Я дернулась.

— Это ты?

— Не лично, но за мои деньги. И да, я забрал те радужные трусики. Передам своему сыну, что знаю, как ты пахнешь.

В животе все перевернулось, и я едва не вывернула содержимое прямо на пол.

— Чего ты хочешь?

Вот это был единственный вопрос, на который мне нужен был ответ. И я знала — при его эгоцентризме он вполне может мне его дать.

— У меня уже все есть. Есть приманка, чтобы выманить моего никчемного сынка. Есть способ причинить ему всю ту боль, что он заслуживает, когда я вышибу тебе мозги у него на глазах. И есть средство свалить с бабками, как только все будет сделано.

Вся моя показная выдержка рухнула. Вместо нее в груди разгорелся липкий, обжигающий жар паники. Я глупо верила, что если бы он хотел меня убить, то сделал бы это сразу. А он, оказывается, готовил больное, извращенное шоу.

Дыши. Я повторяла этот приказ себе снова и снова, пока сердце перестало колотиться так, словно собиралось вырваться наружу.

Джаспер продолжал улыбаться, зная, какой эффект его слова произвели. И наслаждался этим.

Но именно это знание подстегнуло во мне злость. Предупреждения Кая о том, что нельзя позволять похитителю увозить тебя куда-то, уже не имели значения, но все остальное я помнила. Я мысленно перебирала приемы и удары.

Глаза. Нос. Пах. Колени.

— Что, инсульт у тебя? — рявкнул он. — Мне ж нужно, чтобы ты была жива, пока я не покажу все это моему сыну.

В памяти всплыло лицо Трейса. Теплый взгляд, в котором уже было признание в любви, даже без слов. Мягкое, но уверенное «ты сможешь», которым он поддерживал. Чувство принадлежности, которое он подарил.

— Он тебе никто, — процедила я.

Брови Джаспера сошлись.

— Он мой.

Гнев во мне захлестнул все остальное. Потому что я знала, каково это — когда кто-то считает, что владеет тобой. Но Трейс никому не принадлежал. И я — тоже.

— Трейс — не такой, как ты. Он добрый. Он щедрый. Он сильный. Все, чем ты никогда не был. И это видно по вашей жизни: твоя — жалкая, его — настоящая.

Джаспер взвился, сделал несколько шагов ко мне.

— Ах ты, сука… — прошипел он.

Его рука поднялась для удара. Я ждала. Когда она оказалась в верхней точке, я резко рванулась вверх. Спинка старого стула хрустнула, веревка упала на пол. Я вложила всю силу в удар связанными руками — прямо в его нос. Раздался хруст, и кровь хлынула из ноздрей.

Он заорал, но я уже подбросила колено и врезала в пах. Джаспер согнулся, и я со всей силы толкнула его. Он рухнул на пол, корчась.

А я уже бежала.

Джаспер заорал, а я, рванув к входной двери, судорожно пыталась ее открыть. С первого раза ухватиться за ручку как следует не вышло — пальцы скользили, — но со второй попытки я сумела провернуть ее и распахнуть дверь. Я знала, что через несколько секунд он снова поднимет пистолет, и мне нужно выжать из этих мгновений все.

Бежать со связанными руками было тяжело и неловко, но я рванула к самым густым зарослям деревьев.

В висках стучало, за спиной слышалось его ругань. Прогремел выстрел, пуля ушла в сторону, не зацепив меня. Я петляла, меняя траекторию, пытаясь быть более трудной мишенью.

— Мелкая сука, — прорычал Джаспер. — Я сделаю так, чтоб тебе было больно, когда убью.

Легкие горели, мышцы ныли, но я гнала себя еще быстрее. Я думала о Трейсе и Кили, о Линке, о всей семье Колсонов. Я бежала ради них. И ради себя.

Нога зацепилась за корень.

Я рухнула на землю так сильно, что перед глазами вспыхнули звезды, а воздух вырвало из легких. Волна боли прокатилась по телу, но я заставила себя перевернуться и подняться. Нужно было бежать.

— Не двигайся, мать твою, — прорычал он.

Я зажмурилась на мгновение, не желая видеть его.

— Посмотри на меня, богатенькая сучка, — прошипел Джаспер. — Открой глаза и взгляни на меня, прежде чем я тебя прикончу. Для меня будет достаточно, чтобы Трейс нашел твое изуродованное тело.

