Торопливо спрятав деньги и оружие в корзину, она подняла её с сырого пола на лавку. Наклонившись к воде, девушка подозрительно принюхалась. Слабо пахло ромашкой и лавандой. Даже скудного освещения одинокого маленького фонаря хватило, чтобы рассмотреть более-менее чистое дно, четыре ступени и каменный приступочек для сидения. Решив рискнуть, она спустилась в ванну и села, блаженно откинув голову на специальную выемку в каменном бордюре.

Понаслаждавшись минуть десять, путешественница со вздохом приказала рабыне подать мыло. Несмотря на явное добавление мяты, аромат от серо-бурой массы исходил не слишком приятный. Поэтому Ника всякий раз тщательно ополаскивалась. И вот когда невольница поливала ей на голову, в баню после одинокого стука быстро проскользнула Лукста Мар.

— Что нужно? — отфыркиваясь, вскричала девушка.

— Госпожа Юлиса! — нимало не смутилась незваная гостья. — Господин Гу Менсин просит вас отужинать с ними.

— Это ещё зачем? — насторожилась путешественница, вытирая мокрое лицо. — Что случилось?

— Ничего, — успокоила её собеседница. — Сегодня мы возвращаем вам долг, госпожа Юлиса. Вот мужчины и решили устроить небольшой праздник, чтобы отблагодарить вас.

После таких слов вся злость Ники куда-то испарилась. Тем не менее, убирая со лба мокрые волосы, она проворчала:

— Хорошо, только зачем же так… врываться?

— Гу Менсин боялся, что вы сразу уйдёте в свою комнату, — пожала плечами женщина. Судя по всему, она искренне не понимала недовольства знатной попутчицы. — Вот меня и послали предупредить.

Путешественница с некоторым опозданием вспомнила, что посещение бани и даже уборной не является здесь чем-то интимным. Тем более, для лиц одного пола.

"Хорошо хоть, толстяк сам не явился", — усмехнулась она, подставляя плечо под воду из кувшина.

— А почему вы в ванне не моетесь, госпожа Юлиса? — внезапно спросила уже собиравшаяся уходить Лукста Мар.

— Потому, что мне так нравится! — не выдержав, рявкнула Ника.

— Простите, госпожа, — вздрогнув, опустила глаза собеседница, торопливо пятясь к двери. — Извините, это не моё дело…

— Стой! — воскликнула девушка, отстраняя рабыню. — Гляди, куда прёшь!

Но Лукста Мар уже налетела на край лавки. Испуганно пискнув, незваная гостья едва не упала, вовремя упёршись рукой в стену. Но стоявшая на скамье корзина грохнулась, рассыпав вещи по мокрому полу.

"Вот батман!" — мысленно охнула путешественница.

— Я сейчас соберу! — в страхе вскричала женщина, бросившись поднимать сложенное платье, из которого с глухим стуком вывалились два кинжала в ножнах.

— Нет! — зло рыкнула Юлиса, шагнув к корзине. — Не нужно!

Её взгляд машинально нашарил оказавшийся поверх полотенца пояс с деньгами.

— Или отсюда! — зашипела она, надвигаясь на попятившуюся Луксту Мар. — Сами соберём!

— Да, госпожа Юлиса, хорошо госпожа Юлиса, — опустив глаза, лепетала явно испуганная собеседница, укладывая платье на злосчастную лавку.

Пока она отступала к двери, Риата суетливо запихивала вещи в корзину.

"Плевать, что она кинжалы видела, — лихорадочно думала Ника, торопливо вытираясь. — Так даже лучше. Бояться больше будут. Но вот пояс… Не могла она его не заметить. Да ну и что? На нём же не написано, что он с деньгами? Просто тряпка и всё".

Придя к столь очевидному выводу и успокоившись, девушка принялась одеваться: "И всё-таки чуть не спалилась. Нет, в следующий раз оставлю его в комнате… Под матрасом… Ну кто знал, что эта дура так бесцеремонно заявится?"

Завязав верёвочку на трусиках, она с огорчением обратила внимание на мокрое пятно там, где платье касалось пола. Хорошо хоть, ткань тёмная, и вечером при скудном освещении оно не будет бросаться в глаза. Но всё равно неприятно. Тем более, пригласили на ужин.

