Я не знал, что это было на самом деле. Сон или явь? Игра больного воображения или реальная встреча с чем-то невероятным, что совершенно не укладывается в рамки привычного, упорядоченного мира?

Я отчаянно пытался понять, схожу ли я потихоньку с ума, или этот странный мир куда более сложный, таинственный и многогранный, чем представляется на первый взгляд. И чем больше я думал об этом, копаясь в воспоминаниях и ощущениях, тем отчётливее понимал одну простую вещь: ответ на этот проклятый вопрос мне категорически не нравится. Причём в любом из возможных вариантов.

Вернувшись в «Очаг», я первым делом, хромая и морщась от боли, вывалил на кухонный стол всё содержимое своего мешка. Травы, коренья, несколько странных корешков и те самые «взрывные» бутоны, которые я в пылу схватки инстинктивно успел запихнуть в карман. Они были моим единственным трофеем после той безумной вылазки.

Настя, услышав грохот на кухне, выскочила из своей комнаты. Увидев меня, она громко ахнула. Её глаза округлились от ужаса, будто перед ней стоял ожившийся мертвец. Я, видимо, выглядел так, словно меня сперва жевала гигантская корова, а потом с отвращением выплюнула обратно. Одежда висела лохмотьями, вся в грязи и разорвана в нескольких местах. Волосы торчали во все стороны, а на щеке красовалась длинная царапина, уже успевшая запечься тёмной корочкой.

— Игорь, что случилось⁈ — она подбежала ко мне, хватая за плечи и с тревогой заглядывая в глаза. — На тебе лица нет! Господи, ты где был? На тебя кто-то напал? Может, в больницу надо?

— С ветки упал, — коротко бросил я, не желая вдаваться в подробности.

Рассказывать про волков-мутантов и зеленокожих лесных богинь? Это верный способ загреметь в местную психушку, где меня будут кормить таблетками и спрашивать про моё детство.

— Не волнуйся, жить буду. Просто немного поцарапался.

— Какая ветка⁈ Игорь, да у тебя полрубашки нет!

— Большая ветка была, — отрезал я. — Прости, но мне надо кое о чём подумать…

Я смущённо улыбнулся и закрыл дверь, оставив сестру стоять посреди зала в полной растерянности. Мне нужно было побыть одному. Собраться с мыслями. Понять, что, чёрт возьми, вообще со мной произошло там, в лесу.

Прислонился к двери спиной и на несколько секунд закрыл глаза, тяжело дыша. Сердце всё ещё колотилось где-то в горле. Кухня. Моё убежище. Только здесь, среди знакомых запахов жареного лука, специй и свежего хлеба, среди привычных кастрюль и сковородок, я чувствовал себя в безопасности.

Дрожащими руками я достал из кармана тот самый зелёный лист. Он не завял. Даже не потемнел по краям. Он всё ещё оставался идеально свежим, упругим и гладким, будто его только что сорвали с ветки. Я поднёс его к лицу и глубоко вдохнул. Он пах мёдом, летним дождём и той самой лунной мятой. Аромат был таким живым, таким пронзительно настоящим, что у меня снова закружилась голова, и на секунду перед глазами всплыли её бездонные зелёные глаза.

Я аккуратно положил лист на самую верхнюю полку, подальше от любопытных Настиных глаз. Пусть лежит там. Как напоминание о том, что я не совсем сошёл с ума.

Затем я взял один из бутонов и покрутил его в пальцах. Он был плотным и упругим, как маленький камушек, размером с крупную горошину. Я положил его на разделочную доску и взял свой самый тонкий и острый нож — тот, которым обычно разделывал рыбу. С замиранием сердца я аккуратно, самым кончиком лезвия, сделал на бутоне небольшой надрез.

Из него, словно из проколотого мешочка с мукой, на доску посыпалась мельчайшая, почти невесомая изумрудная пыльца. Она легла на тёмное дерево ровным, бархатистым слоем, переливаясь в тусклом свете кухонной лампы крохотными искорками.

Я долго смотрел на неё, не решаясь прикоснуться. В голове крутилась дурацкая мысль: а вдруг это яд? Но…

Набравшись смелости, я наклонился и осторожно, самым кончиком языка, коснулся зелёного порошка.

