Ночью она проснулась от потрескивания. В паре сотен шагов горели сразу два костра, и в его пламени проступали очертания трех крытых возков. Слышался разговор и даже как будто смех. Айра сползла с древесного ложа и медленно спустилась на землю. Разговор был хеннским, но голоса казались женскими, и это было странным. Она знала, что хеннки зачастую не уступают мужчинам в воинском искусстве, но любая из них презирала повозки.

Айре пришлось подползти почти вплотную к костру, чтобы разобрать, о чем болтали опьяневшие возницы. Все стало ясно. Перед ней сидели торговки. Их возы были полны снеди и разного барахла, большей частью награбленного. Война хеннок радовала, обогащала их и предвещала еще больший барыш. Теперь они правили лошадей к Борке, и все разговоры у них были — о богатствах Скира. Разве только еще доставалось сутулой фигуре у второго костра, которую они называли черной. Над ней откровенно потешались, спрашивая о всяких несуразностях вроде того, кто вкуснее — мертвый сайд или мертвый дучь, как лучше убивать раненого в грудь, не душно ли ворочать мертвецов, и стоит ли сначала добивать врага, а потом уже обыскивать его вещи, и заглядывает ли она мертвым в штаны. Черная не отвечала: она только помешивала веткой угли в собственном отдельном костре да покачивала головой. Наконец ей это надоело, и она резко поднялась на ноги. Торговки тут же замолчали, словно ее движение грозило каждой из них, но черная только отпустила короткий смешок, подхватила лошадь под уздцы и повела ее в сгустившуюся темноту.

Через лигу Айра обогнала повозку и встала перед лошадью. Животное остановилось, и сквозь скрип замирающих деревянных колес Айра услышала спокойный голос:

— У меня самострел.

— Я слышала, как ты взводила рычаг, — ответила Айра. — Хотела бы — давно убила тебя.

— Значит, не хочешь? — раздался сухой смех.

— Ты крючница? — уточнила Айра. — Я слышала, что у хеннов женщины убирают трупы с поля битвы.

— А ты что спрашиваешь? — огрызнулась из-под полога черная. — Или глаза вылезли? Неужели не хеннка? Не совсем чисто говоришь. Чего надо?

— В помощницы к тебе хочу, — ответила Айра.

— Зачем мне помощница? — выругалась черная.

— Помогать, — ответила Айра. — У костра с тобой сидеть. По имени тебя называть. Я не хеннка, но знаю правила. Ты не можешь мне отказать.

— Я убить тебя могу, — проскрипел голос.

— Но не хочешь, — заметила Айра.

— Зачем тебе это? — медленно выговорила черная. — Хуже, чем быть крючницей, — только быть мертвой.

— Так нет у меня другой возможности в живых остаться, — вздохнула Айра. — Сама посмотри, что вокруг творится! Всякий теперь под руку со смертью ходит. Не хеннка я, но бросила мужа-хенна. Убить он меня хотел.

— Так и крючницы гибнут, — заметила черная и высунулась из-под полога, показав Айре в свете Селенги худое, безжизненное лицо. — Раньше и в самом деле приходилось большей частью только трупы ворочать, а теперь по прихоти танов порой и рубить приходится мертвых, чтобы не расползались, чтобы не топтали землю. Рубить и жечь.

— Лучше рубить мертвых, чем живых, — ответила Айра.

Долго молчала черная, потом спросила:

— У костра меня заприметила?

— Да, — кивнула Айра.

— А доля вольных торговок не прельщает?

— Нет, — мотнула головой Айра. — Продавать товар еще могу, а вот собирать его не сумею. Да и собой приторговывать не хочется.

— Со мной ты собственное сердце продашь, — неожиданно проскрипела черная.

— Это уж как получится, — вздохнула Айра. — А что, если продано оно уже?

— Имя твое? — прищурилась черная.

— Зови меня Норой, — назвала Айра имя собственной матери.

— Меня Хайтой зовут, — наконец вымолвила черная. — Садись, девка. Вот ведь свалилась на голову. А ведь могла ты меня убить, могла. Это главное, понимаешь?

Марик даже не сразу понял, отчего он пришел в себя — то ли от жара, припекающего спину и ноги, то ли от тяжести, сдавливающей грудь. Ко всему прочему, мучительно ныл затылок. Марик поморщился и протянул руку, чтобы потереть набухшую шишку.

