Пока конюх вытаскивал засевший топор из косяка, сыщик нанёс ему одновременно два удара прикладом в пах и лицо, после которых злодей забыл о топоре, упав на пол. Белов не стал рассматривать упавшего, торопясь подойти к последнему конюху, который уже вытащил нож, больше похожий на короткий меч. Чтобы не рисковать, пришлось выстрелить из карабина в руку с ножом и раздробить ладонь конюха. Нож выпал, конюх завыл и бросился на вошедших, но был встречен прямым ударом ступни в низ живота. Отлетев назад, конюх продолжил кататься по полу, зажимая кровоточащую руку. Белов схватил с сундука какую-то тряпку и навалился на раненого, прижимая того коленом к полу. На помощь ему пришёл Окунь, вместе им удалось скрутить конюха.
Надо было спешить, хотя дом и стоял одиноко, компаньоны решили поторопиться. Время шло к полудню, угры были отправлены с частью лошадей на берег реки, а напарники занялись обыском. Все пятеро конюхов лежали, связанные, с кляпами во рту, в доме. Обыск ничего интересного не дал, кроме неплохой коллекции оружия и доспехов, правда, недорогих. Также не интересно было на чердаке и в сенях. Зато в подклети Белова ждали сюрпризы. Дверь туда оказалась запертой на засов, а из помещения пахнуло невыносимой вонью.
– Уборную они здесь устроили, что ли, – проворчал Белов, вытаскивая любимый вечный фонарик и направляя свет в помещение, где увидел несколько полуголых людей, закрывшихся руками от яркого луча. Он, пригнувшись, прошёл в помещение, где к стене были прикованы пять женщин. Лица их были разбиты, с синяками, на телах видны следы побоев.
На вопрос, откуда пленницы родом, никакого внятного ответа напарники не услышали, кроме громкого плача, переходящего в завывания и крики. Только, когда Белов с Окунем освободили узниц от оковов и вывели во двор, женщины стали понемногу приходить в себя. Женщины натаскали воды и стали приводить себя в порядок, раздобыли в доме одежду, а компаньоны продолжили обыск хозяйства. Больше ничего интересного они не нашли и вернулись к пленницам. Из сумбурной речи одной из них удалось разобрать только то, что они были захвачены всего неделю назад, когда вместе с мужьями возвращались из паломничества в Аркону, славянскую святыню. Туда они отправились, чтобы попросить у богов детей, отвезли туда дары и были приняты волхвами, обещавшими милость богов. На обратном пути всех троих вместе с мужьями захватили разбойники, когда они ночевали на берегу.
– Как троих, – удивился Окунь, – вас же пятеро?
– Эти две не наши, они из чуди белой, разбойники привезли их только вчера, – женщины показали на двух других, действительно отличавшихся от славянок по внешнему виду. Пленницы были с пепельными волосами, светло-серыми глазами, очень стройного сложения. Они молчали, продолжая приводить себя в порядок.
– Ладно, с ними разберёмся, а где ваши мужья, – спросил Белов, – их продали или что?
Славянки переглянулись, потом одна из них заговорила:
– Я слышала, когда меня в избу притаскивали, их где-то здесь держат, в яме.
Белов с Окунем ещё раз прошли по хозяйству, разгребая сено с земли в поисках ямы. Скоро в углу двора нашёлся деревянный люк, под которым оказалась яма с тремя неудачливыми паломниками. Женщины, не скрывая своего счастья, умывали и переодевали мужей, а довольные компаньоны выносили найденное имущество и инструменты с оружием. Скоро вернулись угры за остальными лошадьми, одну из которых запрягли в телегу. Загружая на телегу трофеи, Белов поинтересовался у бывших пленников:
– А вы где живёте, может, подвезти куда.
– Мы на реке Белой живём, до устья довезите, дальше сами доберёмся, – ответили вполне оклемавшиеся паломники.
– А вы, красавицы, куда пойдёте? – обратился Белов к чудинкам, но ответа не дождался. – Ладно, садитесь все в телегу, а мужчины пусть идут пешком.
