А вот я впервые увидела, как можно убить голыми руками. Всего одно движение — и ребро ладони, ударившее в кадык, сломало хрящи. Я, как целитель, могла точно сказать — после такого прямая дорога за грань.

Выпученные глаза нападавшего начали медленно расширяться от боли. Рот открылся в беззвучном крике, а руки Эрриана уже подхватили мое так и не успевшее упасть тело. А я… Я смотрела в лицо своему персональному кошмару.

Корнуолл.

Тот, из-за кого я лишилась дара, а брат едва выбрался из дурмана «звездной пыли». Избалованный сын главы торговой гильдии, который ради забавы рушил чужие жизни. Меньше всего я ожидала увидеть его на своем пороге. Да еще таким: с клинком в руках, одетого, как последний оборванец, с ввалившимися глазами, густой неопрятной щетиной, тощего как щепка. Грязного и вонючего. От былого лоска не осталось ничего.

Зато во взгляде, когда он вонзал сталь, сияло торжество. И сейчас оно сменялось удивлением. Корнуолл так и не понял, что умирает. Что он был уже мертв, еще не рухнув на порог. Как и я.

А потом боль пронзила тело. Она была резкой, всепоглощающей, утягивающей меня обратно в тело. И время вновь убыстрило свой неумолимый бег.

Вдох напополам с кровью. Я им захлебывалась, хрипела. Корнуолл упал уже бездыханным, скатившись по ступеням вниз. Порыв ветра, ударивший в дверь, захлопнул ее, погрузив нас во мрак.

Сознание уплывало, а я слышала лишь отчаянный крик Эрриана:

— Нет, Магда! Не-э-эт!

А я… Теперь ощущая пробитую грудь, я точно знала: мне отпущено еще несколько ударов сердца. Потом кровь из пробитой вены зальет легкие, и я утону в ней. Может, окажись рядом сильный, опытный целитель, у меня бы и был призрачный шанс. Но мы — в Хеллвиле. Дикое Приграничье. Вокруг — Шумерлинская топь и нежить. Так что… увы.

— Не уходи… — В голосе Эрриана звенело отчаяние.

Сильный. Смелый. Этот темный, казалось, мог исправить все. Кроме смерти.

Я хотела сказать. Мне казалось это важным. Очень. Но мысли путались. Губы и язык — не подчинялись. Перед глазами стояла алая пелена.

— Эйта, Мрак тебя раздери, где ты, сволочь рыжая! Я согласен!!! — зарычал лунный.

Вспышка, озарившая зал, была ослепительной. А вслед за ней раздался торжествующий голос Дарящей Безумие:

— Ну наконец-то!

— Но у меня условие — она должна жить. Я сам добровольно шагну в твое царство. Но пусть Магда живет.

Я ничего не видела. Лишь слышала. И в голове билась лишь одна мысль: Эйта все же смогла добиться своего. Свести с ума темного. С моей помощью. Хотелось закричать: нет, не надо, зачем?! Но я не могла даже вздохнуть.

— Через несколько ударов сердца она умрет, и ты провалишься в безумие и так, — хмыкнула белка.

— После твоих слов — нет. Мне хватит разума добраться до Джерома. Надо ли говорить, что сделает со мной пожиратель… — Голос темного был холоден как лед.

Сын Мрака. Тот, кто способен выйти на бой со смертью и победить. Тот, кто способен выторговать у Дарящей Безумие жизнь любимой. Пусть в уплату отдав свою.

— Ты не посмеешь, — прогремела белка.

— Хочешь проверить?

— Я не целитель, я не могу спасти ее, — нехотя призналась Эйта. И тут же, словно ее посетило озарение, она провозгласила: — Зато ты сможешь!

А дальше были странные звуки. И за ними — лязг металла.

— Ну, чего ждешь, — недовольный окрик Эйты. — Я зря, что ли, замки на твоих браслетах вскрывала? Все когти обломала! Давай шевелись! Возьми ее мету и отдай ей свою. У тебя сильный дар. У нее — знания, которые позволят его направить.

Что Эрриан ответил — я уже не слышала. Зато ощутила: меня буквально заливает потоком силы — дикой, несущейся, словно лавина. Она заставила мое тело выгнуться дугой, как если бы в него ударила молния. А затем еще и еще. По руке будто поползла огненная змея, обвивая сначала запястье, предплечье, плечо, переползая на шею, чтобы там, у основания черепа вгрызться в плоть.

Но вместе с болью я ощущала и силу. Ушедшую, почти забытую.

