– Я… я оправдаю доверие, шеф, – наконец выдавил он, и голос его предательски дрогнул. – Спасибо. Я даже не знаю, что сказать…

– Ничего и не говори, – я ободряюще хлопнул его по плечу. – Делом докажешь. А теперь пошли. Чайник сам себя не поставит, да и это дело отметить надо.

Мы гурьбой ввалились в «Очаг», смеясь и отряхиваясь после долгой прогулки по вечернему городу. Выходной подходил к концу, и в воздухе витала приятная усталость.

– Чайку бы сейчас, – мечтательно протянула Настя и, не дожидаясь ответа, по‑хозяйски направилась к плите ставить чайник.

Даша прислонилась к столу и с нежностью, будто это был не кухонный инструмент, а живое существо, разглядывала свой новый нож, всё ещё завёрнутый в мешковину. Вовчик плюхнулся на стул, расслабленно вытянув ноги.

– Ну что, команда, – бодро начал я, вновь хлопнув в ладоши, чтобы привлечь всеобщее внимание. – Отдохнули? А теперь – экзамен!

Вовчик аж подпрыгнул на стуле. Даша оторвала взгляд от своего сокровища и удивлённо посмотрела на меня.

– Какой ещё экзамен? – раздался голос Насти от плиты, где уже начинал посвистывать чайник. – Ты же обещал, что сегодня никакой работы.

– А это и не работа, – я хитро прищурился. – Это творчество. Сегодня у нас семейный ужин, который мы приготовим все вместе. И это будет… пицца!

С этими словами я кивнул на кухню, где нас уже ждали принесённые из кладовки мука, помидоры и перец.

Идея всем понравилась. Вовчик тут же вскочил, сбросил куртку и с почти религиозным трепетом натянул свой белоснежный китель. В нём он моментально преобразился: расправил плечи, втянул живот и стал выглядеть не просто поваром, а настоящим шефом, готовым к кулинарной битве.

– Итак, слушай мою команду! – объявил я, входя в роль. – Даша, на тебе нарезка. Покажи, на что способен твой новый друг. Вовчик, ты сегодня мой су‑шеф! Замешиваешь тесто и следишь, чтобы наш творческий хаос не вышел из‑под контроля. Настя – главный дегустатор и наша совесть. Ну а я… я буду руководить и всячески мешаться.

Даша счастливо улыбнулась, аккуратно развернула нож и с решительным видом взялась за помидоры.

На кухне закипела жизнь.

– Начинаем с соуса! – скомандовал я. – Даша, руби помидоры и перец. Можешь не стараться делать красиво, всё равно в блендер пойдёт. Вовчик, где у нас кастрюля?

Даша работала с невероятным энтузиазмом. Нож в её руке просто летал. Она с лёгкостью шинковала овощи, и по её лицу было видно, какое удовольствие ей это доставляет.

Вовчик, раскрасневшийся от важности своей новой должности, метался по кухне, как заведённый. Он свалил нарезанные овощи в кастрюлю, щедро сыпанул из баночек орегано и базилика, которые я ему протянул.

– Блендер! – почти крикнул он мне.

Через минуту по кухне поплыл густой и невероятно вкусный запах свежего томатного соуса.

– Теперь тесто! – не унимался Вовчик. – Игорь, я правильно помню? Просеять муку, добавить соль, немного разрыхлителя, масло и тёплую воду?

– Всё верно, су‑шеф! – кивнул я, с улыбкой наблюдая, как он с усердием принялся вымешивать тесто. Он так старался, что на лбу выступил пот, а на идеально белом кителе тут же появилось несколько мучных отпечатков.

Пока Вовчик возился с тестом, а соус тихонько булькал на плите, Даша уже подготовила начинку. Тонкие кружочки колбасы, аккуратные полоски перца, ровные кольца лука. Настя, примостившись в уголке, с довольной улыбкой натирала на крупной тёрке огромный кусок сыра. Я смотрел на них, и внутри разливалось какое‑то тёплое чувство.

– А теперь – самое интересное! – объявил я, когда тесто было раскатано на два больших противня. – Я открываю холодильник, а вы берёте оттуда всё, что душе угодно! У каждого будет своя часть пиццы, так что дайте волю фантазии!

