Она уставилась на меня, не мигая:

— Серьезно, Трейс? После того, кем был мой отец, ты думаешь, меня тут встречают с пирогами?

Это был не первый раз, когда она называла меня по имени, но сейчас в ее голосе звучала особая нотка — будто между нами появился маленький общий секрет. И все же я зацепился за вторую часть ее фразы.

— Тебе кто-то угрожал?

Элли покачнулась с пяток на носки:

— Ты же знаешь, чем он занимался. Помогал богатым становиться богаче самыми грязными способами. Отмазывал сильных мира сего от наказания. Устранял тех, кто стоял у него на пути.

— Да, он делал все это. Но ты тут при чем?

Она посмотрела на меня так, будто я идиот:

— Я виновата по праву происхождения. Я — плод отравленного дерева. Я не виню их. Я выросла в его доме, жила за счет его грехов.

— Ты была ребенком.

Элли пожала плечами, взгляд опустился к полу:

— Люди думают, что у меня была сказочная жизнь. А я двадцать шесть лет провела в тюрьме.

Во мне все замерло. Гнев поднялся мгновенно — не на нее, а на то, что, возможно, ей пришлось пережить. Я с трудом удержал голос от крика:

— Что, блядь, это значит, Элли?

Элли

Слова сорвались с губ прежде, чем я успела себя остановить. Жестокая правда, которую я не хотела никому показывать, особенно Трейсу.

— Ты выругался, шеф. И причем по-крупному. Может, тебе стоит пойти и вымыть рот с мылом? — Я надеялась, что он хотя бы усмехнется. Пусть даже просто дернется уголок губ. Но нет. Ничего.

— Элли… — в его голосе послышалось еле заметное рычание.

Меня передернуло, но не от страха. Если бы я была умной, может, и испугалась бы. Вместо этого мои чертовы соски затвердели под тонким кружевом бюстгальтера.

— Ничего. Это ничего не значит.

Темно-зеленые глаза Трейса приковали меня к месту.

— Сказать, что ты жила в тюрьме, — это не «ничего».

Я качнулась вперед, вставая на носки:

— У всех свои скелеты в шкафу.

Он не отводил взгляда:

— Да. Но я сейчас говорю не со всеми. Я говорю с тобой.

Я нисколько не сомневалась, что любой подозреваемый под этим взглядом ломается за считаные секунды. Казалось, он видит чуть больше остальных. И собирает пазл из фрагментов, которые другие даже не замечают.

— Люди просто не в восторге от моего присутствия. Некоторые считают, что Линк и я и так уже достаточно навредили вашей семье и должны уехать. Линку такого не говорят, потому что он может быть пугающим. А вот мне — запросто. Наверное, мне стоит поработать над взглядом безумной овчарки.

— Кто? — спросил Трейс. Его голос был полон власти.

Перед глазами сразу всплыла та женщина в пекарне.

— Неважно.

— Для меня важно.

У меня защипало в носу, в глазах начало накапливаться давление. Почему одно единственное простое заявление казалось таким невыносимым?

— Это не твоя битва, шеф. Оставь как есть — со временем все пройдет.

Я просто надеялась, что не вру себе.

Мышца дернулась на его челюсти:

— Шериф. И, насколько я понимаю, этот титул делает это моей битвой.

Я бросила на него насмешливый взгляд:

— Ты что, собираешься ходить за мной и следить, чтобы никто не дернул меня за косички?

— Если придется — да.

— Не стоит. Просто забудь. — Мне нужно было уходить, пока я не выложила ему все свои тайны под этот взгляд, обещавший спасение. Безопасность. Я сама влезла во все, что сейчас меня окружало. И только я должна была разгрести это. — Мне нужно домой — жду мастера по ремонту техники. Спасибо за футболку.

— Элли…

— Я ее постираю и верну.

— Элли…

— Еще раз спасибо. — Я выскользнула за дверь прежде, чем он успел сказать хоть слово.

Я протиснулась через рабочий зал, едва не врезавшись в мужчину почти такого же роста, как Трейс, но немного шире в плечах. Загорелая кожа, темные черты — явно латиноамериканское происхождение. Широкая, добрая улыбка. Один взгляд — и ясно: человек с теплым сердцем.

— Осторожнее. Могла кого-нибудь с ног снести.

— Извините, — пробормотала я.