Лечить себя тяжело. Порою — даже невозможно. Но я хотела жить. Очень. Хотя бы ради того, чтобы плата Эрриана не оказалась напрасной. И мысленно уже приготовила матрицу заклинания: восьмой порядок — мой прежний максимум.

Главное — ликвидировать кровь из пробитого легкого, чтобы сделать вдох. Потом — чуть отодвинуть острие и срастить стенку рассеченной вены. Иначе я банально умру от кровопотери. И лишь потом вытащить кинжал. А дальше — руна «Норхо», наложенная на тело, чтобы не пошло заражение, которому достаточно нескольких ударов колокола — и при недосмотре врачевателя можно провалиться в горячку.

Обо всем этом я думала отстраненно, как целитель. Отключив все эмоции, уйдя в своеобразный транс, один неверный шаг в котором — и я окажусь уже за гранью. И не сразу поняла, что мое тело, получив новую силу, взяло и часть ее способностей. Измененная мета Эрриана. Нестабильная, но позволявшая его телу излечиваться гораздо быстрее. Если бы не она — я бы не успела. Ни влить силу в матрицу, ни тем более замедлить ток крови, чтобы срастить рассеченные края вены.

Сила Эрриана. Она не только питала меня, но и исцеляла. Лечила без заклинаний, ускоряя в несколько раз процессы заживления.

Вдох. Первый, болезненный, рвущий грудь и ломающий ребра, вышел рваным. Я все еще ничего не видела. Было ощущение дичайшей перегрузки, словно я сдуру сиганула на запредельную морскую глубину, а добравшись до дна, оттолкнулась и выплыла на поверхность. Хотя уже сама не верила, что смогу. И сейчас — заполошно билась руками о воду, пытаясь осознать, кто я и где.

— Вынь. — Хриплый голос ведьмы, которую душили-душили, но так и не смогли додушить, вышел тихим.

Но Эрриан его расслышал и, не спрашивая, очень осторожно начал вытаскивать лезвие из моей груди. Сталь чудом не задела сердце. Да, острие прошло рядом с веной, частично повредив ее, но все же это дало те несколько мгновений, чтобы Эрриан выторговал меня у смерти.

И едва я пришла в себя, как Эйта потребовала плату:

— Ну-с, дорогой Меч, добро пожаловать в мои владения… — Она распахнула лапы в стороны.

А я, сидящая на полу в луже собственной крови, с запекшейся багровой коркой там, где еще недавно торчал кинжал, начала осознавать, что произошло. Не понимать, констатируя факты, а осознавать целиком и полностью. И у меня возникли вопросы. И первый из них — что здесь делал Корнуолл?

— Я готов.

А вот Эрриану было не до размышлений. Темный — воин. И сейчас он готовился умереть.

Он наклонился, подбирая с пола браслеты и, видимо, хотел защелкнуть их вновь на своих запястьях.

— Какой осторожный, — фыркнула в усы белка, дернув хвостом. — Ну, если хочешь… Хотя я смысла не вижу. Ты же не только ей свою мету отдал, но и ее мету забрал себе. А вместе с ней — и силу. Так что теперь станешь тихим, мирным сумасшедшим. Если и разнесешь, то разве что пару полок в лавке… — Она цыкнула зубом и следующую фразу произнесла нарочито торжественно: — Ну а перед безумием разрешите, дорогие молодожены, официально вас поздравить с бракосочетанием!

— Каким еще, горловую жабу тебе хроническую с чахоткой, бракосочетанием? — хрипло рыкнула я.

Ответил Эрриан, опередив довольно сверкавшую глазами-бусинами белку:

— Маг, я не просто отдал тебе свою мету, но, чтобы сила перешла быстрее, еще и забрал твою. Извини, но светлой тебе больше не быть. Твой дар целителя теперь питает темная сила.

— А по традициям темных, именно обоюдный обмен метами и означает церемонию бракосочетания. Правда, ее еще можно отменить через оборот луны. Но это не ваш случай. Сейчас Эрриан быстренько сойдет с ума, и я закрою квартальную ведомость.

Белка эффектно щелкнула лапами. Я не успела даже вскрикнуть, как тело лунного окутала дымка. А затем он, как стоял, так и упал на колени, чтобы затем уже рухнуть на пол. Его пальцы заскребли по доскам, оставляя борозды. Голова заметалась из стороны в сторону. Безумие. Полное и окончательное. Эрриан ушел в лабиринты Эйты добровольно. И сразу — в самую глубь.