Тонкие женщины с узкими, нечеловеческими лицами обвивали свои босые ноги длинными хвостами и поднимали над головой изящные, неестественно выгнутые руки.

Мужчина с совиными клювом, когтями и перьями, покрывающими тело, держал в руках свиток.

Парень с ветвистой короной на голове и телом оленя бил копытом, готовый умчаться вдаль.

Здесь были люди, покрытые волчьей шерстью или чешуёй морского чудовища, люди со звериными клыками, щупальцами или крыльями.

Люди, застывшие в белом камне.

Двуединые.

Мы шли мимо, и они провожали нас мертвыми взглядами. А за узким скальным проходом открылся город.

Город, с которого все началось.

Колыбель Нев-Арда.

Эфистоль.

За белыми рядами Двуединых показались дома. Стены зданий так густо оплели растения, что двери и окна едва просматривались. Камни мостовых потемнели и местами раскрошились. Во всем ощущалось дыхание времени. Над Эфистолем висела густая тишина. Солнце клонилось к закату, и длинные тени ползли по городу.

— Похоже, Мертвомир действительно мертв. Здесь никого нет, — шепотом проговорила Ливентия.

«Быстрее…» — шепнул голос в моей голове и, не отвечая, я ускорила шаг. Друзья тихо переговаривались, но я их не слышала. В голове нарастал звон, словно где-то ныла тревожная тонкая струна, манила к себе. И я уже почти бежала, не обращая внимания на вопросы и возгласы.

Широкие ступени с паутиной трещин.

Узкие улочки.

Пороты, спуски и подъёмы.

Сад, больше похожий на густой древний лес.

Растительности становилось все больше, деревья и кусты обступали со всех сторон, словно норовя скрыть то, что возвышалось в глубине колючего лабиринта.

— Помогите мне! — пропыхтела я, отрывая шипастую ветвь, чтобы протиснуться в узкий проход. Друзья смотрели на меня, как на сумасшедшую, но спорить не стали. Ринг вспыхнул черным пламенем, и огонь затрещал на сухих ветках. Киар использовал свой клинок-дар, Кристиан — свои когти. Остальные раздвигали плотные ветви руками.

«Скорее…»

Я изо всех сил дернула мешающие ветви и рухнула вперед. Встала, покачнувшись, и обернулась.

— Вивьен! — это крикнул Киар.

Кристиан молча царапал когтями прозрачную стену, возникшую между нами. Его Тьма всколыхнулась и запульсировала.

Я осторожно прижала ладони к стене. Пальцы обожгло льдом.

— Вы не пройдете, — негромко сказала я. — Это защита. Последняя защита, которую смогли сотворить невардцы. Придется подождать меня здесь.

Посмотрела в лицо Кристиана.

И развернувшись, побежала в глубину сада, туда, куда звал меня голос.

Это сад напоминал лабиринт. Кое-где засохший, кое-где разросшийся настолько, что поглотил дорожки, беседки и декоративные фонтаны. Я неслась к самому центру, слушая шепот в голове и стук собственного сердца.

ДвероАрка возникла неожиданно. Серые камни в основании, белые — наверху. Неровная и даже кривая, словно ее сделал неумелый камнетес. Она стояла на пятачке совершенно пустой земли, буйство сада не могло коснуться древнего артефакта. В проеме ДвероАрки была пустота.

— Здравствуй, дорогое дитя, — сказал Приор, выходя из-за камней. Его фиолетовая ряса все также шуршала по песку. Двуединые не сливаются с мертвыми вещами.

— Как вы здесь оказались! — воскликнула я. — Вы следили за нами? Но… но как вы сумели…

— На крыльях, — спокойно ответил приор. — Но это все неважно, дорогое дитя. Я слишком долго тебя ждал. И слишком устал. Мое время почти закончилось. Слишком долгий срок даже для такого, как я.

Приор?

Я вздрогнула и внимательнее всмотрелась в лицо ренегата. Синий знак на его лбу мягко светился. Серыми глазами на меня смотрела вечность.

— Кто вы? — мой голос дрогнул, и существо мягко улыбнулось.

— Разве ты не догадалась?

— Вы… Вы магистр Ех Ваду Ашташ, — выдохнула я. — Но разве вы живы?

Мужчина слегка поклонился.