— Ну жив, демон, — совсем близко раздался сдавленный голос Насьты. — Да не дергайся ты, парень, а то сквашусь в один миг.

Марик приоткрыл глаза и сквозь полумрак разглядел округлую физиономию.

— Ты что здесь? — прошептал, словно кто-то мог его подслушать. — Чего лежишь-то на мне?

— А где ж мне еще лежать-то? — выпятил губы Насьта. — Эх, был бы ты помягче, а то я на тебя как на скалу грохнулся! Повезло мне с тобой, приятель! Это ведь ты такой несъедобный, а я очень даже аппетитный. Прямо как тот сайд, которого я успел подстрелить, прежде чем наш мнимый слепой мне и Кессаа на горло какие-то колдовские удавки накинул! Ну ты-то не видел, тебе Рох по башке вдарил. Но одного я подстрелил! Кессаа как раз с ведьмой этой сцепиться собиралась — ну он и высунулся из ворот с луком. Стрелу мою в рот так и поймал. Его сразу за нами в подземелье бросили. Сейчас справа от тебя только груда тряпья лежит, а ночью я имел наслаждение слушать, как течень его глотает. Поленились наши противники предать земле своего же воина. И то верно: зачем столько трудов, когда можно без напряга с похоронами управиться? Да что с похоронами — его вниз еще живого бросали!

Продолжая морщиться, Марик разглядел в десятке локтей над головой Насьты светящийся лучами Аилле пролом, перевел взгляд на затянутые паутиной своды и наконец увидел изжеванные окровавленные тряпки.

— Да не ерзай ты! — заволновался Насьта. — Если я с тебя свалюсь, так в то же самое превращусь. Слушай, а зря ведь Рох тебе покупал серебряные сосуды: ты бы и так по теченю прошел.

— Арух его зовут, а не Рох, — сказал Марик и вдруг понял, что не выполнил он долга своего, что не уберег сайдку, и осознание собственного бессилия и позора едва ли не судорогами скрутило его.

— Да что ж ты! — вцепился ему в плечи Насьта. — Тише, приятель, тише! Меня не меньше твоего тут корчило, да уж что случилось, то случилось. Исправлять беду надо, а не в судорогах биться! А то ведь один сейчас в этом подземелье останешься.

Марик замер, отдышался, дождался, пока Насьта разожмет побелевшие пальцы на воротнике его куртки, проговорил глухо:

— Выбираться отсюда надо.

— Хорошо бы, — согласился Насьта.

— Выбираться и искать Кессаа.

— Конечно-конечно, — закивал Насьта, но тут же спросил: — А как?

Марик еще раз огляделся. Спину и ноги жгло, но жжение исходило от татуировки: с теченем она пока справлялась, но испытывать магию Лируда бесконечно не хотелось, да и сбросить надо было вовсе не легкого ремини.

— Сможешь немного повисеть вон там?

Марик протянул руку. В десятке шагов в сложенной из темных кирпичей пыльной стене торчал металлический крюк.

— Не очень долго, — прищурился Насьта. — Ты доползешь туда?

Марик дополз, упираясь ладонями и пятками в покрытый грязными подтеками пол. Насьта осторожно поднялся на ноги, проминая крепкий бальский живот и, подергав за крюк, повис на нем.

— Вот и ладно.

Марик встал на ноги, с облегчением расправил плечи, помахал руками. Ощутимо его примял ремини при падении — как только ребра не переломал?..

— Не лучшее ты время для упражнений выбрал! — попытался пошутить Насьта.

— Подожди! — Марик поднял руку и прислушался. Над головой стояла тишина, только где-то в отдалении слышался звук топора.

— Лес рубят, — согласился Насьта. — Это хорошо. Значит, рядом лес.

— Может быть, головы кому сносят? — не согласился Марик и присел на корточки. На полу были разбросаны их вещи. Точнее, то, что от них осталось. Выпотрошенные мешки, порубленные меха для воды.

— Чего ты ищешь? — раздраженно дернул ногами Насьта.

— Слышал… — пробормотал Марик. — Слышал, что главный у них, толстый такой старик, приказал бросить вниз не только нас, но и оружие. Не вижу я его.

— Как же! — хихикнул Насьта. — Бросили! Тебя вот сразу бросили, а меня, после того как вся эта знать отъехала, стражники обыскали, даже сапоги хотели снять — к счастью, размер ноги у меня маленький. Так что даже на нож не надейся: оружие наше теперь у новых хозяев.