"Вот батман! — мысленно костерила она себя. — Не могла помолчать, дура! Теперь тебе за железку и пригоршню монет башку оторвут! И кто только меня за язык тянул?"

Внезапно Ника едва не споткнулась от поразившей её догадки.

"Неужели опять тот… игрок постарался? А что, похоже. Нет, надо брать себя в руки и больше так не подставляться".

Увы, но слово не воробей, да и повернуть время вспять, чтобы по-умному промолчать, она тоже не в силах. Значит, придётся вести себя ещё осторожнее, ожидая пакости не только от Клеара и полоумный "неистовых", но и от этих милых правоохранителей, которые что-то тихо, но очень энергично обсуждали у неё за спиной.

Занимаясь самобичеванием и анализом вновь совершённых глупостей, арестантка не заметила, как их маленькая процессия вышла на площадь, в центре которой располагался фонтан, где вода в шестиугольный бассейн падала из четырёх львиных пастей. А метрах в пятидесяти от него, на невысокой, облицованной камнем насыпи возвышалось здание с привычной колоннадой по фасаду, с полукруглым окном на тёмно-синем фронтоне, украшенном лепниной в виде белых облаков и жёлтых звёзд между ними.

Путешественнице поняла, что они почти пришли, и перед ней то самое святилище Рибилы, куда отправил её суд.

Однако, претор не повёл их к широкой мраморной лестнице, возле которой расположились прилавки торговцев благовониями, голубями и прочими атрибутами, необходимыми при посещении любого уважающего себя храма, а направился вдоль его боковой стены с узкими окнами под самой крышей из сиреневой черепицы.

Девушка не смогла как следует рассмотреть картину на фасаде за выстроившимися в ряд белыми колоннами, зато увидела большие, почти в человеческий рост, статуи сидевших на задних лапах то ли волков, то ли собак. Голову каждого зверя венчала закопчённая бронзовая чаша, где, очевидно, зажигали древесный уголь для освещения святилища.

Представив на секунду, как будут выглядеть скульптуры в темноте с нимбом из языков пламени, Ника невольно поёжилась, поскольку картина в воображении рисовалась довольно мрачная.

Само по себе святилище оказалось не столь велико. Но сразу за ним тянулся высокий забор, сложенный из кое-как обработанных камней, скреплённых белесым раствором.

Ограда привела к запертым воротам, в которые главный их маленького отряда бесцеремонно заколотил кулаками.

— Эй, открывайте! Это претор Помп Курий Аст к госпоже Маммее с решением суда!

— Кто, кто? — послышался с той стороны дребезжащий старческий голос.

— Открывай сейчас же! — ещё громче рявкнул чиновник.

В одной из створок, по местной моде, имелась узкая калитка. Именно из неё показалась голова с лысиной, обрамлённой венчиком седых, пушистых, как у ребёнка, волос.

Подслеповато щурившиеся глаза старика резко распахнулись, когда тот разглядел хмурого претора, пару не менее мрачных стражников и двух женщин, одна из которых носила поверх платья металлическую табличку.

— Что вам нужно, господа? — испуганно прошамкал привратник.

Но раздражённый Курий молча толкнул калитку и шагнул внутрь. Вслед за ним вошли и Ника с Риатой, а вот конвоиры предпочли остаться на улице. Причём претор, кажется, даже не обратил на это внимание. Видно решил, что осуждённая уже никуда не денется и без стражников.

Отметив про себя этот факт, путешественница с интересом оглядела небольшой, вымощенный разнокалиберными булыжниками двор, вокруг которого теснились разнообразные постройки. За одной из них чернели голые верхушки деревьев.

Привлечённые шумом, с каким заявились незваные гости, их встретили несколько девушек в одинаковых серых платьях и такого же цвета накидках, или скорее платках, перехваченных на лбу жёлтыми верёвочками.

Подивившись убогости местной форменной одежды, путешественница обратила внимание, что двое из встречавших носили фартуки. Причём у одной он оказался кожаным, длиной от икр и почти до шеи. Именно эта женщина выглядела здесь самой старшей, лет на тридцать пять или даже сорок.

