— Если не хочу, чтобы мы с Кили заболели цингой, приходится идти на жертвы.

— Особенно на поле битвы за ужин, — покачала головой Элли, опустила ногу и встала, чтобы забрать тарелки.

— Не надо, — сказал я.

Правда была в том, что я не хотел, чтобы этот момент заканчивался. Это было глупо. Безрассудно. Но я не мог с этим ничего поделать.

Элли улыбнулась, начиная собирать посуду:

— Ты готовил — я помою. Так честно.

Я отодвинул стул:

— Ладно, буду контролировать процесс, пока готовлю десерт.

— Десерт? Шоколадный торт?

— Шоколадный торт — это на выходные. Сегодня придется довольствоваться ягодными морожеными десертами.

В глазах Элли заиграли огоньки:

— Ягодный десерт — это не «довольствоваться». Это оскорбление для ягод.

Я рассмеялся, пока мы шли на кухню:

— Приношу извинения всему ягодному семейству.

— Уже лучше, — сказала Элли, начав соскребать остатки еды, пока я нарезал ягоды. Но когда она подошла к загрузке посудомоечной машины, я вздрогнул. Все было не на своих местах — тарелки косо, миски под странным углом, чашки стояли так, что вода точно их снесет.

— Шеф…

Я посмотрел на нее:

— Да?

— Почему ты смотришь на меня так, будто я совершаю военные преступления?

Я провел рукой по щеке:

— По правде говоря, ты сейчас глумишься над моей посудомойкой.

Элли уставилась на меня:

— Я все тщательно ополоснула.

Я отложил нож и подошел:

— За ополаскивание — твердая четверка.

— Четверка?! — возмутилась она.

— Но ты сдала. А вот эта башня из посуды — максимум на два с минусом.

Выражение шока сменилось на боевой взгляд:

— Ну ладно, мистер Идеал. Покажи, на что ты способен.

— С радостью.

Я молниеносно взялся за верхнюю полку, выровнял стаканы, переставил миски, переместил пластик наверх.

— Там ему и место! — бурчала Элли.

— Если хочешь расплавить пластик — пожалуйста. Хотя, ты ведь уже успела устроить пожар с кухонной техникой.

Она замерла, а потом рванулась вперед. Я не успел и глазом моргнуть — она схватила шланг с раковины и направила струю прямо мне в грудь.

Мой вскрик был далек от мужественного, но иначе и быть не могло. Я рванулся к ней, перехватил шланг, обхватив рукой талию, чтобы она не ускользнула.

— Ты это заслужил! — хохотала она.

— Сейчас я тебе покажу, что значит заслужил, — сказал я, поднимая шланг.

— Белый флаг! Белый флаг! Я сдаюсь! — просила она сквозь смех.

Ее глаза сияли, цвет их был каким-то новым, как мох у ручья, как первые ростки весной. Она прижималась ко мне, грудь касалась моей, ее тепло будто проникало в меня.

— Извинишься? — хрипло спросил я.

В ее взгляде плясали искры:

— Извини, что справляюсь быстрее, чем ты.

— Ты хотела сказать — извини, что собиралась устроить пластиковый апокалипсис.

Ее губы дернулись, оттенок стал насыщеннее:

— У тебя там верхняя полка, как будто сержант-инструктор собирал.

— Да неужели, Вспышка?

— Надо жить смелее, шеф. Перемешивать тарелки с мисками — вдруг сработает.

Господи, да она настоящий маленький провокатор. Так что я сделал единственно возможное — направил струю воды и на нас обоих.

Элли завизжала, извиваясь в моих руках, но я не отпустил ее.

— Я тебе это припомню!

— Ага, а у меня глаза на затылке!

— Надеюсь, ты ими и во сне пользуешься! — крикнула она, нащупывая кран, чтобы перекрыть воду.

Когда ей это удалось, она развернулась ко мне — и только тогда мы поняли, насколько близко стоим друг к другу. Я уловил аромат бергамота и розы, едва заметный, но такой узнаваемый — землистый и немного сказочный. Точно как она.

Я видел, как ее губы приоткрылись от вздоха, как розовый румянец окрасил щеки.

И все, о чем я мог думать — какая на вкус Элли. Остался ли на ее языке привкус пива, которое она пила за ужином? Или вкус будет только ее, яркий, упрямый, неповторимый? Я не знал. Но очень хотел узнать.