Во рту взорвался настоящий фейерверк ощущений, от которого я едва не закашлялся. Это было невероятно — ничего подобного я не пробовал никогда в жизни. Сначала накатила волна ледяной, почти обжигающей мяты, которая ударила по языку и нёбу с силой арктического ветра. Затем — резкая, почти цитрусовая кислинка, от которой мгновенно свело скулы. И в самом конце — острое, согревающее послевкусие, отдалённо похожее на имбирь.

Вкус был таким ярким, таким мощным и концентрированным, что у меня на глазах выступили слёзы, и я вцепился в край стола, чтобы не упасть.

Аромат, который поднялся от пыльцы, мгновенно заполнил всю кухню. И этот запах — он немедленно вернул меня туда, на дно оврага. Я снова почувствовал её прохладное дыхание на своей щеке. Снова увидел её бездонные зелёные глаза, полные древней мудрости. Снова ощутил на своих губах её поцелуй — мягкий, сладкий, обещающий. По спине пробежали мурашки, и я невольно вздрогнул всем телом, словно меня окунули в ледяную воду.

Мой разум всё ещё отказывался верить в происходящее, пытался найти рациональное объяснение. Может, я ударился головой? Может, надышался какими-то спорами в лесу? Но тело… тело помнило всё до мельчайших деталей. Каждое прикосновение. Каждый шёпот. Каждый взгляд. И этот невероятный, ни на что не похожий вкус был неоспоримым тому подтверждением.

Я выпрямился, вытер выступившие слёзы тыльной стороной ладони и посмотрел на изумрудную пыльцу, рассыпанную по доске. Её было совсем немного — может быть, половина чайной ложки. Но даже этой крошечной щепотки хватило, чтобы перевернуть все мои представления о вкусе.

Неважно, что это было на самом деле. Неважно, сошёл я с ума или действительно повстречал в лесу что-то сверхъестественное.

Главным было то, что в моих руках оказался новый, совершенно уникальный, ни с чем не сравнимый ингредиент. Настоящее оружие массового поражения для вкусовых рецепторов. Сила, способная перевернуть все представления о еде в этом скучном, сером, провинциальном городке.

И я точно знал одно: я обязательно найду этой пыльце применение. О, да. Я заставлю весь Зареченск попробовать на вкус этот поцелуй лесной богини. Пусть все узнают, каково это — когда еда не просто утоляет голод, а пробуждает что-то внутри. Даже если для этого мне придётся продать душу дьяволу.

Или, что гораздо вероятнее, говорящей крысе с претензиями на мировое господство.

Обычный вечер в «Очаге» тёк спокойно и размеренно. Чистые белые скатерти, довольные ремесленники. Настя весело щебетала с учительницей из соседней школы, разливая ароматный чай по чашкам. Я стоял на кухне, вытирал руки о фартук и поглядывал на кастрюлю — мясо для завтрашнего обеда должно было вот-вот свариться.

Всё шло своим чередом, как всегда в это время… пока в зале не раздался хриплый, голос.

— Ну что, поварёнок, есть чё пожрать⁈ Только дай что-то нормальное, с добавками от магов, как и полагается нормальному мужику! А не ту хрень, о которой говорят! — пробасил здоровенный мужик с прокуренной мордой и шрамом через всю щёку. Вслед за ним в дверях показались двое — такие же широкоплечие громилы с глазами голодных дворовых псов.

Я нахмурился. Кто это вообще такие?

— Это Кабан со своей бандой, — тихо шепнул мне на ухо Рат, материализовавшийся рядом с моим плечом. — Местные бандиты. Крышуют половину заведений в округе.

Атмосфера в зале мгновенно изменилась. Приличные гости поспешно собрались, оставили деньги на столах и заторопились к выходу, бросая на меня сочувствующие взгляды. Никто не хотел связываться с местными отморозками. За несколько секунд уютное заведение опустело, словно по нему прошёлся холодный ветер.

Кабан со всего размаху плюхнулся за центральный стол. Дерево жалобно заскрипело под его тушей. Его дружки принялись громко ржать, словно услышали самую смешную шутку в мире. Один из них, проходя мимо Насти, нагло потянулся к ней, явно собираясь схватить за руку.

— Руки убрал, — мой голос стал холодным.