– Быть с тобой рядом? Этого я хотела бы меньше всего.

– А придется, – тоном «я тоже умею язвить» произнесла Линдси, напомнив: – Мы все же соседки по комнате.

– Нет ничего постоянного. Вдруг кто-то нечаянно помрет?

– Ты не убьешь меня, хоть и темная, – уверенно заявила эта паршивка, вдруг широко улыбнувшись сквозь слезы. – Ты на самом деле гораздо лучше, чем хочешь показаться.

– Так меня еще ни разу не оскорбляли, – возмутилась и демонстративно отвернулась к окну, приняв грозный вид.

Хотя хотелось улыбнуться. И не оттого, что рассорила подруг, а потому, что моя соседка оказалась не такой уж и дурой. Признать неприглядную правду – на это нужна и сила духа, и мозги.

А мы, темные, уважали в противнике и то и другое. Внутри поселилась уверенность: как бы эта пышка меня ни ненавидела, больше в спину она не ударит. Впрочем, и открыто тоже.

В отражении стекла я видела, как Линдси Пафин собрала сумку, умудрившись (хоть и не с первого раза) засунуть туда, помимо прочего, еще и садовую лопатку, перчатки и стопку желтых новостных листков.

Неужели мне досталась в соседки травница? Обычно именно они так собираются на практикумы по сбору своих ингредиентов. Странно только, что на ночь глядя. Хотя вдруг они пошли на промысел какой-нибудь местной папароть-огнецвета?

И судя по тому, что красотка Карен даже не появилась, чтобы собрать вещи, учатся они с пышкой в разных группах.

С такими мыслями я вернулась к учебнику. Читала я злополучное зельеварение, решив, что, раз уж запорола практику, подналягу-ка на теорию.

С эликсиром Мортимера, который на удар колокола десятикратно увеличивал силы мага, разобралась быстро, как и с дюжиной других. И вот сейчас читала рецепт настойки из листьев провидицы, которую использовали пифии для своих прорицаний. Тот занимал пять страниц. На второй я даже нашла некое подобие сюжета. Он не то чтобы полностью овладел мной как читателем, но в напряжении держал до самого финала. Последний, к слову, оказался открытым и с таким перечнем вариантов концовок, что я порадовалась, что не выбрала факультет прорицателей.

И вот когда я в лучах заходящего солнца дочитывала последние строки этого травянистого триллера, в дверь постучали. Навряд ли это был кто-то из соседок. Они бы сразу вошли.

Поэтому к двери я подходила с дружелюбной улыбкой и на всякий случай поудобнее перехватив тяжеленный учебник так, чтобы была возможность оглушить своим радушием посетителя во всех смыслах слова.

На пороге обнаружился… Снежок. Уставший, взъерошенный и не сильно довольный. Он держал в руку тарелку, накрытую полотенцем.

– Ты? – опешила я.

Уж кого-кого, а этого светлого я ожидала увидеть в женском общежитии меньше всего. От неожиданности я даже пригласила его войти.

– Решил, что раз ты под арестом и тебе нельзя выходить из комнаты, то ты наверняка голодная. И, как командир длани, решил позаб… – Чувствовалось, что речь светлый заготовил. Потому как слова звучали исключительно правильно. Аж до зубовного скрежета.

– А Самире ты тоже рыбный пирог отнес? – перебила я. И вот не знаю, откуда вырвались эти слова. Ничего такого я произносить не планировала. Особенно таким ревнивым тоном.

– Телепатия? – видимо, вспомнив особенность моего дара и нахмурившись, настороженно предположил Снежок.

Я хотела загадочно улыбнуться, но… Взгляд светлого остановился на моих запястьях, скованных браслетами, и посуровел.

– Статистика, – пришлось признать очевидное и пояснить: – Ко мне уже заглядывали Сьер и Вэрд. И каждый принес по куску рыбного пирога, так что…

– Рад, что о тебе есть кому позаботиться, – сухо отозвался Снежок. И вот странность, в его словах я услышала те самые интонации, которые еще недавно были у меня самой.

– А я рада, что ты зашел. – И я кивнула на тарелку. – Пирогов много не бывает. Особенно на ночь глядя.

– Чем темнее, тем они вкуснее? – усмехнулся Бьеркрин, но его взгляд остался по-прежнему жестким, пристальным.

– А ты знаешь толк в правильном перекусе, – согласилась я.

