Перекусив, попрощалась с парнями, чтобы вместе с Самирой отправиться в общежитие. Но Снежок успел шепнуть, что будет ждать меня в полночь под окном прачечной. Я лишь кивнула.

Планировала, что мы со светлой дойдем до своих комнат. А потом я, выждав немного, тихонечко выскользну и проберусь под покровом заклинания отвода глаз к окошку карцера, где сидят Сьер и Вэрд. Но рядом с фонтаном Самира вдруг резко остановилась и, нарушив молчание, в лоб спросила:

– Ты ведь к своим темным собралась?

– Знаешь, с такой прямолинейностью тебя, наверное, часто заносит? Особенно на поворотах, – не смогла удержаться от ехидного замечания.

– Это уже не мои проблемы, а тех, кто оказался рядом с моей метлой, – в тон мне ответила Самира, и не думая обижаться. Видимо, она смирилась, что темная – это синоним язвительности, и просто перестала воспринимать мои шпильки. – Так я права, ты к ним?

– Да, – не видя смысла отрицать, ответила я.

– Тогда я с тобой.

– Не стоит. – Мне не нужны были лишние свидетели разговора с Вэрдом и Сьером.

– Затем, чтобы мне Бьеркин за недосмотр не намылил шею, а тебе ее же не свернули жаждущие мести адепты. Горячих голов в академии много, вот только та, которая может мне помочь защититься от Эйты, – одна. И она, к прискорбию, на твоих плечах, – тоном «и я бы ее с удовольствием открутила, если бы не обстоятельства» произнесла Самира.

– А ты умеешь убить словом, – заметила я.

– Кстати, очень полезное умение… Учись ему, пока я жива, темная. А то пульсаров-то на всех не напасешься.

Я на это лишь усмехнулась: кажется, кто-то решил составить мне конкуренцию за звание первой язвы в академии…

Зато за беседой мы не заметили, как дошли до невысокого одноэтажного здания, в котором и находился карцер. Окошки были такие узкие, что напоминали бойницы. Отсчитав нужное, мы, под прикрытием кустов, пробрались к нему, и я попробовала подпрыгнуть, чтобы ухватиться за решетку.

Увы, было слишком высоко. Но темные – народ упрямый. Для нас нет недостижимых целей – есть длинный перечень отговорок, большой процент нежелания или недостаточный стимул. Правда, учеба в тайрийской академии успешно избавляла от первого, второго и наддавала как следует третьего. Поэтому я была столь решительно настроена, что, если бы мне не удалось допрыгнуть до окна, я бы устроила подкоп.

Но от обдумывания запасного землеразрывательного плана, когда я готовилась штурмовать высь стены в третий раз, меня отвлек голос Самиры:

– Ладно. Давай помогу. Так и быть, лезь на плечи…

Меня дважды просить не пришлось.

– Да не на шею же! – спустя пару ударов сердца придушенно прошипела светлая. Причем ее голос был такой тональности, что даже я затруднилась бы сейчас определить, кому он принадлежит, парню или девушке.

– А ты не елозь подо мной, – так же возразила я.

– Кому говорю – поменяй позу! – просипела светлая. – Мне неудобно!

– А мне, думаешь, удобно? Я сейчас все коленки себе обдеру!

– Совсем эти адепты страх потеряли! – раздался возмущенно-брюзжащий старческий голос с другой стороны кустов, там, где была парковая дорожка. – Средь бела дня! И заниматься развратом в кустах… Я все ректору доложу, охальники!

– Влипли, – прохрипела Самира. – Это гоблинша-комендантша. Сейчас она как попрет напролом через кусты…

Но я, в отличие от светлой, чувствовала эмоции, которые испытывала ворчавшая с другой стороны кустов блюстительница морали. Так вот. Абсолютной решимости там и в завиданках не было. Скорее, гоблинша храбрилась, налегая на свой авторитет. И ждала, когда мы сами выйдем.

Я пустила в ее сторону волну нерешительности, переходящую в панику. А потом вслух громко, четко и выразительно озвучила комендантше свое предложение. От всей моей черной души, между прочим! Я пригласила ее присоединиться к разврату.

