Кто-то толкнул меня в бок, протянув бутылку пива.

— Ты слюни подотри.

Я зыркнул на Кая, взял бутылку и снова уставился на своих девочек — ровно в тот момент, когда Элли подхватила Кили и закружила. Та захохотала, а Гремлин залаял.

Мои девочки.

Опасно было даже думать так, но я не мог остановиться. Потому что это казалось… правильным.

— Похоже, они нашли общий язык, — усмехнулся Кай.

— Не начинай, — проворчал я.

Его губы дернулись в тени щетины, и татуировки на шее будто ожили.

— А что я сказал?

— Ты прекрасно знаешь что.

— То, что твоя соседка ладит с дочерью и что ты не можешь отвести от нее глаз?

Я оторвал взгляд от Элли, но это было больно. Как будто отрывал что-то, намертво приклеенное.

Кай рассмеялся.

— Чувак, ты в полном дерьме.

— Язык, Кайлер, — резко осадила его Нора, подходя ближе.

Он поморщился.

— Ладно.

Нора одарила его укоризненным взглядом и крепко обняла меня.

— Соскучилась. Ты слишком много работаешь.

Я обнял ее в ответ.

— Прости, мам. Скоро все уляжется, туристический сезон почти закончился.

Она отстранилась, но удержала меня за плечи, вглядываясь в лицо.

— Знаешь, тебе не за что извиняться. Я просто переживаю.

— Ему нужен вечер в городе, — крикнула с кухни Лолли, потягивая какой-то коктейль с зонтиком.

— Лолли… — предупредил я.

— Что? — ее голос был полон притворного удивления. — Разве я не могу предложить внуку расслабиться? Между прочим, я тут над одним особым рецептом работаю…

— Ты меня потеряла на слове «особый», — отрезал я.

С дивана, где рядом с Энсоном сидела Роудс, донесся ее смех.

— Лолли подсадила половину йогов на свои «особые» брауни. Две девчонки приходили ко мне вчера в Bloom, спрашивали, есть ли у меня что-нибудь из этой «хорошей партии».

Фэллон едва удерживалась от смеха.

— Жду следующего занятия с нетерпением. Все так рьяно будут тянуться в позе «собака мордой вниз», что, кажется, и лаять начнут.

Нора смерила Лолли тяжелым взглядом.

— Видишь, к чему приводит твое влияние?

— Я попробую твой особый рецепт! — радостно вставила Кили.

Я бросил на Лолли взгляд, от которого она должна была бы съежиться. Но вместо этого она лишь рассмеялась и направилась к Кили и Элли:

— Как насчет помочь мне придумать идею для алмазной мозаики Элли? Надо же сделать ей одну теперь, когда она в новом доме.

— Будто это меньшее из зол, — пробормотал Шеп и сделал глоток пива.

Тея, сидящая на подлокотнике его кресла, хлопнула его по груди:

— А мне нравится наше алмазное творчество.

Шеп уставился на нее:

— У нас в теплице тыквы в форме члена.

— Лично я предпочитаю называть их «тыквенные фаллосы», — вмешался Кай, закидывая в рот дольку красного перца с соусом. — Звучит благороднее.

Фэллон вытаращилась на него:

— Серьезно?

— А что не так с «тыквенными фаллосами»? — невозмутимо уточнил Кай.

— Это лучше, чем «хоккейные члены», — вставил Линк, протягивая Арден тарелку и опускаясь рядом с ней на каминный порог.

— Думаю, ты хотел сказать «клюшечный член», — поправил его Кай.

Я поднес руку к переносице, пытаясь подавить стон:

— Кто-нибудь, спасите меня.

— А что такое «клюшечный член»? — пропела Кили.

— Ненавижу вас всех, — пробормотал я.

— Папа, — очень серьезно сказала Кили. — Мы не используем слово на «н».

— Вот умница, — похвалила ее Лолли. — Никаких слов на «н». Но в выражении фаллических форм нет ничего плохого. Это помогает раскрывать сексуальные чакры.

Элли едва сдержала смех, ставя Кили на пол:

— Я вообще хочу знать, что такое сексуальная чакра?

— О, дорогуша, мы над этим поработаем. Это твоя сакральная чакра. Немного моего психоделического чая — и мы тебя как следует раскроем. А потом заглянем в ковбойский бар или в Sagebrush.