— Так-так-так, — раздался знакомый, чуть насмешливый женский голос. — И что тут у нас?

Элли

Как только я услышала голос Лолли, Трейс отскочил от меня, будто обжегся. Я едва не врезалась в кухонную стойку. Черт, что я вообще вытворяла? Я буквально вцепилась в него, как белка в дерево, смотрела тем самым взглядом — поцелуй меня, ну же, давай. Так не ведут себя девушки, которые держат свою территорию свободной от мужчин. Прямо противоположность.

Лолли захохотала, хлопая в ладоши, и ее многочисленные браслеты зазвенели в такт. Когда наваждение от Трейса начало рассеиваться, я наконец по-настоящему рассмотрела его бабушку. Настоящая модница со своим, неповторимым стилем. На ней были клешевые джинсы из семидесятых с вышитыми понизу блестящими листьями конопли, радужные грибы в волосах и пестрая тай-дай-рубашка.

Она одарила нас с Трейсом широкой улыбкой.

— Я пришла на кухонное танго! — провозгласила она, пританцовывая для наглядности.

— А что такое кухонное танго, Супербабуля? — раздался голос Кили, выглядывающей из-за Лолли.

Мне захотелось сквозь пол провалиться. Я же почти что оседлала ее отца, пока девочка была в соседней комнате.

— Это… ну… такой танец, — сказала Лолли, ничуть не смутившись.

Кили заулыбалась:

— Ты же говорила, папе нужно потанцевать.

Лолли бросила на Трейса лукавый взгляд:

— Вот именно. Нужна няня? Можете с Элли смотаться в Sagebrush. Там сегодня живая музыка.

Трейс зыркнул на бабушку:

— Нет.

Вот так просто. И все бы ничего, но в голосе прозвучало такое отторжение, будто он не только не хочет, а и представить себе не может вечер в баре со мной. Да, я была в режиме свободной девушки, и так должно было быть, но... иногда все же хочется, чтобы тебя хотели.

Лолли только цокнула языком и пошла ко мне:

— Да ну его. Давай мы с тобой лучше туда сходим. Спаси лошадь — оседлай ковбоя.

— А зачем ты хочешь ехать на ковбое, Супербабуля? Это как пони в зоопарке? — спросила Кили с полной серьезностью.

Теперь Трейс не просто хмурился — он сверлил взглядом:

— Спасибо, Лолли.

Та только захохотала:

— Все правильно, девочка моя.

Кили посмотрела на отца:

— Я тоже хочу спасти лошадь и сесть на ковбоя!

— Господи, заберите меня уже, — простонал Трейс, зажав переносицу пальцами.

Я попыталась сдержать смех, даже зажала губы… но без шансов.

— Не понимаю, чего ты смеешься, — проворчал он. — Ты же все это начала.

— Ну уж нет, шеф. Это все твои армейские замашки.

— Армейские? — театральным шепотом уточнила Лолли. — А ведь в мужчине, который умеет приказывать, есть что-то…

— Лолли! — рявкнул Трейс.

— А что? Надо быть честными в своих желаниях. Это полезно!

— Пойду переоденусь, — пробурчал Трейс и выскользнул из кухни.

— Он какой-то ворчливый, — заметила Кили. — Это потому что танцевать не ходит?

— Это точно не помогает, — кивнула Лолли. — Но больше всего ему не хватает горизонтального танца. Размять сухостой.

— Я не знаю, что такое горизонтальный танец, — сказала Кили. — А ты знаешь? — обратилась она ко мне.

Лолли ухмыльнулась:

— Ну что скажешь, Элли? У тебя как с горизонтальными танцами?

Я вспыхнула:

— Понимаю, почему ваши внуки пытаются вас контролировать.

— Пытаются — ключевое слово, — фыркнула Лолли, закружившись по кухне.

А Кили все еще была сосредоточена на танцах:

— Ты можешь сводить моего папу потанцевать?

Она была прелестной — лучшая дочь на свете, заботливая, внимательная. Просто хотела, чтобы папа был счастлив.

— Знаешь, подружка, я сейчас беру паузу в танцах.

— Звучит совсем не весело.

— Согласна, — кивнула Лолли. — Жизнь одна. Надо жить по полной.

— Я и живу. Просто мой последний партнер не слишком старался. Так что я не спешу с новым.