Тем временем, кое-кто из ганток взломали низенькую дверку в трюм под носовой палубой, где рачительный купец сложил не особо ценный груз. В числе которого оказалась захваченная в лесном лагере одежда.

Пока одни женщины плакали, другие хватались за оружие, третьи переодевались, ничуть не стесняясь ни пассажирки, ни выглядывавшего из-за её плеча Гагнина. Так что, когда дверь в каютку частично освободили, ровно настолько, чтобы с трудом мог пролезть один человек, большинство женщин сменили грязные лохмотья на рубахи и широкие мужские штаны. Только самые старшие предпочли платья.

Бледный, как стиральный порошок, Картен, сделав несколько шагов, тяжело опустился на ближайшую скамью. Вслед за ним изнутри корабля передали пару больших амфор с водой. И вновь предводитель восставших рабынь удивил Нику не по годам развитой прозорливостью — первым делом напоив капитана.

Девушка почувствовала, что ей тоже стоит спуститься. Увидев её, купец криво усмехнулся.

— Не во всём надо вас слушать, госпожа Юлиса.

— Жалеете, что не поступили так, как советовал Жаку Фрес? — спросила она, присаживаясь рядом.

— Больше всего на свете!

Пассажирка пожала плечами.

— Тогда у вас осталось бы ещё меньше матросов.

Молодой гант оторвался от кувшина с водой и, аккуратно вытерев усы, передал его подростку.

— Теперь мы будем вас запирать в трюм.

— Что?! — вскипел капитан.

— Только на ночь, — ухмыляясь, успокоил его варвар.

— Нет! — вскочив, Картен зашатался. Ника едва успела подхватить его за локоть. — Этого не будет! Я лучше умру, чем стану рабом на собственном корабле! Довольно и того, что ты заставил меня дать клятву.

— Народ куолле знает, что морские арнаки держат только те клятвы, которые им выгодны, — усмехнулся гант, с видимым удовольствием почесав себя под мышкой. — Как же я могу знать, что ты её не нарушишь?

— Как смеешь ты, грязный дикарь…, — вскипел благородным негодованием капитан, но вдруг его на миг порозовевшее лицо вновь стало бледно-зелёным.

Поморщившись, он прошептал:

— Мне всё равно, веришь ты мне или нет. Но я не позволю запирать себя, как какого-нибудь… варвара! Можешь меня убить.

Мореход ощерился.

— Если сумеешь без меня добраться до своего вонючего леса!

Молодой гант задумался, теребя свалявшуюся бородку. Рядом с ним как-то вдруг одновременно появились три женщины. Вернее, две, и одна девушка. Кстати, та самая, которая так не вовремя пошла за мёдом и попалась на глаза будущей радланской аристократке.

«Ближний круг вождя», — всплыло откуда-то случайно услышанное выражение.

— Долго придётся плыть назад, господин Картен? — тихо спросила пассажирка, воспользовавшись совещанием руководителей гантов.

— С такими гребцами да против ветра — дней десять, не меньше, — тяжело вздохнул мореход, и девушка заметила крупные капли пота, выступившие у него на лице. — Если боги смилостивятся, и Яроб не пришлёт шторма.

Ника вспомнила уже пережитые шквалы, представила, как они будут выглядеть в глазах женщин, в жизни не видавших ничего, кроме своей деревни, и поёжилась.

— Это ещё не самое плохое, госпожа Юлиса, — вполголоса продолжил капитан.

— Что же есть ещё хуже? — удивилась она, но ответить собеседник не успел.

— Хорошо, — кивнул патлатой шевелюрой молодой гант. — Мы не будем обращаться с вами так, как вы заслуживаете. Но вы будете спать в трюме и на носу, а мы на палубе и в…

Он нахмурился, подбирая слово.

— В каюте, — подсказал Картен. — Я согласен.

— Вы отдадите всё оружие, — продолжал варвар. — Даже ножи.

— Забирай, — буркнул капитан. Опираясь на руку пассажирки, он с трудом поднялся. Но потом взял себя в руки и, почти не качаясь, вернулся в каюту.

А юный вождь, созвав своих амазонок, стал отдавать новые распоряжения. Женщины тут же засуетились. Одна из приближённых с поясным поклоном преподнесла сложенную рубаху и штаны. Наблюдавшая за этой сценой Ника заметила ревнивые взгляды двух других «близких» подруг.

