Трейс увернулся от струи и бросился на меня, как полузащитник. Я взвизгнула, когда он схватил меня за талию и вырвал из рук распылитель. Через секунду я уже была мокрая с головы до ног.

Я извивалась в его руках, пытаясь вырваться.

— Тебе будет возмездие эпических масштабов, Шеф!

— Оно того стоит! — крикнул он, поливая нас обоих.

Вода прекратилась, и Трейс улыбнулся.

— Жалеешь о своем выборе?

Я состроила самый грозный вид, но он исчез, когда Трейс поцеловал меня. Никакого холода я не чувствовала — только его силу и напор. Я прижалась к нему всем телом, желая большего, жаждая всего, что было в нем.

Посигналили, и Трейс тут же насторожился, но расслабился, увидев, что это просто сосед. Он провел рукой по мокрым волосам, его футболка прилипла к груди.

— Клянусь, Вселенная решила довести меня до синих яиц, — проворчал он.

Я прыснула от смеха и обвила его шею руками.

— Спасибо за волшебный день.

Он кончиком пальца провел по моей щеке.

— Мой любимый день.

И тут раздался новый голос:

— Папа, а почему ты весь мокрый?

Трейс

Я медленно опустил шланг и перевел взгляд на дочь. На лице у нее сияло чистое, беззастенчивое веселье.

— Э-э… Мы… — Я попытался подобрать слова, но они никак не шли. Мы с Элли всегда старались не показывать при Кили никаких откровенных знаков внимания. Отчасти поэтому я и жил сейчас в состоянии синих шаров, как говорится. Но знакомить дочку с кем-то в таком ключе я точно не собирался, пока не буду уверен, что все серьезно.

Я и сам не знал, что у нас с Элли. Знал лишь одно — я хотел еще и еще того волшебства, что, казалось, исходило от нее каждой клеткой.

— Мы сажаем сад для бабочек, — откликнулась Элли, волосы прилипли к ее лицу.

— А где они? — спросила Кили, глядя теперь на Элли.

— Ну, сейчас их еще нет. Может, парочка запоздалых заглянет в горшки, но я высажу луковицы в землю сейчас, и весной они зацветут, — Элли наклонилась и подняла одну из луковиц, чтобы показать Кили.

— Ты не хочешь переодеться? — вмешалась моя бывшая жена. Голос у нее был без резкости, но и тепла в нем не было, а напряжение, сквозившее в каждом слове, заставило меня резко перевести взгляд на Лию.

Мышца на ее скуле дергалась в быстром ритме, пока она смотрела то на Элли, то на Кили.

Элли выпрямилась, на лице — натянутая улыбка.

— Наверное, это не худшая идея.

— Элли, а ты сможешь завтра утром заплести мне косички наизнанку для школы? — спросила Кили, совершенно не замечая витавшего в воздухе напряжения.

Улыбка Элли стала теплее, когда она перевела внимание на дочь.

— Мне завтра нужно быть в пекарне еще до того, как ты встанешь. Но я могу научить твоего папу, чтобы он заплел.

Кили посмотрела на Элли, потом на меня, в ее взгляде мелькнуло сомнение.

— Спасибо, конечно, пап.

Она хихикнула.

— У тебя руки слишком большие, они всегда застревают в прядях.

— Это если ты понимаешь, о чем я, — пробормотала Элли себе под нос, так что только я услышал.

Я сжал губы, едва удержавшись от смеха.

— Обещаю, я постараюсь.

— Это все, что мы можем, — с глубокомысленным видом выдала Кили.

— Ладно, я быстро переоденусь, — сказала Элли, направляясь к двери. — Рада была тебя видеть, Лия.

Надо признать, прозвучало это у нее так, будто она действительно была рада. Я перевел взгляд на бывшую — ее лицо застыло в абсолютно нейтральной маске.

— Спасибо, что сегодня забрала Кили, — сказал я.

— Не за что. Ты, похоже, был… занят.

Это был укол, но я не стал вестись на привычный обмен колкостями.

— Был, да. Так что спасибо. Всегда рад помочь, если у тебя будет что-то срочное.

В ее маске мелькнуло что-то похожее на замешательство.

— Да, конечно. — Она повернулась к дочери. — Увидимся завтра, ладно? Я заберу тебя и отвезу на фортепиано.

Кили скривилась, явно показывая, что уроки пианино ей не по душе, но кивнула.

