Нынче, глядя, с каким усердием все жители посёлка, включая пленных россохцев, распахивают землю, копают огороды возле своих жилищ, почему-то пришла на память коммуна беспризорников знаменитого педагога Антона Семёновича Макаренко, того самого, что написал «Педагогическую поэму» и «Флаги на башнях». Там тоже, собранные в одном посёлке беспризорники, бывшие малолетние преступники, несмотря на все выкрутасы, радовались хорошему урожаю, получали истинное удовольствие от работы на земле. Да и уровень сельского хозяйства начала двадцатого века не многим отличался от того, к чему пришли этой весной бражинцы. Потому что, как бы ни был далёк Белов от крестьянского труда, но у него хватило ума заменить примитивные деревянные сохи и сучковатые брёвна, что использовали аборигены для обработки земли. За зиму кузнецы Бражинска подготовили по эскизам старосты полдесятка стальных плугов, две большие бороны, подобные тем, что много раз видел отставной подполковник на колхозных полях. Для самих аборигенов использование в подобных целях стальных инструментов немногим отличалось от золотых, зато производительность труда пахарей выросла раза в три-четыре. Тем более что при наличии неплохого конского табуна Белов велел запрягать в железные плуги сразу пару лошадей, спарка даже целину поднимала легко и быстро. Настолько эффективными оказались железные инструменты, что пленные мужики из Россоха уговорили главу Бражинска отдать им все работы по вспашке, с явным наслаждением работали железными инструментами на вырубках, поднимая целину.
– Да, с таким струментом можно жить припеваючи, – не раз слышал отзывы опытных земледельцев о железных плугах и боронах Белов, – нам бы в хозяйство такой плуг да борону.
– Может, удастся скопить мехов на такое диво, – поддерживали высокую оценку железных инструментов пленные россохцы. Мужики, хоть и подались грабить соседей, в большинстве умели не только торговать. У каждой, даже купеческой, семьи был свой надел близ города, где сеяли рожь и овёс, высаживали капусту и репу. Времена натурального хозяйства обязывали, случись чего, с голоду помрёшь, излишков зерна и овощей было мало, прижимистые селяне придерживали их до весны, чтобы взять хорошую цену. Вот и приходилось каждому городскому мужику, кроме кузнецов, наверное, весной превращаться в пахаря.
Услышав высокую оценку железным плугам и боронам, Белов припомнил, что в России плоть до девятнадцатого века бедные крестьяне пахали деревянными сохами и боронили деревянными же боронами. Так что, у железных инструментов огромный рынок сбыта. Нужно лишь максимально удешевить плуги, облегчить их, глядишь, зажиточные хозяева и начнут их брать, либо община купит в складчину. При такой-то рекламе от пленных россохцев, лично испытавших железные инструменты, на некоторый сбыт можно твёрдо рассчитывать, а если продавать в кредит, да под расплату частью урожая, получалась прямая выгода и организация гарантированного снабжения продуктами жителей посёлка. Тогда, правда. этих пленников становится выгоднее отпустить, нужно лишь обдумать, как это грамотно, без потери авторитета Бражинска, выполнить.
Занятый привычными посевными и посадочными работами, Белов не переставал обдумывать способ замирения и вхождения в родственные отношения с жителями Россоха. Наглостью и угрозами тут не взять, славяне – это не угры, да и много их, в городе до пятисот жителей будет, вместе с детьми. Отставной сыщик решил пойти другим путём, который припомнил в ходе общения с пленниками. Называется он классически: разделяй и властвуй, или подкупай и владей. Пока Белов обдумывал и прикидывал свои ходы, весенне-посевные работы закончились. Тут его закрутили торговые дела, пришли лодки Окуня с новой рудой. Старейшина Бражинска заказал им руду из тех мест, где в образцах были марганец, хром, вольфрам и никель. Силами новых работников начали строить сразу три большие лодки для собственных поездок за рудой, в том числе свинцово-серебряной. Благо досок пилорама братьев Лопат наработала за зиму больше тысячи.
Потом приехали угры из ближних селений, за ними остальные, все привезли накопленные за зиму меха для торговли. Белов демонстративно обменивал «своим» уграм, с чьими родами породнился, товары дешевле, чем прочим покупателям. Это сильно поднимало его статус у «родственников» и вызывало желание породниться с бражинцами у представителей других родов. Мужчина надеялся, что остальные соседи созреют до зимы.
