— Если выживешь, — тихо произнесла я, но Ржавчина лишь насмешливо фыркнул.

— Зачем меня убивать? Я могу принести мешки с Дарами. Я теперь самый ценный человек во всей Империи!

— Значит, теперь ты станешь носить Дары для ренегатов? Для Великого Приора и его Ордена проклятых? В чем тогда разница, Ржавчина? — уточнила я, рассматривая апельсины. Признаться, я впервые видела такое дерево.

Парень промолчал, и когда я взглянула в его лицо, заметила, что он хмурится.

— В том, что теперь Дары будут не для аристократов, мелкая. Они будут для таких, как мы с тобой!

Я покачала головой. Что-то не верится мне в благородство ренегатов. И в Дары для всех — не верится, не бывает такого! К тому же, легионеры не отдадут просто так Двериндариум, наверняка на берегу уже стоят имперские войска.

Я поежилась.

Ржавчина потянулся и погладил мою щеку.

— Не бойся, мелкая, я о тебе позабочусь. Теперь у нас все будет отлично. Я столько лет ждал этого дня! Хочешь, покажу кое-что?

— Покажешь?

— Ну да. Правда, я никогда не делал подобного с людьми, но в тебе тоже есть часть Мертвомира, так что должно получиться. Смотри мне в глаза.

Я пожала плечами и сделала, как он приказал. Пальцы Ρжавчины на моей щеке были тёплыми и шершавыми. Некоторое время ничего не происходило, я лишь рассматривала коричневые и золотистые крапинки в радужках парня. И уже хотела отодвинуться, как вдруг…

… у меня болит спина. Тянут плечи и крылья кажутся слишком тяжелыми, неловкими. Вокруг белесое марево — бесконечный и густой туман. Лететь в нем слишком опасно. Надо найти место и переждать… Надо отдохнуть…

… обломок скалы и каменный козырек над ним. Я вижу свои лапы и когти, когда приземляюсь. Я — зверь. Эфрим…

Засыпаю на холодном камне…

Рассветное солнце согревает шкуру, и я открываю глаза. Оглядываюсь. Задыхаюсь. То, что я принял в тумане за скалу, оказалось башней. Я смотрю с ее высоты и вижу разрушенный город. Руины, затянутые бурым мхом, вьюнком и серебристыми травами. Но даже сейчас я вижу неповторимую красоту этого места. Я замечаю обломки изящных строений, башен и дворцов, остатки кружевных мостов и переходов, каскады подвесных галерей и некогда широкие проспекты, на которых кое-где сохранились изваяния из белого и черного камня. У некоторых статуй есть крылья — птичьи с перьями или кожистые, как у эфрима. Но остальное тело при этом совершенно человеческое, одетое в ниспадающие свободные накидки.

Меня это удивляет…

Там, внизу, лежит древний город Мертвомира. Над круглой, как монета, площадью, густо поросшей травами, виднеется арка. На светлом камне чернеют символы неизвестного языка… я долго смотрю на них, словно пытаюсь осознать тайный смысл, угадать послание древности… Мне хочется понять, почему этот город погиб…

… моргнув, я вернулась под апельсиновое дерево. И в полнейшем изумлении уставилась на довольно улыбающегося Ржавчину.

— Я видела твои воспоминания? Но как?

— Подарок с той стороны, — со смешком произнес парень. Погладил мою щеку, коснулся губ. — Понравилось?

— Это невероятно!

Он улыбался, рассматривая меня. Моих губ коснулось его мятное дыхание, но я не обратила внимания, все еще мысленно гуляя по развалинам древнего города. И почему мне виделась в нем некая неправильность? Какое-то несоответствие…

Догадка царапнула и исчезла, потому что Ржавчина потянулся ко мне.

— Ви, я думаю, нам надо пожениться. Можем сделать это прямо сегодня.

И не давая мне опомниться, зарылся рукой в мои волосы, притягивая к своему лицу. Своим губам. Одним ловким движением перевернул, и я оказалась на одеяле, а Ржавчина — сверху. И я ощутила не только запах мяты, но и ее вкус.