Началось весёлое соревнование. Вовчик, как истинный мясоед, завалил свою четвертинку кусками колбасы, ветчины и даже добавил оставшиеся с обеда сосиски. Даша выложила на своей части острые перчики, маслины и солёные огурцы. Настя скромно украсила свой кусок грибами и помидорами. Я же, порывшись в холодильнике, нашёл банку анчоусов и несколько кусочков солёного сыра, создав самый странный, но интригующий сектор.

Наконец, мы засыпали всё это великолепие толстым слоем сыра и отправили оба противня в раскалённую духовку.

Спустя двадцать минут мы сидели за столом, уставшие, но счастливые, и поглощали результат общих трудов. Пицца получилась невероятной. Огромная, с хрустящей корочкой, с тянущимся сыром и таким ароматом, что кружилась голова. Каждый пробовал кусок соседа, и мы дружно обсуждали, чья часть получилась вкуснее.

– Это… – выдохнул Вовчик с набитым ртом, пробуя мою часть с анчоусами. – Странно, но вкусно!

– А всё потому, что мы вместе её готовили, – тихо сказала Настя и зачем‑то потянулась к пульту от старенького телевизора, стоявшего в углу.

Экран с помехами ожил, и мы увидели знакомую городскую площадь, наш гигантский мангал и толпы людей. Шли вечерние новости, и главным сюжетом, конечно же, был вчерашний «День Сытого Горожанина». Мы замолчали, уставившись в экран. Вот камера крупным планом показала моё короткое интервью, вот довольное лицо графа, вот наши смущённые, но счастливые лица в толпе.

– … этот успех простого повара Игоря Белославова и его команды, без сомнения, стал главным событием недели, – говорил диктор спокойным, поставленным голосом. – Весь Зареченск теперь говорит о возвращении вкуса настоящей, живой еды. Как нам стало известно, телеканал «Зареченск‑ТВ» уже готовит большую передачу о феномене «Очага». В ближайшее время ждите эксклюзивное интервью с человеком, который заставил весь город снова говорить о еде.

Репортаж сменился рекламой мыла. Все молчали. Вовчик, Даша и Настя, словно по команде, повернулись ко мне. Они смотрели на меня с новым, серьёзным выражением. В их глазах читался один и тот же вопрос: «И что теперь?».

Я спокойно выдержал их взгляды. Взял ещё один кусок пиццы, откусил, медленно прожевал и улыбнулся.

– А теперь, ребята, – сказал я, обводя их взглядом. – Теперь всё только начинается.

Раннее утро понедельника встретило меня на кухне «Очага» почти звенящей тишиной. Я спустился первым, когда за окном небо было ещё серое. После вчерашнего сумасшедшего вечера, полного шума, суеты и победного звона бокалов, этот покой казался непривычным. Всё было вычищено, но в воздухе остался витать призрак праздника – слабый аромат специй, остывшего хлеба и чего‑то неуловимо‑радостного.

Я поставил на плиту старую медную турку, насыпал в неё пару ложек местного кофе, который на вкус напоминал жжёные жёлуди, и залил водой. Этот утренний ритуал стал для меня чем‑то вроде медитации. Простое, понятное действие, которое помогало разложить мысли по полкам перед очередным днём в этом странном мире.

– Ну что, шеф, наслаждаешься славой?

Голос, как обычно, вынырнул из ниоткуда. Я уже даже не вздрагивал. Из‑под стеллажа с кастрюлями метнулась серая тень, и через миг на краю стола уже сидел Рат, деловито подёргивая длинными усами.

– Слава – штука капризная, – спокойно ответил я, снимая с огня поднявшуюся кофейную пенку. – Сегодня почиваем, а завтра о нас и не вспомнят.

Я налил себе в кружку обжигающую чёрную жижу и сделал большой глоток. Гадость, конечно, но хотя бы глаза открывает.

– Так что, сегодня в меню опять кулинарная революция? Или дадим городу переварить вчерашний ужин? – поинтересовался крыс, внимательно следя за моими движениями.

– Сегодня у меня выходной от революций, – вздохнул я, ставя кружку. – Придётся заняться делами посерьезнее.

– Дай угадаю, – хмыкнул Рат. – Пойдёшь в аптеку за «лекарством от кашля»? Розмарин закончился?

– Хуже. Ты же сам сказал, что Алиевы начали копать под моего отца. А значит, и мне пора заглянуть в его прошлое. Не люблю, когда у противника на руках козыри, о которых я ничего не знаю.