Пока Орри пыхтел от возмущения, Картен перебирал медяки, а Ника любезно беседовала со старейшиной об особенностях речной навигации, двое юношей принесли здоровенный окорок с уже ободранной шкурой.

Когда довольный Мулмин шагал по трапу, прижимая мясо к груди, со стороны селения донёсся протяжный женский крик. Девушка настороженно попятилась. «Чего это у них тут такое делается? — подумала она, глядя на насупленного венса. — Пытают кого? Или, может, жертвоприношение? Вот батман».

— Уплывайте! — грозно приказал старик.

Не заставляя себя уговаривать, Ника птичкой взлетела по трапу, подивившись улыбке, осветившей лицо Орри.

— Чем это ты так доволен? — спросила она, глядя, как старейшина машет им вслед какой-то деревянной штуковиной, похожей на ярко раскрашенную дымковскую игрушку.

— Я думал, венсы злые, а они добрые, — тоном довольного ребёнка заявил юноша.

— Ты догадался об этом по тому, как вежливо нас выгнали? — пробираясь между лавок, хмыкнула девушка.

— Здесь нам могли бы и вовсе не позволить подойти к берегу.

— Почему? — удивилась девушка.

— А ты подумай? — улыбаясь, предложил ей молодой человек.

Вновь послышался крик, но уже не такой пронзительный.

— В этой деревне какая-то женщина готовится выпустить младенца в наш мир, — наставительно проговорил Орри.

— Ну, и при чём тут мы? — она всё ещё ничего не понимала.

Тут настал черёд удивляться собеседнику.

— Разве ты не знаешь, как это опасно?

— Вообще-то представляю, — буркнула Ника, вспомнив тонкий шрам на животе матери от кесарева сечения.

— Злые духи всегда чуют кровь и боль, — юноша заговорил с ней снисходительно, словно с малым ребёнком. — Они всегда вьются возле будущей матери, стараясь навредить ей и ребёнку. Для них нет ничего слаще чистой детской души. Знающие люди умеют прогнать или отпугнуть их. Но вместе с чужаками часто являются их злые духи, против которых обычные заговоры могут не подействовать. Конечно, волхв справится с любыми чарами, только не везде они есть. Там, видно, нету.

— Почему же ты не боишься наших злых духов? — не удержалась от вопроса девушка.

— Я же мужчина, — со слегка оскорблённым видом напомнил молодой человек. — Мне нельзя бояться. А рожать на вашем корабле никто не собирается.

Сражённая подобной логикой, девушке осталось только неопределённо хмыкнуть и перевести разговор на другую тему.

На ночлег остановились в низине между двух невысоких холмов. Полого спускавшийся к воде берег в этом месте оказался почти свободен от кустарника. Матросы отправились в лес, а гантки занялись готовкой.

От котла пахло умопомрачительно. Ника едва успевала проглатывать набегавшую слюну. Терпеливо дожидаясь, пока каша с лосятиной допреет, путешественники вели неторопливые разговоры, отмахиваясь от докучливых кровососов. В сумерках слышался плеск воды и детский смех. Мелькал отсвет факела. Подростки то ли пытались ловить раков, то ли дурачились у реки. Девушка обратила внимание на появление смешанных компаний. Крек Палпин о чём-то беседовал с Орри и его «невестами». Гагнин неуклюже пытался заигрывать с низенькой, полной женщиной. Та хихикала, жеманно поджимая губы. Но большинство ганток всё же сторонились моряков, очевидно, не собираясь прощать им ни насилия, ни убитых соплеменников.

Сбросив старую шкуру с котла, Паули приподняла крышку, и удовлетворённо улыбаясь, стала мешать варево большой деревянной ложкой. Как и подобает настоящему мужчине — руководителю, предводитель бывших рабынь ждал, когда женщины принесут ему еду. Накормив вожака, гантка принялась раздавать кашу всем желающим. Образовалась лёгкая толкотня. Разумеется, Ника не бросилась расталкивать всех локтями, добывая свою пайку. Милим принёс миску своему господину и его пассажирке. Девушка с удовольствием убедилась, что аромат вполне соответствовал вкусу. Какое-то время тишину нарушали лишь громкое чавканье, шелест листвы на деревьях да возня ребятишек. Их даже голод не смог выгнать из реки. Хорошо, хоть заботливая Паули оставила им порции, тщательно прикрыв той же шкурой.