«Все метят в альфа-самки, — с философской иронией подумала она. — Ну, девочка ещё туда-сюда. Подходит и по возрасту и вообще… А эти тётеньки куда лезут? Парнишка их моложе самое малое лет на десять».

Тепло поблагодарив женщину за заботу, молодой человек с отвращением сорвал покрытую пятнами рубаху, обнажив мускулистый торс с изрядно волосатой грудью и тремя нитевидными шрамами, более походившими на порезы, чем на следы когтей диких животных. Рассматривать нижнюю часть туловища девушка не стала.

Один из подростков как раз распахнул люк и, подбоченясь, сказал:

— Вылазь, глязный арнак.

Над досками палубы показалась голова Тритина Версата.

— Госпожа Юлиса, чего они задумали?

— Вылязь! — парнишка схватил его за ворот рубахи и попытался вытащить из трюма.

— Ничего страшного, — поспешила успокоить его Ника. — Просто придётся исправлять свои ошибки. Убивать больше не будут.

Вооружённые мечами и копьями, гантки с недоверием и враждебностью поглядывали на сбившихся кучкой матросов. Кое-кто из них сидел на лавке, не в силах держаться на ногах.

По знаку предводителя двое мальчишек-подростков скрылись в каюте.

«Эти всё облазят, — подумала пассажирка. — Пропала капитанская заначка».

Смена власти оказалась настолько увлекательным занятием, что и победители ганты, и проигравшие мореходы совсем забыли о еде. Ника, как наименее пострадавшая по итогам этих пертурбаций, внезапно ощутила сосущую пустоту в желудке. Нервное напряжение проходило, и организм настойчиво напоминал о своих насущных потребностях.

Поразмыслив, она решила, что о каше пусть заботятся те, кто считает себя самым главным, а она займётся рыбалкой. Тем более, что ещё вчера вечером наловила мух для приманки. Следя за поплавком, девушка, не в силах удержать любопытство, краем глаза наблюдала, как на палубе гребцов сооружают новый навес.

Лишённым оружия и инструментов морякам приходилось то и дело обращаться к ганткам. «Не женское это дело», — хмыкнула Ника, заметив, как потерявший терпение Тритин Версат почти вырывал у чуть не плачущей гантки топор и двумя точными ударами заклинил обломок весла между мачтой и скамейкой. Принимая назад инструмент, бывшая рабыня так зыркнула глазами, что чуть насмешливая улыбка мигом сбежала с лица матроса.

В сознании промелькнула какая-то мысль, вернее даже тень мысли. Но вздрогнувший поплавок вернул её к действительности. Вытащив пустой крючок, рыбачка зло сплюнула и решила больше не отвлекаться по пустякам.

Поэтому, когда на нос поднялась гордая Ильде с подругой, на палубе поблёскивали чешуёй уже две небольшие рыбёшки. Гантки установили котёл на печку, засыпали зерно и залили воду. Пошептавшись между собой, девица подошла к Нике.

— Нож дай!

— Что? — вскинула та брови.

— Нож дай! — тонким голосом повторила Ильде, указав на висевший под полой рубахи кинжал.

— Нет, — покачала головой пассажирка, насаживая на крючок муху.

Гантки вновь обменялись несколькими фразами. Незнакомка насмешливо фыркнула, а Ильде схватила Нику за плечо, пытаясь сорвать с пояса кинжал. Та резко оттолкнула нахалку.

— Не дам!

Девица заверещала. Её подруга, похожая в рубахе и штанах на не сильно обременённого интеллектом паренька с окраины, схватив палку, неловко замахнулась. Уже проникшись суровыми реалиями этого мира, Ника поняла, что гантки хотят не просто обезоружить и унизить бывшую госпожу, а поменяться местами, заставив её стать невольницей. Девушка насмешливо фыркнула. Она взрослых охотников аратачей не сильно боялась, а уж этих соплюх — тем более. Пришлось бросать удочку и поучить дикарок уму-разуму.

Ника была сильнее, быстрее, обладала кое-какими навыками. В результате короткой драки на нос примчалась толпа вооружённых ганток. Побитые девицы жаловались, тыча пальцами в сторону стоявшей у фальшборта пассажирки.

«Дуры — везде дуры, — думала она, скрестив руки на груди и с любопытством ожидая реакции всё более мрачневших женщин. — Что у аратачей, что у гантов, что у русских».