Клубничная газировка… Черт, даже ее вода была с причудами. Но я пошел за ней на кухню.

Она поставила Гремлина на пол, и тот недовольно рыкнул на меня.

— Веди себя прилично, — сказала Элли и, открыв холодильник, окинула его взглядом. — У меня есть клубничная газировка, пиво, кола и полбутылки розе.

В голове тут же всплыло изображение Элли, танцующей по гостиной в одном белье с бокалом вина.

— Пиво.

Она наклонилась, ее импровизированные комбинезоны натянулись по бедрам, взяла бутылку, открыла и протянула мне.

— Вообще-то его лучше пить из бокала с апельсином, но последний я съела за завтраком.

Наши пальцы коснулись, и знакомое электричество пронеслось между нами.

— Думаю, переживу, — ответил я, делая глоток.

Элли облокотилась на столешницу.

— Что тебя на это сподвигло? — я кивнул в сторону гостиной, подразумевая фреску.

В ее взгляде мелькнула тень, но вскоре она исчезла, сменившись чем-то непонятным.

— Увидела фрески Кая в Havenи вспомнила, чего всегда хотела. И что могу это получить прямо сейчас.

Я нахмурился. Талант Кая был бесспорен. Но дело было явно не только в искусстве.

Ее пальцы сжали край столешницы так, что побелели костяшки.

— Мой отец терпеть не мог яркое. Все, что не вписывалось в его аккуратный, упорядоченный мир «приемлемого».

Черт.

— Я всегда мечтала о радуге в своей комнате. Вот и решила — пора подарить ее себе. В этом доме нет никаких правил насчет радуг.

Мне захотелось взять кисть и раскрасить весь ее дом во все цвета. Но я понимал, что это должно быть именно ее решение. И то, что она впустила в этот процесс Кили — и меня — значило многое.

— Ты снова находишь свое волшебство.

Один уголок ее губ поднялся, и желтые крапинки краски на щеке поймали свет.

— Пожалуй, да.

Я шагнул ближе, не в силах сопротивляться ее притяжению, жадно желая поймать хоть кусочек ее тепла. Мои губы коснулись ее один раз, второй… и я углубил поцелуй, впуская язык, чтобы насладиться ее вкусом — вкусом, который, я знал, будет преследовать меня всю жизнь.

Элли застонала мне в губы, и член напрягся. Я заставил себя отстраниться — слишком хорошо понимал, что, если не сделаю этого сейчас, зайду гораздо дальше, а в соседней комнате была моя дочь.

Ее глаза были расфокусированы, и она пару раз моргнула, словно приходя в себя.

— А это за что?

— Может, и мне самому нужно было немного этой магии.

В лице Элли появилась настороженность, отчего внутри у меня тут же все напряглось, но взгляд она не отвела.

— Что мы вообще делаем?

Вопрос был более чем справедливый. Я и сам все это время пытался на него ответить.

— Не знаю, — признался я честно. — Но впервые в жизни меня это устраивает. Без плана. Без конечной точки.

— Просто посмотреть, куда это приведет, и получать удовольствие? — спросила она, и из ее глаз понемногу уходила неуверенность.

Я сделал шаг ближе, входя в зону опасной близости.

— Я знаю одно: не хочу сдерживать себя рядом с тобой.

Это была куда более откровенная правда, чем я обычно позволял себе говорить. Потому что такие слова отдавали власть другому человеку. А это я уступал редко.

— Я тоже. Хотя и должна бы.

Мой взгляд скользил по ее лицу, пытаясь заглянуть в глубину этих светло-зеленых глаз.

— Почему?

— Трейс, я полный бардак. Не понимаю, где вверх, а где низ. Чем хочу заниматься. Какой хочу видеть свою жизнь. Кем быть. Несправедливо втягивать тебя во все это. — Она глубоко вздохнула. — И я не хочу, чтобы отношения с тобой сбили меня с толку, пока я пытаюсь в этом разобраться.

— Ты сейчас слушаешь этот идиотский поп-плейлист, от которого мне хочется воткнуть себе в уши ледоруб?

Элли нахмурилась.

— Грубо. Но да.

Я ухмыльнулся.

— Говорил же, что терпеть его не могу.

— Говорил… — в ее взгляде прорезалось что-то колкое.

