— К сожалению, нет пока у меня времени вам что-то показывать, госпожа Юлиса, — тяжело вздохнула собеседница. — Да и носильщики пока заняты.

— Я могу и пешком походить, госпожа Септиса, — не сдавалась племянница.

— Не к лицу девушке вашего происхождения шататься по улицам в одиночку, — продолжала упорствовать тётушка.

— Так я же со служанкой буду, госпожа Септиса, — канючила собеседница. — И в плохие места заходить не буду. Мне бы только центр посмотреть. Форумы, Орлиную дорогу. С тех пор, как отец покинул Радл, они, наверное, ещё краше стали.

— Сегодня беззащитную девушку везде обидеть могут, — категорически заявила хозяйка дома, презрительно фыркнув. — И ничего ваша служанка не сделает.

— Ну, хотя бы закричит и позовёт на помощь, — резонно заметила Ника, но заметив по сурово сжатым губам собеседницы, что этот аргумент ту явно не впечатлил, предложила. — Тогда пошлите с нами кого-нибудь из рабов для охраны.

— Я подумаю, — нехотя проворчала супруга регистора Трениума.

— Госпожа Септиса! — скорчила страдальческую рожицу девушка. — После того, как я в Сенате покажусь, меня многие узнавать станут, пальцем показывать. Чего доброго, приставать начнут. Тогда уж спокойно не погуляешь.

Хозяйка дома досадливо поморщилась, но нашла-таки способ отделаться от приставучей племянницы:

— Я спрошу у господина Септиса. Если он разрешит, то я не возражаю.

За ужином Ника вновь завела разговор о прогулке и неожиданно получила поддержку от бабули.

— Будь помоложе, сама бы с тобой сходила, — шмыгая носом, проговорила старушка. — Разве же это дело — столько времени живёшь в Радле, а ничего толком и не видела. Да мне уж и в паланкине кататься тяжело.

— Ну кого я с ней пошлю!? — озлилась невестка. — Четырёх рабов Септис отправил в лавку Турия помочь с ремонтом, а новый паланкин он трогать запретил, сказал, что самому может понадобиться.

— Молодая она, без носилок обойдётся, — пренебрежительно отмахнулась свекровь. — А чтобы не приставали — отправь с ней Янкоря. Он своей рожей кого хочешь испугает.

— Кого же я на ворота поставлю? — вопросительно огрызнулась хозяйка дома.

— Да хоть Эминея! — тут же нашла что ответить старушка. — Этот бездельник и так спит целыми днями.

И обратившись к внучке, ласково улыбнулась.

— Сходи, погуляй. Замуж выйдешь — столько дел сразу навалится, первое время вздохнуть некогда будет.

— Если госпожа Септиса позволит, — скромно потупив глазки, пролепетала девушка.

— Я же сказала, что поговорю с мужем! — поморщилась тётушка.

— Спасибо, госпожа Септиса, — улыбнулась Ника.

Она так и не узнала подробности беседы супругов и даже не видела дядюшку, спозаранку укатившего куда-то по своим важным делам, но хозяйка дома заявила, что он не только позволил племяннице выйти в город, но и одобрил, пошив ей нового платья, предназначенного специально для визита в Сенат.

Сейчас же возник спор о фасоне. Учитывая место, куда в нём предстояло идти, девушка хотела что-то строгое, нечто вроде "делового костюма" с радланской спецификой. Пласда Септиса Денса, наоборот, заявила, что платье должно подчёркивать её молодость и красоту, а бабуся поддерживала то одну, то другую.

Почувствовав нарастающее раздражение тётушки, племянница сочла за благо уступить и позволить супруге регистора Трениума проявить свою фантазию.

Довольная тем, что удалось настоять на своём, та позволила Нике выйти в город, строго на строго приказав вернуться до наступления темноты.

Янкорь, выслушав инструкции хозяйки, заверил, что не пожалеет жизни, защищая госпожу Юлису. В подтверждение своих слов он выразительно взмахнул короткой дубинкой с металлическими шипами.

Закрывавший за ними калитку, надувшийся, как обиженный хомяк, Эминей горестно вздохнул, а бывший привратник, наоборот, довольно скалился, потирал руки и даже переступал с ноги на ногу, как застоявшийся конь.