— Конечно, нет, дитя. Я умер задолго до того, как пали Парящие Города. Но остались воспоминания. Память крови, сохранившаяся в ДвероАрке. Творение всегда помнит своего создателя, всегда хранит его образ. Я постарался вложить в свое творение большую часть того, что знал и умел.

— Значит, это ДвероАрка посылала нам всем видения? И заставляла меня прийти сюда. ДвероАрка, наполненная вашим сознанием.

— Не заставляла. Она просила, дитя. Главный закон Нев-Арда — свободная воля. Но порой так сложно направить мысли людей в нужное русло. Так невыносимо сложно…

Голова мужчины на миг поникла.

— А Приор? Он жив?

— Воспоминания могут убить того, кто живет ими. Но я — чужое воспоминание. Да, мой друг жив. И когда я уйду, останется лишь он, — криво улыбнулся магистр Ех Ваду Ашташ и стал совершенно не похож на знакомого мне ренегата.

На миг я увидела совсем другой образ. Львиную гриву вокруг головы, лицо с тонкими губами и крупным горбатым носом. Глубоко посаженные темные глаза. Широкие плечи и сильное тело, одетое в светлую тунику. Гривоносный. Но стоило моргнуть — и передо мной снова стоял Приор в фиолетовой мантии.

— Я не могу заставить. Лишь направить. Прошептать. Я всего лишь Знание, заключенное в камень. Увы, даже мой дух не способен сдержать разрушение. ДвероАрку необходимо восстановить, но я не могу это сделать. Я много раз пытался найти того, кто сможет. И с каждой попыткой мои силы иссякали. Орден Истинной Крови создали потомки выживших невардцев, те, кто остались в твоем мире. Они пытались исправить вашу ошибку, но ничего не получалось. А мне понадобились века, чтобы снова обрести голос, — вздохнул магистр. — Чтобы стать хотя бы шепотом. Ведь меня слышат лишь те, в ком есть кровь невардцев. Но таких людей с каждым поколением все меньше. Когда за Даром пришел юный февр, я сумел рассказать ему правду. Он поверил мне. Впустил меня в свой разум. Доверие — второе условие Нев-Арда. Я рассказывал ему о своем мире и попросил помощи. Но что мог сделать один человек? Иногда я терял с ним связь, порой находил ее снова. Мой юный друг повзрослел и вступил в Орден Истинной Крови, а после возглавил его. Он тоже мечтал о справедливости. Но время заканчивается… я жду слишком долго.

— Справедливость? — возмутилась я. — Да Приор хотел сам владеть Дверью и всеми Дарами!

Мужчина негромко рассмеялся, и я осеклась.

— Постойте… Но ведь у Приора был «Взгляд Бездны». Он мог воспользоваться им, когда пришел Кристиан. Но не сделал этого. Но рассказал мне про Эфистоль, даже карту показал.

Я постояла, хмурясь и собирая в голове части головоломки. Последний кусочек с щелчком встал на место.

— А он ведь не хотел никакой войны, так? Он врал. Притворялся. Вызывал отвращение, но это была лишь игра. Он хотел, чтобы я возненавидела все это. Февров, ренегатов, войну и сам Двериндариум. Хотел, чтобы я все закончила. Приор не собирался удерживать Двериндариум. Он знал, что не сможет. Ренегатов слишком мало, их много лет выслеживали и казнили. А тем, что остались, не выстоять против объединённых сил Империи. Приор хотел уничтожить Двериндариум. Не завоевать, а закрыть Дверь навсегда. Ведь так?

Магистр склонил голову, признавая мою правоту.

— Он дал клятву, что ты сама сделаешь выбор, дитя. Но ты права. Когда-то Приор верил в возрождение, но в последние годы его вела лишь ненависть к феврам. Мы оба слишком устали. Тебе осталось лишь принять решение.

— Но почему? Почему я?

— Такова судьба, дорогое дитя. Или случайность, что вероятнее всего. Соединение помыслов и желаний. До тебя были многие, но ты стала последней. Подходящей. Ведь даже самый сильный артефакт не способен создавать. Необходим человек. Ты всей душой желала вернуть утраченное, вернуть своего друга, и Дверь дала тебе необходимое. Дар, который способен восстановить изначальное. Мы ждали этого много лет. Мой друг врал и обещал, интриговал и запутывал, чтобы сделать то, что должно. Приор устал не меньше меня, дитя… Много лет назад прорицатель из Храма Всех Святых увидел в огне лицо девушки. Это была твоя мать.