Казалось, неожиданная встреча заканчивается вполне благополучно. Представители военной и гражданской власти поговорили с ней очень даже благожелательно. Тем не менее, только взобравшись на повозку, девушка облегчённо перевела дух.

Сидевшая рядом на скамеечке рабыня то и дело косилась на хозяйку, многозначительно поджимая губы. Но лишь когда их маленький караван поднялся на холм, оставив родник и стоянку легионеров далеко позади, госпожа усмехнулась:

— Ну, говори. Я же вижу, как тебя распирает.

— Как на вас смотрел тот сотник! — Риата мечтательно закатила глаза. — Словно влюблённый юноша! Сразу видно, что вы ему очень понравились, госпожа.

— Если человек не смог ничего сделать сам, — наставительно проговорила путешественница, кстати вспомнив трактат какого-то местного философа. — Ему остаётся только гордиться славными деяниями своих предков. Вот я о них и напомнила, сразу выделив Тарквица из всей тройки. Пусть потешит своё самолюбие перед приятелями.

— Ловко у вас это получилось, госпожа, — уважительно хмыкнула собеседница.

Почувствовав в словах женщины искреннюю похвалу, Ника отвернулась, чтобы скрыть довольную улыбку.

Позволив себе недолго понежиться в лучах славы, она деловито поинтересовалась:

— Ну, услышала что-нибудь интересное?

— Нет, госпожа, — со вздохом ответила Риата, озабоченно добавив. — Только показалось, будто они как-то по-другому разговаривать стали…

— Что это значит? — нахмурилась хозяйка.

— Не могу толком объяснить, госпожа, — беспомощно развела руками невольница. — Словно лишнего боялись сболтнуть.

— Расскажи подробнее, — велела девушка.

Когда колёса фургона вновь попали в колею, разговор пришлось на время прекратить, чтобы ненароком не прикусить язык.

Только оказавшись на проезжей дороге, путешественница продолжила расспросы. Рабыня отвечала обстоятельно, подробно, часто повторяясь и перескакивая на темы, не имевшие никакого отношения к делу.

Ника ни в коем случае не хотела, чтобы их разговор ненароком услышали в переднем фургоне. Поэтому Риате приходилось то и дело сдерживать и без того неторопливо бредущего ослика. Время от времени до невольницы и госпожи доносились яростные крики Анния Мара, обзывавшего мулов то старыми черепахами, то беременными улитками, и громкие удары кнута. Похоже, тягловые животные урбы почему-то тормозили и не желали двигаться дальше.

Когда рабыня в очередной раз путано и подробно изложила свои впечатления от последней стоянки, путешественница начала подозревать, что хитрая Риата просто подстраивается под её настроение.

Не выдержав, хозяйка спросила напрямик:

— А ты не врёшь? Может, специально говоришь то, что я хочу слышать? Ты это брось. Дело важное. Если со мной что-то случится, то и тебя не пощадят.

Женщина бурно запротестовала, уверяя, что сказала только правду, одну правду и ничего кроме правды. Даже слезу пустила от обиды за недоверие.

В этот момент повозка урбы окончательно встала. Ника привстала со скамеечки, чтобы получше рассмотреть, что там происходит?

Из фургона торопливо выбрался Гу Менсин с артистами.

Подъехав почти вплотную, Риата остановила ослика.

— Пойду, узнаю, что там, — пробормотала девушка с самыми неприятными предчувствиями.

Увидев её, Дипта Золт, выглядывавшая из повозки вместе с Принией, торопливо спряталась, а супруга старшего урбы улыбнулась попутчице одними губами. Глаза почему-то оставались холодными и злыми.

Возможно, в обычном состоянии она просто не придала бы значения подобным мелочам. Но сейчас взвинченное сознание словно стоп-кадр фиксировало любые настораживающие признаки.

— Не идут! — в который раз развёл руками Анний Мар Прест.

Гу Менсин с озабоченным видом ходил вокруг флегматичных мулов. Толстяк похлопывал их по шеям, смотрел в глаза и даже зачем-то заглянул одному из них в рот.

Прочие артисты с почтением наблюдали за манипуляциями своего предводителя.

— Идти не хотят, госпожа Юлиса, — со вздохом объяснил Анний Мар. — Видите, какие понурые?

