Конечно, не моего отца, а Игоря Белославова, чьё тело я занимаю. Но фамилия‑то теперь моя. И проблемы, как оказалось, тоже идут в комплекте, – мысленно добавил я, ощущая неприятный холодок. Одно дело – воевать с конкурентами на кухне, и совсем другое – разгребать чужие тайны, которым, похоже, уже много лет.

Прошло минут тридцать. Я уже успел составить план заготовок на день и теперь стоял у стола, методично кромсая лук. Нож привычно стучал по доске, и этот ритм успокаивал. В этот момент на кухню, зевая так, что челюсть могла вывихнуться, вплыла Настя. Рат, который как раз пытался стянуть у меня кусочек сыра, тут же растворился в тени.

– Доброе утро, – пробормотала она и, не открывая глаз, побрела к кофейнику. Налила себе полную кружку, отхлебнула и поморщилась. – Опять эта отрава… Но ты прав, бодрит.

Она прислонилась к столешнице, наблюдая за моими руками. Её волосы были растрёпаны, а на щеке отпечатался след от подушки.

– Ты чего так рано? – спросила она, стряхивая с себя остатки сна.

– Привычка, – пожал я плечами. – Да и подумать надо было.

Настя кивнула, будто поняла всё без слов. Взяла со стойки второй нож, доску и молча принялась за морковку. Мы работали в тишине, нарушаемой лишь мерным стуком ножей. Эта тишина не была неловкой, наоборот – она была какой‑то правильной, рабочей.

– Я сегодня днём отлучусь, – сказал я, не прекращая шинковать. – Нужно сходить в городской архив.

Настя на мгновение замерла, её нож застыл над оранжевым кругляшом моркови.

– Из‑за отца?

– Да. Граф обещал помочь с доступом.

Она решительно кивнула. Её нож снова застучал по доске, только теперь быстрее и злее.

– Правильно. Если… отец и правда не виновен, то мы обязаны об этом знать.

– Согласен, – просто ответил я.

Не успел я допить вторую порцию чёрной гадости, как нашу тихую кухню протаранил двойной заряд бодрости. Дверь распахнулась, и на пороге, тяжело дыша, замерли Даша и Вовчик. Глаза горят, щёки красные – видно, бежали всю дорогу.

– Мы не опоздали? – выпалил Вовчик, пытаясь отдышаться. Его взгляд метнулся по заготовкам на столе, и плечи тут же поникли. – Блин. Я хотел сегодня первым прийти. Будильник сломался, честное слово!

– Бывает, – усмехнулся я, вытирая руки о фартук. – Не переживай, боец. Самое важное дело я тебе всё равно оставил.

Сперва я закрыл за ними дверь (бывают такие посетители, что ломятся к тебе уже с самого утра, когда ты даже проснуться толком не успел), а после протянул ему старый, тяжёлый ключ от входной двери. Не дубликат, а тот самый, главный. Глаза мальчишки округлились, а потом засияли так, словно я вручил ему не ключ, а как минимум графский титул. Он сгрёб его в ладонь с благоговением и, выпятив грудь, занял почётный пост у двери, нервно поглядывая на настенные часы.

Ровно в десять, ни секундой позже, Вовчик с торжественностью священнослужителя вставил ключ в замочную скважину. Щёлк. Ещё один поворот. Дверь поддалась, и парень замер на пороге, а потом медленно попятился назад, будто увидел привидение.

А там, на улице, и правда было на что посмотреть. Прямо перед нашим входом выстроилась очередь. Не то чтобы толпа, как за дефицитным товаром, но человек десять‑двенадцать точно. Они скромно переминались с ноги на ногу, с любопытством заглядывали внутрь, и при виде открывшейся двери на их лицах проступило откровенное облегчение.

– Открылись? Проходить можно? – с надеждой спросила полная женщина в цветастом платке, стоявшая первой.

– Д‑да! Конечно! Милости просим в «Очаг»! – нашёл в себе силы Вовчик. Он распахнул дверь настежь и с видом гостеприимного хозяина замка начал запускать первых посетителей.

Я стоял чуть поодаль и наблюдал за этой картиной. В голове билась одна‑единственная мысль: «Надо. Срочно. Нанимать. Официантов». А следом вторая: «И посудомойку. И второго повара. И грузчика. И…» Список неотложных дел грозил перерасти в полноценный роман.