Нисколько не сомневаясь, что по возвращении он немедленно предоставит госпоже полный отчёт об их передвижениях, девушка тем не менее сразу же приказала Риате Лации вести её на Фиденарский форум.

Дабы создать какую-то видимость прогулки, она усердно таращилась на изредка попадавшиеся примечательные здания, статуи, уличные фонтаны. Но единственную остановку сделала возле лавки, из дверей которой вышел мужчина в длинном хитоне с несколькими свитками в руках.

— Ждите здесь, — коротко приказала Ника служанке и невольнику, прежде чем шагнуть в гостеприимно распахнутые двери.

В маленькой комнате она увидела высокий прилавок, где громоздились стопки папирусных листов, пучки гусиных и лебединых перьев в высоких металлических стаканчиках. Стояли чернильницы разнообразных форм и размеров, лежали навощённые таблички и целые наборы острых стержней для письма.

За спиной молодого улыбчивого продавца с мягкой курчавой бородкой возвышались стеллажи, где на полках покоились многочисленные свитки, а так же листы пергамента: как отдельные, так и сшитые в виде книг.

— Госпожа желает что-нибудь почитать или написать? — с профессиональной любезностью осведомился лавочник.

— Нет ли у вас сочинений достославного Комения Альтирского? — поинтересовалась девушка, чуть понизив голос.

— Госпожа разбирается в философии, — с уважением покачав головой, молодой человек обернулся к полке. — Где же они? Ага, вот!

Он положил на прилавок два тощеньких свитка.

— "Письма к Генеоду Феонскому" и "Диалоги о законах и общественной пользе".

Почти не торгуясь, покупательница приобрела оба произведения, и выйдя на улицу, отдала их служанке, которая поспешно убрала папирусы в корзину.

Минут через сорок они вышли на Фиденарский форум. Ника сразу заметила святилище Наклува и высокий шпиль солнечных часов. Переведя дух, она начала неторопливо осматривать местные достопримечательности, начав с базилики, мало чем отличавшейся от той, где нёс свою многотрудную службу Итур Септис Даум.

Всякий раз замечая впереди группу людей, девушка косилась на шагавшую позади и сбоку Риату Лацию. Но лицо отпущенницы оставалось равнодушным, и покровительница молча шла дальше.

Она медленно проследовала между двумя рядами каменных постаментов с бюстами наиболее выдающихся граждан региста Фиденариум, бездумно всматриваясь в их надменные каменные лица.

С особым вниманием Ника присматривалась к людям, прогуливавшимся в тени высокого беломраморного портика с ярко раскрашенным барельефом у самой крыши. Вот только, судя по реакции служанки, Филия Дакра Гагола с учениками среди них не оказалось.

"Если Валия здесь нет, придётся: либо приходить ещё раз или тащиться на кладбище, — мрачно думала попаданка, глядя на фасад небольшого, но очень аккуратного, словно игрушечного, храма Ангипы. — Надо будет почитать, чего там понаписал этот мудрец, и придумать предлог, чтобы посетить его могилку. Только, если я его и там не застану? Что тогда? Бегать туда-сюда? Вот батман!"

Но, видимо, сегодня Канни, богиня удачи в сомнительных делах, почему-то решила ей угодить. Когда они подходили к святилищу Наклува, отпущенница внезапно тихо выдохнула:

— Госпожа!

Мгновенно встрепенувшись, та пробежала взглядом по ведущей к храму лестнице, сразу заметив присевшего с краешка благообразного старика в грязном белом плаще поверх серого хитона. Высокий, изрезанный морщинами лоб плавно переходил в розовую лысину, обрамлённую остатками седых волос. Монументальный нос с чётко различимыми порами нависал над толстогубым ртом, затаившимся в длинной густой бороде, щедро перевитой серебряными нитями седины.

Рядом на ступеньках и чуть ниже сидели шестеро юношей с навощёнными дощечками. Несколько прохожих, остановившись поодаль, тоже, видимо, слушали философа.

По мере приближения его речь становилась всё яснее, пробиваясь сквозь неумолчный шум форума.

— Главное удовольствие, доступное человеку, есть отсутствие страданий, — вещал мудрец скрипучим, надтреснутым голосом. — И именно отсутствие страдания в конечном итоге и ведёт человека к всеобъемлющему счастью.