Он взглянул мне вслед и расплылся в еще более широкой улыбке:

— Выходишь из кабинета Трейса. И, если не ошибаюсь, в его футболке.

Я поморщилась. Очередной повод для слухов.

— Я стала жертвой нападения… яйцом на ходу.

Брови мужчины изогнулись:

— И это еще не Хэллоуин?

— Видимо, у меня сегодня «особенный» день.

Он усмехнулся и покачал головой:

— Ну, рад, что Трейс смог тебе помочь. — Он протянул руку: — Габриэль Ривера. Лучший друг этого ворчливого типа.

Я чуть приподняла брови и внимательнее на него посмотрела. Казался чуть старше Трейса, а морщинки у губ говорили, что он улыбался куда чаще своего друга.

— Приятно познакомиться. Я Элли.

Фамилию я сознательно опустила. Пирс — последнее имя, под которым я хотела быть известна. Надо будет погуглить, как его сменить официально.

Габриэль расплылся в еще более широкой улыбке:

— Сестра Линка?

— Она самая.

— Рад знакомству. Жаль, что твое прибытие в Спэрроу-Фолс было не таким теплым, как хотелось бы, но надеюсь, ты останешься.

— Меня ни одно яйцо не отгонит от капкейков в The Mix Up или вегетарианского бургера с двойным сыром в Pop.

Габриэль рассмеялся:

— Вот это я понимаю — женщина по сердцу. Ну, за исключением овощей. Я по мясу. Если что нужно — дай знать.

Боже, какой он добрый. Этот город добром меня доконает.

— Спасибо. Обязательно скажу. Очень приятно было познакомиться.

— Взаимно.

Я вышла, пока никто другой не растрогал меня до слез. Надо было взять себя в руки. Может, это все ПМС. Я обычно не такая плаксивая.

На солнце я поправила ремень сумки на плече и решила пойти домой другой дорогой. Расстояние почти не отличалось, зато я не проходила бы мимо места нападения и не встретила бы никого из очевидцев.

Я попыталась сосредоточиться на хорошем. Шепотом перечисляла его ветру:

— Воздух здесь пахнет раем. — Я глубоко вдохнула, чтобы подкрепить слова.

— У меня есть работа. — Пусть временная, но она дает смысл, пока я ищу что-то большее.

— У меня есть шанс начать сначала. — И это был самый большой подарок. Я почти свернула на путь жизни ради людей, которые даже не заслужили этого. Но я дернула стоп-кран. Порвала с Брэдли. Противостояла отцу. А теперь строю свою собственную жизнь.

На углу я заметила клумбу с цветами, все еще в цвету. Скоро их придавит ночной холод, но пока они были — я собиралась наслаждаться ими до последнего лепестка. А потом, весной, они снова расцветут. Разве не к тому же стремилась и я? Расцвести заново после бесконечной зимы.

Телефон зазвонил, прервав мои мысли. Я порылась в сумке и вытащила его, нахмурившись, увидев знакомое имя на экране.

— Привет, Сара.

— Привет, Эл. Как там Дикий Запад?

Моя ассистентка из дизайн-студии, где я работала, — единственная из «неодобренных» друзей, с кем я сохранила связь. В основном потому, что ни Брэдли, ни отец не могли диктовать, с кем я работаю, что их жутко бесило. Сара была смешной, очаровательной, шла под собственный ритм, несмотря на все попытки нашего бежевого офиса стереть в ней индивидуальность. Я ее за это обожала.

— Хорошо. — Несмотря на историю с яйцом, это было правдой. — Тихо, спокойно… и тут потрясающие капкейки.

— Лучше, чем в Magnolia? — ахнула Сара.

Я засмеялась:

— Лучше. Но банановый пудинг из Magnolia — вне конкуренции. Не бойся.

— Слава Богу. Хоть что-то святое осталось.

Я улыбнулась, сворачивая на Лавандовую улицу:

— И все-таки, почему ты звонишь среди бела рабочего дня?

Сара замолчала.

— Ты в порядке? Что-то случилось..?

— Все нормально, — поспешно сказала она. — Просто… я не была уверена, стоит ли говорить. Но к нам заглянула мама Брэдли.

Я застыла на месте. Я всегда хорошо относилась к Хелен Ньюбери. В семье Брэдли, как и в моей, царила формальность, но Хелен в ней была по-настоящему теплой.