Наша закусочная, ещё вчера казавшаяся такой уютной и просторной, вдруг превратилась в переполненный муравейник. Столики заняли за пару минут. Те, кому не хватило места, выстроились у стойки, чтобы взять еду с собой. Воздух наполнился гулом голосов, смехом, звоном вилок и нашими отчаянными криками с кухни, которые мы пытались перекричать весь этот балаган.

– Два свиных, один куриный, три картошки по‑деревенски на четвёртый стол! – командовала Настя, ловко лавируя между гостями.

– Принято! Снимаю! – орал я в ответ, едва успевая переворачивать шипящие куски мяса.

– Вовчик, соус чесночный ушёл! Даша, ещё лука надо! Быстрее, быстрее!

Мы вертелись, как заведённые. Вовчик мотался между залом и кухней, унося готовые заказы и принося грязную посуду. Даша, сжимая свой новый нож, как оружие возмездия, кромсала овощи с такой скоростью, что её руки слились в одно размытое пятно. Я же просто врос в пол у плиты, превратившись в придаток к щипцам. Жар, дым, шипение мяса – вот и весь мой мир на ближайшие несколько часов.

Только после полудня этот ураган начал стихать. Первая волна посетителей схлынула, оставив после себя гул в ушах и горы грязной посуды. Я наконец‑то смог отойти от огня. Сняв пропотевший фартук, я подошёл к своей команде. Все трое прислонились к стенам, тяжело дыша, но на их лицах сияли счастливые улыбки.

– Так, ребята, я ухожу, – сказал я как можно спокойнее.

Они разом уставились на меня. В глазах Насти мелькнула тревога, Даша нахмурилась, а Вовчик выглядел так, будто его сейчас бросит любимый командир.

– Мне нужно отлучиться по делам, – пояснил я, глядя на каждого по очереди. – Настя, ты остаёшься за главную. Справитесь тут без меня пару часов?

Вовчик тут же выпятил грудь. Даша молча, но очень решительно кивнула. А Настя шагнула ко мне и устало, но твёрдо посмотрела прямо в глаза.

– Справимся, Игорь, куда мы денемся, – сказала она. – Не в первый раз же. Ты иди, делай свои дела. Мы тут всё прикроем. Только постарайся вернуться к вечернему наплыву, а то мы тут без тебя утонем.

Выскользнув из «Очага», я вдохнул прохладный дневной воздух. После кухонного чада и гомона посетителей улица казалась почти блаженно тихой. Первым делом – звонок. Я достал смартфон и набрал номер, который мне дал градоначальник. Время было уже обеденное, и я искренне надеялся, что его сиятельство уже позавтракал и находится в благодушном настроении.

– Слушаю, – раздался в трубке заспанный и очень недовольный голос.

Похоже, с благодушным настроением я промахнулся. Разбудил целого графа. Неловко вышло.

– Господин Белостоцкий, это Игорь Белославов. Доброго дня. Прошу прощения, если не вовремя.

– Белославов? – на том конце провода послышалось шуршание простыней и сдавленный зевок. – А, повар. Что у тебя опять стряслось? Неужели Алиев уже успел поджечь твою кухню?

– Пока нет, слава богу. Но я тут подумал над вашим советом… Насчёт городского архива. Хотел бы заглянуть, по делу моего отца.

Наступила тишина, которую нарушил лишь тяжёлый, полный вселенской скорби вздох.

– Прямо сейчас? Белославов, у тебя что, шило в одном месте?

– Я не люблю откладывать дела.

– Твоя настырность когда‑нибудь доведёт тебя до эшафота, – проворчал он, но в голосе уже не было прежнего раздражения. – Но сегодня, так и быть, она тебе поможет. Я сейчас позвоню директору архива, старому хрычу. Скажешь на входе, что от меня. Тебя проводят.

– Огромное вам спасибо, Господин Белостоцкий.

– Давай, герой кулинарного фронта, – буркнул он и повесил трубку, не прощаясь.

Городской архив ютился в старинном, обветшалом здании с колоннами, которые, казалось, держались на честном слове и вековой пыли. В зале царила торжественная, почти церковная тишина.