Гоблинша почему-то отказалась приобщаться к нам. На что я, в принципе, и рассчитывала. Зато ее каблуки бодро застучали по булыжникам, и грозное: «Я доложу!» – вдруг прозвучало в отдалении. Но я не обольщалась, что комендантша так просто сдастся. Наверняка приведет с собой подмогу. Поэтому действовать надо было быстро.

Едва мое лицо оказалось на уровне решетки, как я вцепилась в прутья. В камере сидели на тюфяках из соломы Сьер и Вэрд. И даже фингал под глазом у одного и распухшая челюсть у другого не смогли скрыть выражение крайней заинтересованности на лицах темных. Видимо, они тоже услышали наш весьма интригующий разговор, но решили вести себя в лучших традициях удачи: были, как она, на моей стороне, но в судьбу не вмешивались.

– Кей?! – подорвался с места Сьер. Он, как и я, не доставал до окна даже в прыжке, поэтому стоял, задрав голову, и прищуривался против света.

Времени было немного, и вместо тысячи приветствий я задала один вопрос:

– Вы причастны к пропаже Олава?

– Мы тофно не кфали его мету, – за обоих сразу ответил Вэрд. Правда, шепеляво. Потому как челюсть у него знатно разнесло: похоже, в ректорском кабинете в ход пошли не только заклинания, но и кулаки.

Но я зацепилась за это «не крали». Если бы темные были абсолютно уверены в своей непричастности, то чернокнижник ответил бы, повторив мою формулировку.

– Учтите, сейчас мне точно нужно знать: отмазывать вас и прикрывать или копать…

– Могилу? – «нам» Сьер не сказал, но его интонация была столь выразительной, что домыслить труда не составило.

– Мяу! – вклинился в наш важный разговор кошачий вопль на одной ноте откуда-то снизу.

Следом за ним послышалось шиканье Самиры. Но мне было не до разборок кота со светлой.

– Сплюнь! – возмутилась я словами темного. – Не могилу, а доказательства копать. Вашей невиновности, заметь! Но в ней я должна быть уверена. А то вдруг нарою столько улик, что на три инквизиторских костра для каждого из вас хватит! – я почти рявкнула и почувствовала, как спина, на которой я стояла, возмущенно округлилась. Самира без слов намекала: «Темная, совесть поимей! Что за речи вообще ты там ведешь? Я тут тебе вообще-то помогаю, а не преступникам избежать наказания потворствую!»

– Кей, мы оба можем поклясться, что мету у этого олуха, в смысле Олава, не брали, но… у Сьера вчера пропала брошюрка с простейшими заклинаниями. Детская. Из тех, по которым мы колдовать учились. Он ее взял как память о доме. Так вот. Там была в том числе и умыкалка.

Я чуть не выругалась. «Умыкала» – именно так в просторечии мы меж собой назвали заклинание, с помощью которого можно было стянуть незрелую мету.

Да уж… Именно поэтому Вэрд и ответил обтекаемо. Но ведь не только я могу обратить внимание на такую мелочь, как формулировка клятвы.

– Держитесь. Я постараюсь вас вытащить, – произнесла я на прощание и спрыгнула на траву. Нужно было делать ноги. Я это печенкой чуяла.

Мы с Самирой как раз успели выбраться из-за кустов и спрятаться за широкий ствол граба, когда на горизонте показалась гоблинша. Двигалась она целеустремленной походкой и в компании какого-то магистра.

Надо сказать, что с преподавательской поддержкой чувствовала она себя намного увереннее. От нее прямо-таки исходили волны решительности.

– Вот! – Она ткнула пальцем в кусты акации, в которых еще недавно обретались мы со светлой. – В этом месте творился разврат!

– Ну, сейчас проверим, – с этими словами маг засучил рукава и запустил в кусты заклинанием.

Тут же из зарослей можжевельника им под ноги выскочил здоровенный котяра. По его внушительной, решительной и хранившей шрамы от былых сражений морде было видно, что этот полосатый ни одной кошечки мимо себя не пропустит.

– Мяу! – тоном «поклеп!» обиженно взревел кот и арбалетным болтом сиганул прочь.

– Госпожа Хрустис, – сухо отчеканил маг. – В другой раз потрудитесь сначала выяснить, кто именно занимается этим вашим «развратом», а потом уже беспокойте преподавателей.

И, развернувшись на каблуках, ушел прочь. А следом за ним, семеня и заламывая руки, – комендантша с извинениями.