– Настя, я не хочу ничего предавать, – попытался я говорить мягче. – Я хочу построить что‑то новое. Что‑то, чем он бы гордился.

– А я не хочу нового! – крикнула она. – Я хочу, чтобы всё было как сейчас! Мы только‑только встали на ноги, у нас появились друзья, люди нас полюбили! Мы… мы почти счастливы. Зачем ты всё это рушишь?

Даша молча смотрела то на меня, то на Настю. Она явно не знала, на чью сторону встать. С одной стороны – я, её наставник, открывший ей новый мир. С другой – её лучшая подруга, которая сейчас отчаянно защищала свой маленький мир.

– Отец был бы рад нашему успеху, – сказал я и тут же понял, что ляпнул глупость.

– Отец⁈ – в голосе Насти зазвенели слёзы. – Да что ты вообще о нём помнишь⁈ Ты же никогда не интересовался его делами! Его считали поваром‑неумехой, который по ошибке отравил важного человека! Его имя смешали с грязью! И это место – единственное, что осталось от него! Единственное, где его фамилию произносят с уважением! И я не позволю тебе это отнять!

Она стояла передо мной, маленькая, заплаканная, но готовая драться до последнего. И в этот момент я понял. Я не могу просто так игнорировать прошлое этого тела. Оно теперь моё. И его боль – теперь моя боль.

Тайна смерти отца… Я думал о ней, но как‑то отстранённо, как о задаче, которую нужно будет когда‑нибудь решить. А для Насти это была не задача. Это была незаживающая рана.

Я тяжело вздохнул, провёл рукой по волосам. Арсений Вольский внутри меня хотел рявкнуть, стукнуть кулаком по столу и настоять на своём. Но Игорь Белославов не мог так поступить со своей сестрой.

– Ты права, – сказал я тихо. – Прости. Я… погорячился.

Настя удивлённо замолчала, только шмыгнула носом.

– Дело не только в амбициях, – продолжил я, глядя им обеим в глаза. – Я не верю в ту историю. В официальную версию смерти отца. Он не мог совершить такую ошибку. Его подставили. И кажется, я начинаю догадываться, кто. Граф Всеволод Яровой. Он числится свидетелем в деле, но… что‑то во мне говорит, что он замешан в убийстве.

Имя графа повисло в тишине. Даша нахмурилась, пытаясь что‑то припомнить. А Настя застыла, и лицо её стало совсем белым, как полотно.

– Я хочу узнать правду, – твёрдо сказал я. – И визит этого чиновника из столицы – наш единственный шанс. У него могут быть связи. Доступ к старым делам, к архивам. Я не предлагаю всё бросить и сбежать. Я предлагаю использовать этот шанс, чтобы получить информацию. Чтобы стать сильнее здесь, в Зареченске. А потом, когда мы будем готовы, мы нанесём ответный удар. И нанесём его не как владельцы маленькой шашлычной, а как сила, с которой придётся считаться всем.

Я смотрел прямо на сестру. В её глазах больше не было гнева. Только растерянность, боль и… слабая, дрожащая искорка надежды.

– Хорошо, – наконец прошептала она, медленно опускаясь на стул. – Хорошо. Сначала – информация. А потом… потом посмотрим.

Я кивнул. Это был компромисс. Очень хрупкий, но это был шаг навстречу. Мои планы никуда не делись. Но теперь у них появилась новая, куда более важная цель. Не просто построить ресторанную империю. А восстановить справедливость. И отомстить за человека, которого я почти не знал, но чью кровь теперь носил в своих жилах.

Ночь. Глухая, вязкая, как остывший кисель. Город за окном словно выключили – ни звука, ни огонька. Даша ушла пару часов назад, оставив после себя лёгкий запах корицы и суматохи. Настя устало поднялась к себе и, наверное, мгновенно отключилась. А я вот не мог.

Сидел на нашей крохотной кухне. Единственная тусклая лампочка над плитой бросала на стол жёлтое, больное пятно света. В руках кружка с чем‑то, что когда‑то было чаем. Мысли в голове не просто крутились, они устраивали настоящую свалку. Настя и её слёзы. Даша и её решительный взгляд. Предложение Саши Доды с её бесятами в глазах. И поверх всего этого – тяжёлый, холодный взгляд Фатимы Алиевой, который я, кажется, до сих пор чувствовал на затылке.