На взгляд Ники животные выглядели нисколько не хуже, чем обычно.

Гу Менсин, наклонившись, пощупал брюхо одного из них. Мул раздражённо фыркнул, попытавшись ударить старого артиста копытом.

— Ну вот! — досадливо поморщился тот. — Живот вздулся. Может, овёс сырой попался?

— Хороший овёс! — запротестовал Анний Мар. — Сухой, я проверял.

— Тогда, может, лютиков наелись? — хмуро продолжил толстяк. — Теперь им выстояться надо. Будем гнать — сдохнут.

— На новых мулов у нас денег не хватит, — громко проворчал Корин Палл.

— Только зарабатывать начали и опять живи впроголодь, — добавил Балк Круна.

— Надо место для ночлега искать, — решительно объявил Гу Менсин. — До города они не дотянут.

Артисты дружно закивали, а девушка внезапно почувствовала во всём происходящим налёт фальши.

— Далеко до Этригии? — спросила она, бросив беглый взгляд на небо.

— Два с половиной арсанга, — не задумываясь, ответил Анний Мар.

"Неужели двадцать четыре километра?" — недоверчиво хмыкнула про себя путешественница, со вздохом предложив:

— Тогда оставайтесь здесь, а я поеду.

— До заката не успеете, госпожа Юлиса, — авторитетно заявил старший урбы. — Когда закроют ворота, ночевать придётся за городскими стенами, а там, сами знаете, разные люди встречаются.

— Нет, нет, — госпожа Юлиса, — энергично затряс головой Анний Мар. — Сейчас отыщем подходящее местечко. За ночь из мулов всё вылетит, а завтра с утра поедем в Этригию.

Стоявшие за ним мужчины дружно закивали. Превий Стрех прятал глаза, а Корин Палл, наоборот, ехидно ухмылялся.

Внезапно Ника поняла, что её просто не отпустят, если она попробует уехать. По спине пробежал холодок, а ноги предательски ослабели.

"Вот батман! Чего это они задумали? Ограбить? Убить? Изнасиловать? Да с чего вдруг? — растерялась девушка. — Столько вместе проехали… и на тебе".

Выигрывая время, она поправила край переброшенной через плечо накидки.

"Силой пробиваться? Нет, не выйдет. С одним исподтишка я ещё справлюсь. А их здесь вон сколько. Забьют. И как на зло на дороге никого. Ну, и что делать? Разве попробовать подыграть? Пусть думают, что я ничего не понимаю. А там видно будет".

Девушка ещё раз посмотрела на клонившееся к закату солнце.

— Да, вы правы, далеко. Могу не успеть, — хорошо ещё озабоченность изображать не пришлось, она и в самом деле испугалась. — Вдруг и мой осёл наелся тех самых лютиков?

Под прицелом недобрых глаз путешественница поспешила к своему фургону.

"Бежать надо! — твёрдо решила Ника. — Только как?"

Забираясь на повозку, она огляделась.

По обеим сторонам дороги за поросшими редким кустарником холмами призывно чернел лес. Только справа до него было не менее пары километров, да и выглядел он скорее редкой рощей, а с левой — метров восемьсот, и там в глубине возвышалась одинокая серая скала, чем-то похожая на неправильную пирамиду.

Девушка понимала, что не успеет добежать до туда даже в кожаном костюме аратачей. Привстав, она взглянула назад, надеясь увидеть догоняющий их караван. Далеко у самого горизонта, кажется, что-то темнело. Хорошо, если бы это оказался большой обоз. Путешественница прерывисто вздохнула. Тогда она бы тут же распрощалась с артистами. Вряд ли те осмелятся удержать её силой в присутствии большого числа свидетелей.

Фургон урбы тянулся со скоростью больной радикулитом черепахи. Время от времени из него высовывалась чья-нибудь голова. Не то любуясь пейзажем, не то проверяя, на месте ли попутчица.

— Чего это они, госпожа? — растерянно спросила Риата.

Выслушав рассказ хозяйки об отравлении лютиками, невольница презрительно фыркнула.

— Они давным-давно завяли. Там одна осока зеленела.

— Я тоже думаю, что врут, — не столько ей, сколько самой себе сказала Ника. — Вот только не пойму зачем? Ограбить хотят? Убить? Тогда, чего ждут? Набросились бы с копьями, и всё…