Боль пронзила меня. Не физическая — та пока не успела догнать. Это была боль разбитого сердца. Что не успею понять, кем хочу быть. Построить жизнь с Трейсом и Кили. Увидеть, как мой брат станет отцом. Просто жить.

Но я не собиралась умирать, отворачиваясь. Я не дам Джасперу этого удовольствия.

Я открыла глаза.

И прогремел выстрел.

Трейс

Полицейский участок превратился в хаотичный командный пункт. Повсюду сновали сотрудники, а на улицах работали поисковые группы. Мы подключили всех, кого только могли, пока моя семья разрывалась между тем, чтобы утешать Кили, и расклеивать по городу листовки в надежде, что кто-то что-то видел.

Но все было так, будто Элли просто испарилась. Проблема с временными карнавалами в том, что у них нет ни серьезной охраны, ни камер на каждом углу, как в парках аттракционов. Все, на что мы могли рассчитывать, — это на то, что кто-то что-то заметил.

А я… я мог только сидеть за этим чертовым конференц-столом, который стал нашим импровизированным штабом, и пялиться в огромную карту на стене. Разноцветные булавки отмечали важные точки: место, где Элли видели в последний раз. Ее дом. Мой. Линка и Арден. Ранчо Колсонов.

И другие — темные метки. Места, где ошивался Джаспер. Трейлер, который он снимал. Бар, где он часто бывал. Дома его знакомых.

Рейнера уже привезли на допрос и держали под стражей — один канал для Джаспера перекрыт. Но что он делает с Элли сейчас? Через что она проходит из-за того, что любит меня? Она уже слишком дорого платила за то, что старалась угодить близким, а теперь расплачивалась еще сильнее. Да, обстоятельства другие, но какая, к черту, разница?

Вокруг шумело: стук клавиш под пальцами Декса, который сосредоточенно всматривался в экран; потрескивание полицейских раций; короткие команды в эфире. Все это накатывало одно на другое, но я не пытался заглушить боль. Я заслужил ее.

Я просто продолжал смотреть на карту, будто она могла чудом подсказать, где Элли. Будто я почувствую что-то, когда увижу нужное место или название. Но я ничего не чувствовал.

Кроме пустоты. Пустоты жизни без Элли.

— Держишься? — тихо спросил Энсон, проходя за спинку соседнего стула.

— Конечно, — отозвался я. Голос был чужой. Будто он принадлежал кому-то, кто спрятался за одеялом безразличия, как я тогда, в тот день, когда мой отец чуть не сбил Элли. Только сейчас я чувствовал все. Каждую крупицу боли и ярости. Каждую искру вины и отчаяния.

— Ну, тебе стоит подучить актерское мастерство, — пробурчал Энсон.

Мне было все равно. Я просто продолжал смотреть. Ждать чего-то. Чего угодно.

Его ладонь легла мне на плечо.

— Ты был рядом, когда я едва не потерял Ро. Ты помог мне держаться, когда я почти сломался. Теперь я здесь, Трейс. Мы вытащим Элли.

Я не знаю, что именно меня сломало — прикосновение? Слова, похожие на клятву? — но это было слишком.

Я резко отшатнулся, опрокинув стул.

— Ты не знаешь! — слова вырвались из меня, как ржавая проволока, разрывая все на пути. — Ты, блядь, ничего не знаешь! — Я схватил стул и швырнул в стену, разнеся его вдребезги.

Комната ожила. Я уже тянулся к другому, но Энсон перехватил, а Декс подошел сзади. Я развернулся к нему, но он оказался быстрее. Ушел от удара, заломил мне руку за спину и наклонил вперед.

В плечо пронзило резкой болью. Хорошо. Мне это нужно было. Но я все равно рвался вырваться, уничтожить все вокруг.

— Дыши, — приказал Декс. — Дыши, или я вырублю тебя точкой давления.

Эти слова вернули крохотную толику здравого смысла. Часть ярости схлынула, и Энсон присел ближе.

— Соберись, Трейс. Ей нужен именно ты.

Остатки ярости растворились. Меня затрясло, и я согнулся, задыхаясь от рваных, беспомощных всхлипов.

— Я не могу ее потерять…

Декс отпустил, и Энсон обхватил меня в жестких объятиях, не давая вырваться.

— Ты ее не потеряешь, — процедил он. — Ни хрена такого не будет.