Все артисты, кроме Матана Таморпа, уже ждали свою спутницу за двумя сдвинутыми столами. Их жёны и дети на столь торжественном мероприятии не присутствовали, терпеливо дожидаясь у разведённого на дворе костерка, когда освободится большой зал, и можно будет лечь спать в тепле.

Меню праздничного ужина Нику не впечатлило. Те же бобы, разве что с мясной подливкой, варёные овощи и лепёшки с оливками. На столах красовались два солидных сосуда, остро пахнущие брагой. Специально для знатной попутчицы припасли небольшой кувшинчик с разведённым вином. Это почему-то растрогало её больше всего.

Посетители, заявившиеся на постоялый двор выпить и закусить, с любопытством разглядывали необычную кампанию. Кроме путешественницы в полутёмном, шумном, наполненном смесью различных запахов зале присутствовали всего три женщины. Две очень легко одетые представительницы древнейшей профессии с густо намазанными белилами лицами и сурового вида дама, неторопливо обгладывавшая свиные рёбрышки в компании тщедушного лысого дядечки и двух застывших у стены рабов.

Гу Менсин произнёс прочувственную речь, отдав должное не только доброте благородной Ники Юлисы Террины, но и её неземной красоте, особо отметив, что она не только пришла на помощь скромным служителям Нолипа в час испытаний, но отдала им последние деньги.

Слушая хорошо поставленный голос старого актёра, девушка ощутила даже некоторое смущение, но тут же воспоминание о смерти Хезина острой болью кольнуло душу.

Дождавшись, когда стихнут возгласы одобрения, старший урбы извлёк из-за пазухи небольшой кошелёк из мягкой, расшитой узорами кожи.

— Это последняя часть нашего долга, госпожа Юлиса! — торжественно объявил толстяк. — Теперь мы с вами окончательно рассчитались. Если хотите, мы проводим вас до Этригии. А уж там…

Он развёл руками.

— Вам придётся искать попутчиков самой.

— Благодарю вас, господин Гу Менсин, — путешественница постаралась улыбаться, как можно доброжелательнее. — Я знала, что артисты всегда держат своё слово. За вас я и хочу поднять свой бокал.

Тост, разумеется, дружно поддержали, а Ника, промокнув губы, обратилась к соседу:

— Господин Гу Менсин, надеюсь, вы поможете мне найти в Этригии подходящий караван до Радла?

— Сделаю всё, что в моих силах, — заверил собеседник, и заметив, что она развязывает горловину мешочка с деньгами, обиженно заявил. — Не беспокойтесь, госпожа Юлиса, клянусь Семрегом, там всё, до последнего обола.

— Не сомневаюсь, господин Гу Менсин, — успокоила его девушка. — Я лишь хочу вернуть кошелёк.

— Не нужно, — покачал головой старший урбы. — Это вам подарок.

— Спасибо, — растроганно улыбнулась путешественница.

— За распиской я зайду завтра, госпожа Юлиса, — прожевав кусок лепёшки, сказал старый актёр. — Только вы напишите на всю сумму. Вы же сами сказали… там на дороге.

— Я помню, — кивнула собеседница.

— Госпожа Юлиса! — привлёк всеобщее внимание Превий Стрех. — Я написал стихи в вашу честь.

— Прочитайте, — улыбнулась Юлиса.

Выпятив тощую грудь, поэт обвёл рукой зал и с придыханием произнёс:

— Спасибо, господин Превий Стрех, — растроганно поблагодарила Ника.

Сидевшие за столом одобрительно загудели, а Гу Менсин тут же предложил наполнить чаши радостью Диноса.

Они посидели ещё с час, а потом поэт с милым другом проводили девушку до дверей комнаты, потому что веселье в зале уже било ключом.

Причина столь неожиданной щедрости артистов выяснилась на следующий день. Урбу пригласил дать представление на свадьбе один из городских богатеев и даже выдал аванс.

Пока они услаждали зрение и слух избранной публики, их попутчица бродила по городу, закупая кое-что из мелочей и исподволь наблюдая за жизнью его обитателей.