Мулене ту модель, которую она лично помогла разработать и создать при французском дворе.
Пьер Мартен, духовник герцогини Бурбонской, более чем хвалебно отзывался о дворе Бурбонов. Он отмечал, что материальное содержание этого двора шло рука об руку с возвышением душ тех, кто ежедневно его посещал. Брантом, по этому поводу писал:
Как я знаю от своей бабушки, при дворе мадам герцогини готовили великолепную еду, и вряд ли были дамы и дочери великих домов её времени, не перенявшие это у неё. В то время дом Бурбонов был одним из великих и великолепных домов христианского мира. И именно она создала это величие[295].
Питание дам муленского двора, по-видимому, носило скорее интеллектуальный и духовный характер, нежели материальный, хотя принцесса Анна не пренебрегала и этим аспектом. Ведь, если верить автору Жизнеописания знаменитых женщин (Vie des dames illustres), она щедро снабжала предметами первой необходимости тех, кто принадлежал к её двору:
Помимо того, что она была великолепна и величественна от природы и не желала ни в коей мере умалять своего врожденного величия, она также проявляла большую доброту к людям, которых любила и о которых заботилась[296].
Таким образом, создание принцессой роскошного и прославленного двора в Мулене, стало воплощением теоретической модели, основанной на добродетели, мудрости и знаниях, а также результатом желания перенести в столицу герцогства свою власть, престиж и могущество, ранее проявленное во главе государства. Поэтому создание "двора дам" следует рассматривать как намеренное проявление величия, которым Анна уже не могла обладать как правительница королевства. Она, несомненно, стремилась создать свой престижный двор по образцу двора королевы Анны Бретонской.
Политическое значение создания "двора дам" очевидно: он представлял собой переход от квазикоролевской политической власти, осуществляемой во главе государства в 1480-х годах, к женской власти в рамках ослепительного герцогского двора. Поскольку Анна больше не могла выражать своё величие во главе королевства, она заменила его, посвятив себя обязанностям герцогини Бурбонской и Оверньской, а также создав двор, воплотивший в жизнь благородный идеал добродетелей. Герцогиня хотела, чтобы её двор стал местом, где она могла на практике применить советы, данные в её Наставлениях и вдохновленные трудами Кристины Пизанской. Под влиянием блистательной принцессы дворы Франции и Бурбонов стали зеркальным отражением идеального женского двора, где Наставления воплощались в жизнь.
"Женское царство принцессы Анны"[297]
Кто же были эти дамы и девицы обретавшиеся при муленском дворе? Прежде всего принцессы из дома Бурбонов принятые Анной, стремившейся укрепить семейные узы, зачастую шедшие рука об руку с политическими расчетами. Клара Гонзага, Габриэль Бурбон-Монпансье и многие другие принцессы из дома Бурбонов, уже упомянутые выше.
Среди них было также много дам и молодых фрейлин более скромного происхождения, для которых было честью находиться при дворе герцогини. Чаще всего это были пары и даже целые семьи издавна служившие герцогам. Эти женщины, как и их мужья, происходили как из семей крупных государственных чиновников, так и из дворян Божоле и Бурбонне.
