– Что делать, Игорь?

Я смотрел на неё секунду, другую, а потом почувствовал, как уголки губ сами поползли вверх. Впервые за этот день я улыбнулся по‑настоящему, не кривя душой.

– Лук. Мелким кубиком. И поживее, Ташенко, у нас очередь до самой площади.

Команда снова была в сборе. Ну, почти. Но работать стало легче.

Вечер принёс с собой ещё одного гостя. Когда последний посетитель ушёл, и мы, вымотанные, но страшно довольные, драили кухню до блеска, дверь снова тихонько открылась. На пороге стояла Саша Дода. Яркая, как райская птица, в своей модной куртке, с прядями волос всех цветов радуги.

– Привет, трудяги! Не помешала? – спросила она, окинув нас весёлым взглядом.

Я внутренне напрягся, ожидая очередной неловкой сцены. Обычно при появлении Саши и Настя, и Даша превращались в двух нахохлившихся воробьёв, готовых вцепиться друг другу в перья. Но сегодня всё было иначе.

– Привет, – спокойно кивнула Даша, вытирая руки о полотенце. В её голосе не было ни капли ревности, только усталое дружелюбие. – Чаю хочешь? У нас пирожки с мясом остались. Игорь испёк.

Саша удивлённо моргнула, но тут же широко улыбнулась.

– От пирожков Игоря ещё никто не отказывался!

Настя молча достала с полки ещё одну чашку и поставила на стол.

Я смотрел на них троих, усевшихся за наш маленький кухонный стол, и до меня медленно доходило: что‑то в мире поменялось. Они больше не были соперницами, которые делили моё внимание. Они были… штабом. Моим маленьким, но чертовски надёжным штабом.

Саша отхлебнула чай, съела пирожок и посмотрела на меня уже серьёзно.

– Я не просто так заскочила, Игорь. По делу. Видела утреннее представление. Это было мощно. Твоих рук дело?

– Хотелось бы, но в данном случае я играл в массовке, – усмехнулся я.

– Не радуйся раньше времени, – отрезала она. – Мало ли как эта ситуация может обернуться.

Я молча кивнул. Как же приятно говорить с человеком, который видит ситуацию так же, как и ты.

– Поэтому тебе нужна «крыша», – продолжила Саша, и её глаза азартно блеснули. – Крепкая, надёжная крыша. И у меня есть для тебя один вариант. Помнишь, я говорила, что мой дядя приезжает? Уже на следующей неделе. Сюда, в Зареченск. По очень важным делам.

– И кто твой дядя? – спросил я, уже чувствуя, что речь пойдёт не о простом торговце семечками.

– Его зовут Максимилиан Дода. Он – заместитель главы столичного департамента по надзору за магическими товарами. Ну, и владелец небольшой сети магазинов, как ты уже знаешь.

У меня внутри что‑то ёкнуло и похолодело. Департамент по надзору. Это была тяжёлая артиллерия. Целый линкор.

– Дядя Макс – очень влиятельный человек, – с гордостью продолжала Саша. – И при этом жуткий сноб. Я ему про тебя рассказала. Про твою еду, про то, как ты уделал Алиевых. Он заинтересовался. Сказал, что хочет попробовать. Ну и его жена, естественно, – почему‑то о ней Саша говорила с лёгкой неприязнью. Видимо, не всё столь гладко в их отношения. – Я ведь уже рассказывала тебе, что хочу устроить для них шоу. Дядя любит мясные блюда, его жёнушка, – ну вот, опять, – больше по десертам. Если сможешь их впечатлить… по‑настоящему впечатлить… то у тебя появится такой покровитель, что все Алиевы со всеми связями покажется тебе мелкими сошками. Может, даже в столицу переберёшься.

Она замолчала, давая мне время осознать масштаб предложения. А у меня в голове уже стучали совсем другие мысли, как молот по наковальне.

Столица. Департамент. Высокопоставленный чиновник. Это был шанс получить ответы.

Чиновник такого ранга, как дядя Саши, имеет нужные связи, благодаря которым я смогу узнать и о Татаяне и о графе Яровом. А уже там… должна быть хоть какая‑то зацепки, что прольёт свет на подставу «моего» отца. Потому что я сильно сомневался в том, что всё произошедшее с ним – правда.