Остальные были моложе Ники.

"Совсем девчонки", — подумала она, когда за спиной раздался металлический лязг.

Это старик в вытертой кожаной безрукавке с грохотом задвинул засов на калитке, беззвучно шевеля сухими, потрескавшимися губами.

— Мне нужна госпожа Маммея! — громогласно объявил претор, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Она в святилище, — ожидаемо отозвалась особа в кожаном переднике. — Сейчас придёт.

Словно в ответ на её слова отворилась дверь в задней, лишённой каких-либо красивостей стене храма.

Оттуда вышла полная, пожилая женщина с умным, все ещё не лишённым привлекательности лицом, которое портил слишком маленький подбородок, от чего полные губы казались сложенными жеманным сердечком.

Ника догадалась, что это и есть верховная жрица храма Рибилы. На столь высокое положение указывало тёмно-синее одеяние, узор по краю платка, а главное — поддерживавший его тонкий, скорее всего золотой ободок.

Вслед за ней показалась высокая, сухощавая женщина средних лет в подбитом мехом плаще поверх серого платья.

— Здравствуйте, госпожа Маммея, — почтительно поклонился чиновник.

— Добрый день, господин Курий, — кивнула верховная жрица, подходя ближе. — Что привело вас в святилище богини Луны?

— Гражданский долг, госпожа, — ответил претор своим противным, бесцветным голосом, но осуждённая уже понимала, что его деланное безразличие — всего лишь маска, за которой тот довольно искусно прячет свои истинные чувства. — Я принёс решение суда по делу обвинения в святотатстве, которое выдвинул преосвященный Клеар против этой женщины.

Не оборачиваясь, чиновник кивнул себе за спину.

— До нас доходили какие-то слухи, — мельком глянув на притихшую девушку, нахмурилась Маммея. — Но причём здесь наш храм?

— Вам лучше самой ознакомиться с приговором, — вздохнув, Курий достал из сумки свиток.

Явно не ожидая ничего хорошего, собеседница осторожно, словно заряженное ружьё или гранату, взяла папирус.

Путешественница тут же впилась взглядом в лицо женщины, пытаясь по его выражению угадать отношение будущего начальства к своей скромной персоне.

Буквально через несколько секунд бегавшие по строчкам глаза верховной жрицы расширились, густые аккуратно подщипанные брови взметнулись вверх, а рот сделался совсем маленьким.

Для Ники это вряд ли может считаться хорошим предзнаменованием.

— Да как вы смели?! — тут же подтвердила самые худшие подозрения верховная жрица. — Служение Рибиле — честь, о которой мечтает каждая девушка в Этригии! Здесь нет и не может быть места для преступниц! Я требую немедленно увести её отсюда в тюрьму, на каторгу, куда угодно!

Одетые в серое девицы дружно охнули и начали перешёптываться, с испуганным любопытством глядя на незваную гостью.

— Ваш гнев совершенно неуместен, госпожа Маммея, — возразил претор на редкость бесцветным, даже каким-то сонным голосом. — Я лишь исполняю поручение суда, чью волю обязаны уважать все жители города. Если вас не устраивает вынесенный приговор — обращайтесь к префекту провинции или к самому Императору. Но пока никто из них не отменил вынесенное нашим судом решение, эта особа останется здесь!

Женщина в кожаном фартуке всплеснула руками, торопливо прикрыв ладонью рот.

— Передайте магистрату Фабу, что я обязательно воспользуюсь вашим советом! — с нескрываемой угрозой пообещала собеседница.

— Непременно, госпожа Маммея, — заверил Курий и развернулся, собираясь уйти.

— Подождите! — остановила его верховная жрица. — Расскажите, по крайней мере, кто она такая, и почему вы привели ещё какую-то рабыню?

— Потому что это её невольница, — пожал плечами претор. — А в приговоре ничего не сказано о конфискации имущества.

Окинув путешественницу полным презрения взглядом, Маммея задала новый вопрос, потрясая желтовато-белым листом.

— Что значит: "называющая себя Никой Юлисой Терриной"?