Однако у пленных россохцев с приходом лета накапливалось раздражение, способное вылиться если не в восстание, то в массовый побег. С ними нужно было что-то решать, и как можно быстрее. Но плыть в Россох Белов побаивался. При желании, в случае конфликта, горожане просто сомнут одинокого бражинца, пусть с ним и будет Алина, никакое оружие не спасёт. Он решил действовать через знакомых соек. В Липовку поплыл сам, взяв с собой, помимо Алины, одного из пленных мужиков из Россоха. Торгуя в Липовке, с удовольствием наблюдал, как пленник рассказывает на берегу свою историю. Белов специально затянул торговлю, потом долго обменивался новостями со знакомыми. Оставив пленника в лодке под наблюдением Алины, он сходил в гости к Иве и Липе, подарил гостинцы, нарассказывал девушкам разные разности. Наутро бражинский гость решил сходить к старосте, заведомо зная, что тому всё пересказано несколько раз. Так оно и оказалось.
На этот раз староста оказался довольно сообразительным, сразу понял, куда клонит Белов. Не стараясь казаться более хитрым, чем есть, бывший сыщик предложил старосте самый простой для себя вариант. Он отдаёт старосте всех пленных жителей Россоха просто так, по-соседски, за это староста братается с Беловым, со всеми правами родича, даёт аманатов. Остальные вопросы по возвращению пленных и материальной выгоды от возвращения их в Россох староста пусть решает сам на своё усмотрение. Самое главное, чтобы ни один род из племени глазичей, особенно шестипалые и ельцы, не имел формального повода нападать на Бражинск или Белова лично. Желательно, чтобы это все старейшины объявили вслух или на городском вече.
– Они ни за что не согласятся помириться с тобой, – сразу отверг предложения Белова староста, – ты убил двоих родичей.
– Эти родичи меня ограбили и хотели пожечь, – спокойно парировал тот, – за это по Правде полагается смерть, если пойманы на преступлении. Я был в своём праве. Кроме того, если они не согласятся принять меня в родичи, я продам всех пленных, два десятка мужиков, южным купцам. Но перед этим приеду в Россох и расскажу горожанам о жадности старейшин, – продолжал Белов, – сразу предупреди, что при следующем нападении горожан на посёлок лично убью тех старейшин, из рода которых будут нападать на меня.
Долго пришлось разговаривать со старостой, пока не убедил его. Наутро старейшина Бражинска ещё раз согласовал со старостой Липовки план действий и уплыл домой, оставив пленника в качестве задатка доброй воли. Кроме того, пленник был своеобразной миной замедленного действия. Опытный сыщик не зря отобрал именно этого парня, тот должен был тайно поговорить с жёнами и подружками других пленников и предложить им встречу с Беловым через две недели неподалёку от Россоха. За пару месяцев глава посёлка хорошо поработал с парнем, наглядными примерами доказывая свою правоту.
Пока же посёлок активно строился. Окунь привёз ещё три семьи мастеров, жилья уже не хватало, пленники занимались заготовкой строевого леса, прокладывая просеку в сторону Камы, к месту впадения в неё реки Сивы. Прямая дорога будет не длиннее пятнадцати километров, это три часа пешком или на санях. Значительно быстрее и удобнее, нежели плыть целый день против течения по Сиве, затем по Бражке. С появлением новых рабочих рук увеличилось производство кирпича и черепицы. Изготовлением шерстяной ткани занимались уже десять девушек под руководством Тины, летом Белов стремился сделать запасы руды и угля на зиму. С середины лета руду стали возить на своих лодках, две из которых приводились в движение паровыми двигателями. Двигатели были маломощными, но против течения шли уверенно, делая до пяти километров в час. В качестве компенсации украденных самоцветов Белову пришлось пять килограммов серебра, переплавленного на самодельные монеты, раздать мастерам за первый год работы. Расплачивался прилюдно, чем шокировал не только угров, но и пленников. С ними он продолжал постоянную работу, всячески демонстрируя выгоду проживания и работы в посёлке.