— Малышка, тебе плевать, что я его ненавижу. Ты все равно слушаешь. Ты остаешься собой. Приютила козу и полудикого пса, рисуешь радугу на стене. Ты — это ты. И тебе плевать, что я бы так никогда не сделал.

Элли долго и пристально смотрела на меня, и на ее лице мелькали разные эмоции.

Моя ухмылка стала шире.

— Честно говоря, у меня ощущение, что ты специально делаешь наоборот, просто потому что тебе нравится меня злить. Ты даже все в моих кухонных шкафах переставила.

Она прыснула от смеха.

— Может, и в твоем шкафу с бельем наведу порядок.

Я прищурился.

— Не смей.

Ее губы дрогнули, но затем она стала серьезной, вглядываясь в мои глаза.

— Я ведь не боюсь идти против твоей воли. Почему так?

Я поднял руку, большим пальцем легко проведя по желтым крапинкам краски на ее щеке.

— Иногда нам нужен жесткий момент, чтобы понять, чего мы больше не потерпим. У тебя таких моментов было предостаточно в последнее время. Мне жаль, что так вышло. Но это освободило тебя.

— Свободна, — едва слышно прошептала Элли.

Я поцеловал ее в висок.

— Ты дала мне отпор в Haven. Четко сказала, чего хочешь, а чего нет. Поставила меня на место. Теперь ты больше никому не позволишь пройтись по тебе. Доверься себе. Я доверяю.

— Шеф… — ее голос дрогнул от эмоций.

— Горд тобой. Можешь надирать мне зад хоть каждый день.

Я больше почувствовал ее смешок, чем услышал.

— Спасибо.

Эта искренняя теплая нотка в ее голосе, в ее взгляде едва не выбила меня из колеи.

— Вспышка…

— Папа! — крикнула из другой комнаты Кили.

Не знаю, от чего она меня сейчас спасла, но, наверное, к лучшему. Я усмехнулся Элли.

— Всегда что-то.

Мы перешли из кухни в гостиную, а за нами, ворча, поплелся Гремлин.

— Подружка, ты просто чудо, — похвалила Элли.

Кили сияла и тут же повернулась ко мне.

— Папа, можно мне так же в комнате сделать?

Я вздохнул, глянув на Элли.

— Сначала коза, теперь — фреска. Это ведь не бесплатно пройдет.

В ее глазах зажглись хитрые искорки.

— Ну, я знаю пару способов, как могла бы расплатиться.

Она меня угробит. И я с радостью позволю ей это делать снова и снова.

Элли

Я забралась за руль своего внедорожника и кинула сумочку на пассажирское сиденье. Руки гудели от усталости, но за последние две недели работы в The Mix Up боль заметно поутихла. Я уже научилась носить на подносе больше двух тарелок сразу — настоящее достижение.

Я понемногу входила в ритм. Смена в пекарне, работа над домом, кулинарные уроки с Трейсом и Кили, семейные ужины у Колсонов, тренировки по самообороне с Каем и посиделки с девчонками. Все было просто, гармонично и по-моему.

Теперь, когда я закончила фреску, пришло время заняться моим садом для бабочек. Трейс предупреждал, что уже в любую минуту могут ударить заморозки, все-таки октябрь в разгаре, но мне было все равно. Тут важен был принцип.

Я завела двигатель на парковке за The Mix Up, но замерла, когда зазвонил телефон. Скосив взгляд на незнакомый номер, ощутила, как в животе неприятно сжалось. Я не слышала ничего от Брэдли с тех пор, как сменила номер, но это не значило, что он не мог каким-то образом его найти.

Уставившись на экран, я перебрала варианты. Но больше не хотела бежать. Не теперь. Провела пальцем по экрану, принимая звонок.

— Алло?

— Вы принимаете платный звонок от заключенного тюрьмы строгого режима Лонгфилд. Этот разговор записывается и может прослушиваться. Чтобы принять вызов, нажмите 1.

В висках забилось, в ушах зашумело. Я держалась от отца на максимальном расстоянии, но все же знала, в какой тюрьме он ждет суда. Надо было повесить трубку. Отказаться. Прервать любой контакт. Но я нажала 1.

— Элеонора, — голос отца звучал старше, чем я помнила, а на фоне доносились голоса и крики — звуки, которых я никогда прежде не слышала в наших разговорах.

— Чего тебе нужно? — холод в моем собственном голосе удивил меня. Возможно, жизнь в Спэрроу-Фоллс сделала меня смелее.