А затем протянула руку, чтобы взять тарелку, которую мне принес Снежок. Моя ладонь нечаянно дотронулась до его пальцев. Горячих, чуть шершавых. До сильной мужской руки, что умела одинаково искусно держать и меч, и писчее перо. И вроде бы обычное, мимолетное прикосновение. Но отчего тогда у меня перехватило дыхание?

Пульс набатом застучал в висках. А саму меня словно прошил разряд. От макушки до самых пяток. Так, что я целое мгновение стояла недвижимой. И не только я. Светлый тоже застыл. Он смотрел на меня. Только на меня.

В этом взгляде не было ненависти. Он не впивался острыми стрелами, не источал неприязнь, не диктовал, не пытался напомнить мне о том, что я темная… Скорее наоборот. Глаза Бьеркрина словно беседовали со мной. Свободно. Казалось, они говорили даже помимо воли их хозяина. И мне хотелось смотреть в зелень радужек светлого. Неотрывно. Пристально. Без тени смущения.

Есть в жизни такие мгновения, которые нельзя предугадать, подстроить, просчитать… Их можно лишь прожить. Так вот, сейчас это было одно из них. Наше со Снежком. Одно на двоих. И в эти моменты самыми красноречивыми из слов будут молчаливые прикосновения.

Но их вдруг показалось слишком мало. Захотелось дотронуться не только до пальцев, но и до ладони, локтя, плеча, бицепса, сильной шеи, упрямого подбородка, на котором проступила щетина, четкой линии губ. Чтобы окончательно онеметь, оглохнуть, ослепнуть.

Светлый чуть подался вперед, не отрывая от меня взгляда. Зелень его глаз потемнела и сейчас отливала всеми оттенками ночного шторма. И эта дикая, неистовая сила стихии меня манила, влекла, затягивала в свою глубину. И мне не хотелось ей сопротивляться. Скорее наоборот…

Еще никогда со мной не случалось такого. Потому что я всегда еще и точно знала, что чувствует собеседник. Его истинные эмоции. И те в большинстве случаев не лгали, в отличие от глаз, жестов, слов. Но сейчас я оказалась отрезана от своего дара. Потеряла свою главную опору и… да, именно поэтому поддалась обаянию светлого.

– Даркнайтс… Кей… – светлый прошептал это хрипло, будто слова давались ему с трудом. Словно он, в отличие от меня, еще боролся с собой.

Звуки моего имени разнеслись в сумраке комнаты, ударившись о стены тишины. А мне вдруг показалось, что во мне словно поселилась огненная змея. И она начала свивать свои кольца, превращая мою кровь в расплавленный до белого каления металл.

– Что? – произнесла и почувствовала, что мои губы враз пересохли.

Светлый шумно выдохнул, прикрыл на миг глаза, словно сопротивляясь самому себе, пытаясь сосредоточиться. И он смог. Потому как, когда он вновь посмотрел на меня, его взгляд был прямым, собранным, холодным и… напряженным. Темная, почти черная зелень глубины, граничившая по цвету едва ли не с первородным мраком, отступила, сменившись бирюзой.

– Постарайся больше не влипать в неприятности… – Он посмотрел на мою взлохмаченную рыжую макушку и, поняв, что просит о невозможном, добавил: – Хотя бы с такой оглушительной скоростью.

Мне бы очень хотелось заверить Снежка, что так оно и будет, но… я-то себя знала! Эта миссия для меня невыполнима.

Сердце все еще колотилось как бешеное, но я приложила все силы, чтобы взять себя в руки и не выдать собственных эмоций.

– Постараюсь, – честно соврала я. Видимо, произнесла это слишком поспешно и столь искренне, что светлый не поверил от слова «совершенно». Его губы сжались в линию. И он посмотрел на меня с нехорошим прищуром. Ну точно разозленный дракон, вот-вот готовый пыхнуть огнем. Я сглотнула и, чувствуя неловкость, попыталась сгладить ситуацию: – Бьеркрин…

– Лучше просто Кьяр, – перебил меня Снежок, которому, похоже, не понравилось, что я обратилась к нему по родовому имени.

– Просто «Кьяр»? Безо всяких «эль»? – уточнила я, намекнув, что не только полукровки, но даже квартероны эльфийских кровей порой жутко обижались, если собеседник опускал суффикс, обозначавший их принадлежность к перворожденным.