Тихий скрежет у вентиляции заставил вздрогнуть. Секунда – и на стол бесшумно спрыгнул Рат. Но сегодня он вёл себя иначе. Никаких наглых требований, никакого вынюхивания крошек. Он просто сел напротив, аккуратно обернул хвостом серые лапки и уставился на меня своими умными глазками‑бусинками.

– Не спится, Шеф? – пискнул он так тихо, что я едва расслышал.

– Не берёт, – вздохнул я, отставляя кружку. – Думаю. Слишком много всего за один день.

– О старой карге думаешь? – спросил крыс, и его длинные усы нервно дрогнули.

Я молча кивнул.

– Я видел её глаза, Рат. При аресте собственного сына. Там не было горя. Ни капли. Только холод, злость и… облегчение. Она разыграла всё как по нотам. Гениально и страшно.

– Я знаю, – так же тихо ответил он. – Я снова послал своих. Проверить обстановку.

Я тут же подобрался, весь обратившись в слух.

– И что там?

Рат как‑то поёжился, словно от озноба.

– Её тёмная паутина на месте. Никуда не делась. Но она стала другой. Раньше она вся дрожала от злости и страха её сынка. А теперь… теперь там тишина. Она затаилась. Стало слишком тихо, шеф. Она спокойна. Как сытый паук, который сидит в центре паутины и ждёт.

Его слова были точным описанием моих собственных ощущений. Фатима избавилась от балласта. Глупый, шумный, предсказуемый Мурат больше не путался у неё под ногами, не делал идиотских ошибок и не привлекал лишнего внимания. Теперь у неё полностью развязаны руки. И её удары больше не будут похожи на неуклюжие наскоки её сынка. Они будут точными, тихими и смертельными. Как укус того самого паука.

– Она ударит по самому больному, – проговорил я вслух, и мысль эта показалась липкой и неприятной. – По репутации. По продуктам. По моим людям. По Насте, по Даше…

– Она ударит туда, где ты не будешь ждать, – поправил меня Рат. – Эта дважды в одно место не бьёт.

Мы замолчали. В наступившей тишине назойливое гудение холодильника казалось оглушительным. И тут я понял одну простую, как дважды два, вещь. До этого момента я в основном защищался. Реагировал на их выпады, латал дыры, тушил пожары, которые они устраивали. С Муратом это работало. Но с его матерью – нет. С таким врагом так нельзя. Нужно бить первым.

В голове, словно по щелчку, начал выстраиваться план. Чёткий, холодный и немного безумный. Как рецепт блюда, которое ты никогда не готовил, но точно знаешь, как надо.

Первое. Дядя Саши Доды. Мне нужно его ошеломить, влюбить в мою еду, заставить поверить в меня. Мне нужна «крыша». Но не здесь, в этом городке, а там, в столице. Мне нужен союзник, который стоит на десять голов выше всей этой местной элиты.

Второе. Использовать этого союзника. Не только для защиты. Мне нужна информация. Я должен поднять дело моего отца. Выяснить, что на самом деле случилось в тот проклятый день. Кто такой этот граф Яровой? Знание – это лучший нож на кухне любого интригана.

И третье. Самое главное. Мне нужно снова найти Травку. Я ни черта не смыслю в магии, которой, как оказалось, пропитан этот мир. А Фатима, судя по всему, очень даже смыслит. И не стесняется её использовать. Я не могу драться с ведьмой, имея в арсенале только нож и сковородку. Мне нужны её знания. Мне нужно понять, что это за «тёмная паутина» и с каким соусом её едят.

Я медленно выдохнул. План был наглым до дрожи в коленках. Но другого у меня не было.

Я посмотрел на Рата, который терпеливо ждал.

– Спасибо, друг. Ты мне очень помог.

Крыс фыркнул, и в его глазках блеснул знакомый огонёк.

– С тебя голова самого лучшего сыра, который только можно найти в этом городе. И пожирнее, будь добр. За вредность.

Я невольно усмехнулся. Кажется, мой маленький хвостатый союзник окончательно пришёл в себя.

Я встал, подошёл к окну и посмотрел на тёмные крыши спящего города. Где‑то там, в своём огромном доме, сейчас не спит старая паучиха. Она спокойна. Она думает, что избавилась от помехи и теперь может начать настоящую охоту. Она считает меня просто наглым поваром‑выскочкой, которого нужно раздавить.