– Я его впечатлю, – сказал я тихо, но так твёрдо, что Даша с Настей подняли на меня глаза. – Можешь не сомневаться.

Мы втроём – я, Настя и Даша – как заведённые, разобрались с горой грязной посуды. Двигались уже почти без слов, понимая друг друга по одному вздоху. Усталость приятно ломила в спине и гудела в ногах, но на душе было светло.

Для ужина я не стал изобретать велосипед. Испёк несколько крупных картофелин прямо в мундире, поджарил до хруста толстые ломти чёрного хлеба, натёртые чесночной долькой, и настрогал огромную миску салата. Овощи днём притащила какая‑то бабуля, наша постоянная клиентка, со своего огорода – мол, «вам, детки, на подкрепление сил».

– Ну что, банда, – сказал я, разламывая горячую, дымящуюся картофелину. – Рабочий день завершён.

Даша счастливо хмыкнула и впилась зубами в свою порцию так, что за ушами трещало. Её лицо было перепачкано мукой, но глаза горели азартом. Настя тоже улыбалась, хоть и выглядела уставшей. Она медленно пила травяной чай, кутаясь в старую отцовскую кофту. Мы были похожи на нормальную семью, которая ужинает после трудного дня.

Я оглядел наше заведение. Покосившиеся столы, старая стойка, которую мы так и не успели заменить, и крошечная кухня. Сегодняшний день показал это предельно ясно: на этой кухне двоим уже тесно, а троим – это просто катастрофа. Мы работали на износ, на самом пределе. И не только мы – это был предел возможностей самого «Очага».

И в этот момент заговорил не Игорь, двадцатидвухлетний парень, который должен был радоваться большой выручке. Заговорил Арсений, сорокалетний шеф, привыкший думать о будущем, о росте, о том, что будет завтра.

– Это всё, конечно, здорово, – начал я осторожно, глядя на дымящийся хлеб. – Но так дальше продолжаться не может. Это тупик.

Девчонки одновременно подняли на меня глаза. В Дашиных плескалось недоумение, в Настиных – тревога.

– В смысле? – первой спросила Даша, перестав жевать. – У нас же сегодня был полный зал! Люди были в восторге!

– В прямом смысле. «Очаг» – это всё. Конец. Наша кухня – это конура, в которой невозможно готовить на такое количество людей. В зале восемь столиков. Восемь! Мы можем и дальше так вкалывать, пока не свалимся с ног, но больше мы не заработаем. Мы не сможем стать лучше. Мы просто выдохнемся.

Я говорил спокойно, раскладывая факты по полочкам, как ингредиенты на разделочной доске. Никаких эмоций, только голая логика.

– Надо думать о будущем. О настоящем ресторане. С большой, светлой кухней, с нормальным залом, с официантами. Может, даже не в этом городе.

Последние слова я произнёс почти шёпотом, но они прозвучали как гром. Настя вздрогнула так, что чай выплеснулся из чашки. Она медленно поставила её на стол.

– Что значит… «не в этом городе»? – тихо переспросила она. Её голос стал тонким и ломким.

– То и значит. Зареченск – это болото. Здесь мы навсегда останемся «той самой шашлычной у дороги». А я хочу большего. И вы, – я посмотрел на Дашу, а потом на сестру, – вы обе способны на гораздо большее. Саша Дода сегодня подкинула отличную мысль. Если мы сможем удивить её дядю‑чиновника, перед нами откроются двери в столицу.

– Нет, – отрезала Настя. Голос её внезапно обрёл твёрдость. – Мы никуда отсюда не поедем.

Я удивлённо приподнял бровь. Такого отпора я не ожидал.

– Это ещё почему? Боишься, что не справимся?

– Я ничего не боюсь! – она вскочила на ноги, опрокинув стул. Её огромные серые глаза потемнели, превратившись в два грозовых облака. – Это наш дом, Игорь! Дом! Понимаешь? Здесь всё, что у нас есть! Это папин дом! Его «Очаг»! А ты… ты хочешь всё бросить? Сбежать? Предать его?

Её слова хлестнули меня по лицу. Память. Наследие. Для неё это старое, продуваемое всеми ветрами здание было не просто недвижимостью. Это была последняя ниточка, связывающая её с родителями, с прошлой жизнью. А для меня, для Арсения, это был просто стартовый актив. Честно говоря, не самый удачный.