— Ладно.

— Люблю тебя, — сказала Лия.

— И я тебя, — откликнулась дочь.

Лия не спешила уходить, и я понял почему. Когда у тебя есть ребенок, это одна из самых тяжелых сторон развода — уходить, зная, что возвращаешься в пустой дом. Я уже почти предложил ей остаться на ужин, но мы пока не были на таком этапе. Хотелось бы — друзьями.

После всего, что произошло, я думал, что это невозможно. Но Элли изменила мой взгляд на многое. Показала, что жизнь может быть запутанной и все же прекрасной, а чудеса происходят в самых неожиданных формах.

Лия наконец заставила себя сделать шаг.

— Спокойной ночи, Трейс.

— Доберись домой без приключений, — ответил я.

На лице Лии что-то мелькнуло. Может, легкая тоска? Но она ничего не сказала, только кивнула и пошла к машине.

— Пап?

— Да, Килс?

— Если бы ты отрастил волосы, я могла бы тоже тренироваться на тебе косички плести.

— Ну что, шеф, делай разминку для рук. Знаю я, как эти твои лопатки-пальцы мешают, — сказала Элли и подмигнула.

Я смерил ее мрачным взглядом, опускаясь на диван в гостиной.

— Звучишь прямо как Лолли.

— Супербабуля и Элли ведь должны быть лучшими подругами, — вставила Кили. — Она сказала, что сделает для Элли особенную картину из страз. Расспрашивала меня про все, что Элли любит.

— Господи, спаси нас от того, что в итоге получится, — пробормотал я.

— Это некрасиво, пап, — укорила меня Кили, усаживаясь по-турецки перед нами. — Картины супербабули блестящие и о-очень красивые.

— И запрещенные во многих штатах, — прошептал я себе под нос.

Элли едва сдерживала смех, щеки предательски дергались.

— И что ты ей сказала, что я люблю?

— Хм… — Кили задумалась, расчесывая длинные каштановые волосы. — Сказала, что ты любишь коз и собак, пекарню, радуги с птичками вокруг и танцевальные вечеринки. Супербабуля сказала, что хочет пойти с тобой в ковбойский бар, чтобы ты спасала лошадь. Она все время про это говорит. Она вообще очень этим увлечена.

В голове у меня пронеслась целая тирада отборных ругательств.

— Я убью свою бабушку.

— Папа! — возмутилась Кили. — Мне тебя наказать?

Элли рассмеялась.

— Думаю, это значит, что тебе сегодня без десерта.

— Нам больше достанется, — радостно воскликнула Ки́ли.

— Но сначала — урок по плетению, — сказала Элли, придвигаясь ближе так, что ее бедро прижалось ко мне. — Внимание, шеф. Ты и так на тонком льду. Еще один проступок и все.

— Я тебе покажу, что такое проступок, — рыкнул я.

Ее взгляд скользнул к моим губам. Черт. Меня чуть не сорвало поцеловать ее прямо сейчас.

— Я готова, — протянула Кили певучим голосом, вырывая меня из грязных мыслей.

Точно. Ребенок сидит в двух шагах.

— Итак, — начала Элли, собирая волосы дочери, — для косы наизнанку, или голландской, прядки нужно пропускать не сверху, а под центральную.

Я смотрел на то, как ее пальцы ловко двигаются по волосам моей девочки, и думал только о том, чтобы они точно так же скользили по мне. Все. Официально. Я в аду.

— Ты вообще слушаешь, что я говорю? — спросила Элли.

— Нет. Думаю, придется начинать сначала, — честно признался я.

— Папа! — снова укорила меня Ки́ли.

— Ладно, извини, Килс.

Элли покачала головой.

— Еще один проступок, шеф. Как ты теперь будешь отрабатывать?

Я посмотрел на нее долгим взглядом.

— Уверен, ты что-нибудь придумаешь.

— Перестань, из-за тебя мне хочется тебя поцеловать, — прошипела Элли тихо, так, чтобы Кили не услышала.

— Это ты начала, — отозвался я так же.

— Вас что, разнимать? — спросила Кили, как строгая учительница.

— Наверное, — признался я.

— Сосредоточься, — приказала Элли.

Я честно попытался. И где-то через час под ее руководством мои косички перестали походить на комки веревок и стали хоть как-то похожи на настоящие.