Угры успели запрячь ещё одну лошадь в другую телегу, куда погрузили связанных пленников и Рудого, продолжавшего спать. Своего помощника Окунь пообещал направить сюда позднее, после чего все перебрались на берег, где шла погрузка коней на лодьи. Все эти хлопоты с погрузкой взял на себя более опытный купец, а Белов с бывшими пленниками устроили обед, постепенно перешедший в ужин для всех. После ужина, несмотря на вечернее время, решили отчалить и проплыть хоть немного, лишь бы подальше от проклятого места. Дальше всё постепенно устроилось, паломники охотно помогали грести, а женщины готовили пищу. В булгарские города на обратном пути также не заходили, опасаясь преследования властей за пленение булгар. Трофеи Окунь с Беловым поделили ещё на стоянках, поэтому в устье Сивы расстались быстро. Окунь собирался из Соли-Камской успеть до зимы вернуться в Сулар, к новому хозяйству, где предвидел массу приятных хлопот по обустройству. Он помнил своё обязательство по продаже пленных и обещал на обратном пути забрать их прямо из поселка. По здравому размышлению, он решил продать рабов сам, на нижней Волге он бывал и в сбыте не сомневался. Белову это давало дополнительно гривну с каждого пленника.
После возвращения домой осчастливленные угры сразу отбыли домой, глава Бражинска подарил им сверх оговорённой платы по трофейному ножу, да и сами они успели прихватить при обыске различную мелочь. Угры долго прощались с Беловым, клялись в дружбе и готовности к любым подобным набегам. После их отплытия он пытался также распрощаться с чудинками, но те так и не ответили ни слова на его расспросы. Тогда Белов решил поселить женщин у себя, показал им пустующий дом, дал продукты, посуду, тёплую одежду. Разбор трофеев происходил всей семьёй и напоминал главе семьи времена детства, когда кто-то из родителей возвращался из Москвы в голодную провинцию. Делёж добычи он полностью доверил Ларисе, наблюдая на это со стороны. И старшая жена не огорчила его, разделив трофеи очень щедро, все остались довольны. Самим Беловым остались два десятка штук разной материи, дюжина полушубков, шапок, другой мужской одежды и обуви. Не считая изрядного пополнения хозяйства в виде топоров, молотков, вил и прочего необходимого инструмента. После раздачи гостинцев втроём отправились в баню, затем сыщик вернулся один домой и завалился спать, пока жёны мыли детей.
Проснулся он в темноте от ласкающих женских рук, которые добились своего, доведя Белова до сильного возбуждения. Он, в свою очередь, перешёл к ласкам жены, целуя её в шею и уши, доводя до возбуждения поглаживанием руками живота и ниже. Всё сильнее возбуждаясь, жена прижималась к мужчине низом живота, пока оба не слились в единый организм. Продолжая ласки, Белов слышал учащенное дыхание жены, потом стоны, и наконец, громкий крик разорвал ночную тишину. Звук показался Белову странным, он включил фонарик, лежавший на тумбочке. Так и есть, в постели была Алина, а не Лариса. Он испуганно сел на кровати.
– Где Лариса? Что с ней?
– Я здесь, муж мой, – из соседней комнаты вышла Лариса, уже раздетая, которая, видимо, спала на диване. Подойдя к кровати, она подвинула мужа и легла с краю. Тот откинулся на спину, оказавшись между двумя обнажёнными молодыми женщинами, своими жёнами, обнявшими его с двух сторон. Белов лежал молча, с абсолютно пустой от мыслей головой. Через некоторое время Лариса осторожно подобралась правой рукой к животу мужчины, потом оседлала его и выжала досуха, получив сама ещё большее наслаждение. Впервые попавший в постель с двумя женщинами Белов еле уснул после подобной встряски. Как говорится, скажи кому из друзей, не поверят. Впрочем, старых друзей уже не увидать, а Окунь, он-то поверит, время такое и люди такие. Надо полагать, ничего удивительного для самих жён в этом не было. Выросли они в тесных домишках, где мужчины спали с двумя-тремя жёнами, не стесняясь детей и родичей. Вот так. Ладно, хоть дети Белова спят в других комнатах, не видят этой эротики.
Наутро, как ни в чём не бывало, женщины занимались хозяйством, а вечером опять легли в постель втроём. На этот раз обе сразу, и с этого вечера спали исключительно втроём, благо двуспальная кровать позволяла выспаться, не мешая друг другу. Сперва такое поведение казалось Белову ненормальным, но по здравому размышлению, он изменил своё мнение. Обе женщины были подлинными детьми природы. К тому же мысль о греховности плотской любви внушила нам христианская церковь, в индуизме, например, этого нет. Так и обе жены относились к совместным ласкам спокойно, воспринимая их естественно и нисколько не стесняясь друг друга, благо обе ежедневно мылись в бане вместе с Беловым.
