Члены дома Бурбонов, как внебрачные, так и полноправные, были широко представлены в королевском Совете, правительстве и армии. Они пользовались многочисленными привилегиями и взамен, во время бушевавшего мятежа, оказывали супругам де Божё неизменную поддержку. Со временем Анна расширила и укрепила сеть верных ей людей из родственников мужа. Ей умело и эффективно удалось привлечь на свою сторону почти всех мужчин и женщин из трех ветвей этого рода, что стало результатом политики, направленной на укрепление позиций дома Бурбонов и короны по отношению друг к другу и, соответственно, её власти в государства, а затем и в герцогстве. Кульминацией этой политики стал брак её дочери Сюзанны с Карлом Бурбон-Монпансье, заключенный в 1505 году.

Хотя сеть союзов с родственниками была неотъемлемой частью политики принцессы, дававшей ей возможность оставаться во главе государства, Анне также приходилось применять и иные меры, некоторые из которых, став ключами к власти, были специфически женскими.

В эти неспокойные времена Безумной войны лучшей стратегией Анны, для сохранения своего положения, было оставаться рядом с королем. Находиться рядом с государем означало частично или полностью обладать его властью. Такая близость обеспечивала приближенным короля возможность держать дела королевства в своих руках, и в то же время гарантировала им эксклюзивный доступ к государю.

У Анны, опекуна юного Карла VIII, было все необходимое, чтобы взять власть в свои руки, поскольку её должность означала постоянный контакт с королем, которому она была как мать. Более пяти лет принцесса, благодаря своему присутствию рядом с королем, осуществляла власть санкционированную Генеральными Штатами, в окончательном решении которых говорилось, "чтобы сеньор и дама де Божё оставались близки к королю, как они это делали до сих пор"[113]. Роль Анны как наставницы и советницы оправдывала эту близость и влияние на ещё несовершеннолетнего короля.

Это постоянное присутствие рядом с государем само по себе было инструментом власти и необходимостью для "регентства" Анны. Основанное на кровных узах и личной привязанности, оно, со стороны принцессы, имело все признаки тщательно продуманной стратегии. Анна одновременно и буквально стала защитником и тенью короля, а также его оплотом и голосом. Поскольку опека и регентство были неразрывно связаны, Анна, как опекун короля, могла проводить свою политику и осуществлять часть полномочий обычно принадлежавших королевским советникам.

Её присутствие рядом с королем имело несколько значений. Символически его следует рассматривать как проявление и выражение власти супругов де Божё, которые всегда находились рядом с Карлом VIII во время великих церемоний, таких как коронация, королевские въезды в города и свадьбы аристократов. Везде супруги не спускали с короля глаз и старались не допустить приближения к нему нежелательной персоны. Когда присутствие рядом с королем женщины было неуместно, Анна умела отойти в сторону и освободить место для своего мужа Пьера. Например, именно Пьеру, следовало направлять любое послание королю во время сессии Генеральных Штатов в Туре в 1484 году. Принцесса также не участвовала в коронационной процессии 30 мая 1484 года. Однако эшевен Жан Фулькварт сообщает об эпизоде, который ярко иллюстрирует, насколько Анна предпочитала оставаться в тени. Оказывается её отсутствии было не более чем притворством, и как только она смогла себе это позволить, принцесса незамедлительно появилась в обществе принцев. Вот как описано её появление на коронационном пиру, где ей, как женщине, не было места:

По свидетельству очевидцев, молодой государь был настолько раздражён появлением сестры, что не отведав миндального пирожного приказал убрать его со стола. Это вторжение, несомненно, было вызвано опасениями Анны, что её брат поддастся обаянию и влиянию молодых принцев, таких как герцог Орлеанский и граф Оранский, которые могли бы побудить его уехать с ними.

В дальнейшем Анна всегда старалась держаться в тени короля поддерживая иллюзию, что именно он является полным сувереном и носителем королевской власти. Она, по крайней мере, избегала частого присутствия на публичных мероприятиях, охотно уступая место своему мужу, как королевскому советнику и принцу крови. Анна тактично старалась не шокировать современников своим слишком явным присутствием рядом с королем.

После коронационных торжеств и до конца 1480-х годов супруги де Божё следовали за Карлом VIII, куда бы он ни отправился — из Парижа в долину Луары или из Гиени в Бретань, поближе к театру военных действий. Совпадение маршрутов их поездок идеально. Более того, Анна и Пьер с радостью брали Карла с собой в места не затронутые войной, подальше от владений мятежных принцев: в свой замок в Жьене или в Мальзерб, сеньорию верного адмирала де Гравиля. Историк Гийом де Жалиньи отмечает, что во время поездки в Гиень "мадам де Божё постоянно находилась рядом с королем, ни в коем случае не покидая его. И всегда заботилась о его здоровье"[115]. Все современные хронисты упоминают о постоянном присутствии Анны рядом с Карлом, что являлось весьма эффективной стратегией, поскольку обеспечивало ей фактическую монополию на власть.

С конца 1484 года супруги де Божё допускали к королю лишь небольшой круг официальных лиц. Эта предосторожность, считавшаяся единственным способом предотвратить попытки узурпации власти или даже похищения Карла, был частью наследия Людовика XI, который постоянно держал Дофина подальше от двора, опасаясь как за здоровье, так и за безопасность своего единственного наследника. Хотя супруги де Божё не держали Карла VIII вдали от его подданных, они старались, насколько это было возможно, лично присматривать за королем-ребенком и не допускать к нему своих политических противников.

Постоянное присутствие рядом с королем сочеталось со стратегией недопущения к нему тех людей, которые превратились из простых политических противников в откровенных врагов, ставших для государя опасными. Со временем одни были изгнаны из королевского Совета (Филипп де Коммин), другие заключены в тюрьму (Людовик Орлеанский) или сосланы (Дюнуа): словом, все они были удалены от двора, а значит, и от короля.

Отсутствие доступа к Карлу VIII вызвало бурное негодование принцев, которые не уставали обличать тиранов, державших "короля в плену". Герцог Орлеанский, отстраненный от короля, был в числе главных обличителей. Слова Алена Бушара о том, что дама де Божё, "управляла троном Франции", свидетельствуют о том, что постоянный доступ к королю являлся способом осуществлять государственную власть[116].

1485–1486 годы, как мы уже видели, стали временем самых яростных обвинений и эпистолярных нападок. Людовик Орлеанский утверждал, что Карл VIII больше не свободен в своих поступках, а Франциск II Бретонский писал, что, король находится в "плену", и его "ведут и подгоняют против его собственной воли по желанию" супругов де Божё[117]. Герцог Орлеанский даже заявил Парламенту, что "дама де Божё держит короля в подчинении", и, что она "взяла клятву с охранников, чего она не имела права делать, что они не будут подпускать к персоне короля ни одного принца или барона"[118]. Принцы предлагали устранить Анну как корень всех этих бед. Эмиссар Людовика Орлеанского заявил Парламенту, что "если мадам де Божё захочет удалиться от короля на десять лье, герцог с радостью удалится на сорок и не захочет быть рядом с королем"[119], что было весьма сомнительно.