Почему-то поцелуй Ржавчины меня ошеломил. Я словно разделилась — и одна часть меня ощущала его тяжелое литое тело, его руки, перебирающие мои волосы, его губы, касающиеся моих. Его запах — мята и немного корица… а вторая часть изумленно наблюдала за всем этим. Я словно не хотела принимать тот факт, что Ржавчина меня целует. Я даже глаза не закрыла и сейчас слишком близко видела щеку парня и темно-рыжие пряди, упавшие на его лоб. Происходящее было настолько неправильным, что мое тело словно окаменело, а разум застыл. Но когда Ржавчина коснулся моего языка своим и жадно, хрипло втянул воздух, мое оцепенение взорвалось. Я с силой отпихнула от себя парня. Вернее — попыталась, потому что он оказался неимоверно сильным! И даже не дернулся!

У меня закружилась голова. Но вовсе не от радости! На меня в один миг нахлынуло все, что довелось пережить: Мертвомир и его Дары, битва, летящие в лицо камни, осуждение и презрение…

Ну все. С меня хватит!

И отстранившись, я рявкнула:

— Дэйв Норман! Немедленно убери от меня свои лапы! Живо!

Ржавчина моргнул и удивленно уставился на меня. Этой заминки хватило, что бы я вывернулась и вскочила. Мой друг тоже поднялся — медленно и слишком плавно, не спуская с меня взгляда и как-то враз утратив способность двигаться по-человечески. И я поняла, что каждый раз рядом со мной парень прилагает усилия, что бы ходить медленно и сдерживать свою силу.

Чтобы я забыла, что он — не человек. Он эфрим, возможно, даже больше, чем я думала.

Так же медленно Ржавчина достал из мешочка на поясе мятную пастилку и положил в рот. Склонил голову набок — тоже совершенно по-звериному.

— Вот значит как? — тихо произнес он. — Убери свои лапы? Знаешь, я ожидал другой реакции на свое предложение…

Я нервно отбросила за спину растрепавшиеся волосы и топнула ногой.

— Какой реакции? Ржавчина, довольно! Ты прекрасно знал, что я отвечу «нет»!

— Я надеялся. — Он сунул в рот еще одну пастилку. — Мы ведь мечтали быть вместе, Вив. Вместе всегда. Я люблю тебя. Я хочу на тебе жениться. И сделать это как можно скорее.

— Но я не хочу за тебя замуж! Ни сейчас, ни потом! Никогда. Этого никогда не будет.

— Ты говорила, что любишь меня.

— Люблю, конечно! Как самого близкого человека! Как своего друга! Но забери меня Двуликий… Ржавчина! Когда мы расстались, мне едва исполнилось пятнадцать лет!

— Я принял решение о нашей свадьбе, когда мне было и того меньше, — сквозь зубы процедил парень.

Я видела, что удерживать обращение ему все сложнее. Эфрим отчетливо проступал сквозь человеческие черты.

— Вот именно! Это ты решил. А я была почти ребенком. И никогда ничего не обещала! — я облизнула сухие губы и сделала еще один осторожный шаг. — Ржавчина, ты застрял в прошлом. Мы уже не дети, живущие в приюте. Мы повзрослели и изменились, пора двигаться дальше…

— Это ты изменилась! — зарычал парень. Его плечи ссутулились, за спиной появились наросты, быстро формирующиеся в крылья. Тело содрогнулось. Слова стали почти неразличимым звериным рыком: — Ты изменилась, Вив! Забыла меня! Но даже не надейся, что я просто с этим смир-р-р-рюсь… Ты — моя! Моя!

— Ржавчина, ты мой лучший друг! — отчаянно закричала я.

Он шагнул вплотную — напряженный, разъярённый.

— В зад Двуликому такую дружбу! Я не хочу быть твоим другом! Когда я смотрю на тебя, я вижу желанную женщину! И знаешь, что я хочу с тобой сделать? Каждый раз, Вивьен!

— Но…

— Я хочу сделать с тобой все, что делает мужчина со своей женщиной! Все и даже больше, поглоти меня Бездна! Я хочу тебя целовать, пока не онемеют губы. Хочу трогать тебя, везде. Хочу брать тебя снова и снова! На кровати, на полу, на земле. Где угодно! Я хочу это, когда смотрю на тебя, ясно? Я хочу это, а не быть твоим другом, Вивьен!

Я задохнулась от жадного желания, что билось в его глазах.

Ржавчина обхватил ладонями мое лицо. Его кожа стала слишком горячей, почти раскаленной. Неудивительно, что парень не чувствует холода… внутри него живет неумолимое пламя…

Я снова ощутила на своих губах вкус мяты. И шепнула:

— Пожалуйста, не надо…

Он яростно зарычал. У Ржавчины появились клыки, на его руках вылезли когти.