— Лолли, — процедил я сквозь зубы. И дело было не только в том, что я не хотел, чтобы моя шестилетняя дочь завтра в школе болтала про клюшечные члены и сексуальные чакры. Просто я ревновал. Одна мысль о том, что Элли будет веселиться с кем-то, кроме меня, сжимала все внутри тугим узлом.

— То, что ты зануда, не значит, что остальные обязаны быть такими же, — парировала Лолли.

Элли лишь покачала головой:

— Не думаю, что смогу за тобой угнаться, Лолли.

— Поверь, — крикнула Фэллон, — не сможешь.

— Зато повеселишься от души, — подмигнула Лолли, покачивая бедрами в каком-то странном танце.

В этот момент зазвонил мой мобильный, и я никогда еще не был так рад помехе. Вытянув его из кармана, я увидел на экране имя Габриэля и смахнул пальцем, принимая вызов:

— Прошу, спаси меня от безумия моей семьи.

Габриэль на секунду замолчал, и все внутри у меня напряглось.

— Что случилось? — спросил я, выходя из гостиной и направляясь по коридору.

Габриэль откашлялся:

— Это насчет твоего отца. Он у нас в камере.

Элли

Казалось, все мое тело было настроено на Трейса. Я не могла не замечать каждого его движения. Мгновение, когда зазвонил его телефон. Момент, когда разговор принял иной оборот.

Я видела, как напряглись его плечи, как мышцы застыли тяжелыми блоками камня. Как он воздвиг щиты, говоря с кем-то на другом конце провода. И не смогла удержаться от того, чтобы пойти за ним по коридору.

Возможно, это делало меня навязчивой сталкершей, но я испытывала острую потребность помочь. Снять груз, который давил на него, так же, как он не раз помогал мне.

— Буду там, как только смогу, — сказал Трейс, стоя ко мне спиной, заканчивая разговор. Но вместо того чтобы развернуться и уйти, как собирался, он замер, сжимая телефон в руке. Его дыхание было прерывистым, резким, будто каждый вдох давался с трудом.

Я следила за каждым его вдохом и выдохом, пальцы зудели от желания протянуть руку и коснуться его. Хотелось сказать, что все будет хорошо, хотя я и не знала, что случилось.

— Трейс?

Мышцы на его спине напряглись еще сильнее, он не двинулся сразу. Я ощущала, как он возводит между нами все новые стены. Каждый кирпич, которым он укреплял этот барьер, отдавался во мне, как удар, но я понимала, что не могу это остановить.

Наконец он повернулся, лицо ничего не выдавало.

— Мне нужно в участок.

Я сжала кулаки, ногти, выкрашенные на днях в лавандовый цвет, впились в ладони.

— Что случилось?

— Дело, — сухо сказал он.

— Какое дело?

— Это дела департамента шерифа.

Его слова резанули, но я знала, что скрывалось за ними. За последние недели Трейс раскрылся передо мной — понемногу, по крохам. Я собирала эти осколки в картину, которая, возможно, показывала больше, чем он хотел бы. Но я все равно видела.

Я смотрела на него, не отводя взгляда.

— Если тебе нужна помощь, если нужен кто-то, на кого можно опереться, — это нормально. Это не слабость. Это делает тебя человеком.

В челюсти у него дернулся мускул.

— Элли…

— Позволь мне быть рядом. Так же, как ты был рядом со мной.

Он сжал зубы, но сделал шаг в мою сторону. Этого было достаточно. Я подошла сама и вплела пальцы в его ладонь, крепко сжала, приглашая разделить со мной груз, что он нес.

— Габриэль арестовал Джаспера. Он в изоляторе.

Я резко втянула воздух.

— За что?

Трейс сглотнул.

— Габриэль разогнал вечеринку в Meadows. Там были наркотики. Джаспер стоял у трейлера неподалеку, явно под градусом.

— Это нарушает его условно-досрочное? — тихо спросила я.

В каком-то смысле это было бы даже облегчением. Джаспер вернулся бы в тюрьму, и Трейс хотя бы на пару лет был бы от него свободен.

— Габриэль проверяет. У каждого условно-досрочного свои условия. Но его тестируют на наркотики. Если результат положительный — точно вернется.

Может, это было неправильно, но я надеялась, что он покажет положительный результат на все, что только возможно. Мне было все равно. Я и не притворялась, что я святая, — я сделала бы почти все, лишь бы оградить Трейса от той боли, что на него сейчас обрушивалась.