Когда стали доноситься довольные возгласы и смачное рыгание, из леса донёсся громкий хруст веток. Все взоры сейчас же устремились в ту сторону. Кто-то догадливый бросил в затухающий костёр охапку хвороста. С треском взметнувшееся пламя осветило деревья и одинокую человеческую фигуру между ними.

Предостерегающе подняв руки, неизвестный крикнул, что пришёл не со злом или что-то в этом роде. Убедившись, что кроме него больше никого не видно, Ника стала тревожно оглядываться по сторонам. В такое время по одиночке в лесу не шастают. Но залитая лунным светом река оставалась пустынной, а на берегу переругивались подростки. Кажется, кто-то кому-то в штаны лягушку положил.

Орри, очевидно, полагая себя здесь самым главным, поинтересовался у незнакомца, кто он такой и что тут делает? Мужчина молча приближался гибкой грациозной походкой. «Словно хищник, — подумала девушка, чувствуя нарастающее беспокойство. — Или танцор». Но когда гость приблизился настолько, что стало возможным рассмотреть его лицо, поняла, что оно никак не может принадлежать артисту балета.

«Бандюган какой-то», — хмыкнула она про себя, невольно нашаривая кинжал. И дело не в белом шраме, пересекавшем щеку, и не в насмешливо-ироничном прищуре. Просто мужчина чем-то неуловимо напоминал одного из охотников племени Детей Рыси. Только с двумя глазами и со всклокоченной бородой.

С улыбкой глядя на Орри, гость назвался Хейви, заявив, что живёт здесь неподалёку. При этом мужчина сделал неопределённое движение рукой. Старейшина Пеелси рассказал ему о необыкновенных гребцах на корабле арнаков, проплывшем мимо его селения. Вот Хейви и решил взглянуть на пришельцев с далёкого севера и самому выслушать их печальную историю.

Орри радушно пригласил его присесть, приказав Паули принести поесть дорогому гостю. Тот ответил, что сыт, а потом обратился к Картену на вполне приличном радланском, видимо, по каким-то признакам определив в нём капитана:

— Это ваш корабль, господин?

— Его, — опережая морехода ответил, хмурясь, молодой гант.

Пришелец вскинул брови.

— Ты знаешь язык радлан?

— Я понимаю и разговариваю на нём, — гордо вскинул подбородок юноша.

Ника вдруг заметила на ногах гостя сапоги из изрядно потёртой, коричневой кожи. Насколько ей помнилось, даже саруманоподобный старейшина щеголял в лаптях. Ох, не простой человек заглянул к ним на огонёк.

— Это мой корабль, — негромко произнёс капитан. — Я — Картен Мерк из славного города Канакерна.

— И вы хотели продать этих славных женщин в рабство? — неприятно усмехнулся Хейви.

— Пытался, — сухо ответил купец. — Но ваши боги воспротивились этому.

— Смотрите, сколько раков! — послышался радостный крик, и из темноты вышел ужасно довольный Рейко с корзиной, внутри которой что-то шевелилось.

Орри тут же велел отдать добычу Паули, пусть она их сварит, пока свежие. Воспользовавшись тем, что все смотрели на подростков, Ника наклонилась к уху морехода, тихо прошептав:

— На нём сапоги.

Тот удивлённо отпрянул, потом взглянул на ноги Хейви. Видимо, уловив это, тот сразу же сложил их «по-турецки». Потом уже на родном языке стал расспрашивать молодого ганта о том, как им удалось захватить в плен арнаков. Во всяком случае девушка поняла его именно так.

Раздувшись от гордости, Орри торжественно поведал о поразившей чужаков болезни, о битве между ними и людьми народа куолле на качающейся палубе корабля и в конце концов о заключённой с мореходами сделке.

При этом Ника не расслышала, чтобы он называл матросов и Картена «пленниками» или того хуже «рабами».

Едва юноша остановился, чтобы перевести дух, капитан спросил у странного гостя:

— Откуда вы так хорошо знаете наш язык?

— Мне приходилось служить у ваших купцов, — вполне доброжелательно ответил Хейви. — Они много знают и хорошо платят. Я слышал о Канакерне, но никогда не встречал здесь никого из вашего города. Это где-то далеко на юге?