— Вивьен…

— Не надо, Киар, — я легко улыбнулась. — Я знаю, чем мне грозит освобождение Двериндариума. Я все понимаю. Давай просто попытаемся спасти как можно больше людей. И… пообещай, если… Если у февров получится… пообещай, что позаботишься о Китти, Море, Фыре и остальных. Они не виноваты.

Бесцветный нахмурился, алые глаза полыхнули, словно зарево погребального костра.

— А ты? О себе ты просить не будешь? Я ведь мог бы…

Я снова улыбнулась.

— Нет.

Киар коротко выдохнул. И шагнул ко мне. Слишком мягко. Слишком… жадно. И снова я вспомнила его взгляд в тот момент, когда он оттолкнул меня от летящих камней. Такой живой взгляд, совершенно не свойственный холодному северянину.

Я так же мягко отступила, присела возле альбатроса и принялась осторожно счищать остатки поврежденных перьев и пуха, чтобы они не мешали расти новой ости. Киар придержал голову птицы, не давая ей меня клюнуть. Но алый взгляд преследовал меня, словно приклеенный.

— Вив…

— Как думаешь, когда он сможет взлететь? — не дала я лорду договорить. — Мне кажется, надо повыдергивать вон те перья, от них остались одни сожжённые иголки.

— Вивьен.

— И налить свежей воды, он всю выпил. И еще…

— Посмотри на меня.

Я осторожно подняла голову. Бесцветный хмурился, а на его скулах, к моему изумлению, залегли два пятна. Не румянец, а просто розоватые полосы, непонятно как оказавшиеся на лице лорда Аскелана. В алых глазах таяли ледники Колючего Архипелага.

Киар вдруг поддался вперед, и его длинные бледные пальцы стиснули мою ладонь в ворохе птичьих перьев. Сжали и замерли, не отпуская.

— Существует регламент, по которому тебя не смогут судить февры, — быстро и едва слышно произнес северянин. — Если ты принесешь пожизненную клятву служения и верности. Северу, королю, рубиновой короне. И… одному из наследников Архипелага. Мне.

Я покачала головой и осторожно потянула ладонь из его руки.

— Стать твоей вечной рабыней среди ледников?

— Остаться живой. И свободной.

— Не уверена, что мы одинаково понимаем слово «свобода», — пробормотала я, отстраняясь.

В глазах Киара на миг вспыхнуло какое-то чувство — сильное настолько, что зрачки расширились, полностью закрывая радужку тьмой. Он качнулся ко мне, словно намеривался сделать что-то, совершенно ему не свойственное. Но быстро взял себя в руки. Опустил голову — и белые пряди упали, закрывая лицо.

— Я уже говорил, что смогу о тебе позаботиться, — глухо произнес он. — Тебе будет хорошо в моем доме, обещаю.

Киар посмотрел на свою руку — к пальцам прилипло белое пёрышко. Сбросил его и отодвинулся.

Альбатрос недовольно заклекотал, словно ему не нравилось разлившееся в воздухе напряжение. Я легонько погладила птицу, успокаивая. И вновь посмотрела на Киара.

— Зачем тебе это?

Киар смотрел не мигая.

— Меня влечет твоя живость, — его голос изменился, стал глубже. — Твое презрение к правилам. Способность их нарушать… Это так… притягательно для того, кто с рождения заключен в рамки условностей. Меня… тянет к тебе. Сильно. Ты сможешь научить меня… чувствовать.

Его лицо на миг исказилось, словно бесцветному было больно даже говорить об эмоциях.

— Не отвечай сейчас. У тебя есть время. До ночи. Это единственный выход, Вивьен, и ты это знаешь. Тебе просто надо произнести клятву.

И навечно привязать себя к Киару Аскелану. А в случае его смерти меня сожгут вместе с его телом — таковы правила служения. Чтобы ни у кого не возникло желания убить того, кому поклялся в верности. Глядя на лицо северянина, я верила, что ему хватит сил отстоять мою жизнь перед феврами. Хватит сил, чтобы увезти на север. Но кем я стану там? В окружении ледников и северного сияния, посреди ночи и холода?

— Передай вон ту щетку, пожалуйста. Попробую прочесать перья, чтобы освободить крылья.

Аскелан нахмурился. Похоже, он ожидал от меня иных слов. Может, думал, что я начну прыгать и визжать от радости? Все же любой нормальный человек предпочтет вечное служение в доме северного лорда пыткам и погребальному костру. Но как объяснить, что все мои чувства, все то, чего так жаждет наследник Севера, уже отдано другому человеку? Что на бесцветного не осталось ничего, кроме дружбы?

— Вивьен… — он странно произнес мое имя. Почти задыхаясь.

В приоткрытую дверь скользнул ладавр, который вечно таскался за нами следом, взлетел коротким рывком к потолочным балкам и затих в углу. Ржавый король не желал оставлять нас наедине, отправив следом своего соглядатая. Киар рывком сжал рукоять клинка. Но уже через миг его бледное лицо снова стало спокойным и бесстрастным.

Я покачала головой и осторожно провела щеткοй пο крылу альбатрοса.

— Кстати, а как на берегу оказалась Рейна? Разве твοя сестра не должна быть в гарнизоне?

Лοрд Аскелан пοжал плечами.

— Я не знаю, пοчему Рейна была вοзле мοря. И не знаю, куда οна потом делась, я не смог ее найти. Этот гад… xм… Наш Ржавый кοрοль заявил, что с моей сестрой все в порядке и не стоит ее искать.

— Ты не выглядишь обеспокоенным.

- Ρейна может за себя постоять. Она один их лучших воинов Ледяной Цитадели.

Я почесала нос и задумалась, что общего может быть у Ржавчины с ледяной северянкой. Дернула обугленную ость пера, и альбатрос клюнул мою руку. Вернее, попытался, Киар успел схватить птичью голову. Но на этом силы альбатроса иссякли, и он затих, беспомощно распластав крылья и позволяя мне освобождать их от ошметков перьев и корки. Закончив, я налила птице свежей воды, и мы с Киаром вышли на улицу.

Взморье притихло, устав сражаться с Иль-Тарионом. Сквозь сизые тучи веером рассыпались солнечные лучи, золотистыми брызгами растекаясь по черепичным крышам. Над островом повисла тягучая тишина.

И я вдруг подумала, что Двериндариум — удивительно красивое место. С черной громадой Вестхольда, затянутой красным остролистом, с бушующим морем, с рядами домов и яблоневыми садами, спящими сейчас под снегом. С бесконечными лесами на другой стороне острова, с замершей пристанью и торговой улицей. Удивительное место. И несмотря ни на что, я рада, что увидела его!

— Ты улыбаешься, — тихо сказал Киар.

Я встряхнула волосами и подумала, что их давно пора подрезать.

— Давай поищем что-нибудь съедобное! Возрождающиеся города пробуждают волчий аппетит!

К вечеру небо затянулось тяжелыми тучами, готовыми разразиться то ли грозой, то ли снежной бурей. С моря подул острый студёный ветер. Словно сама природа готовилась к тому, что должно случиться.

К буре.

Я ощущал ее даже глубоко под землей, в темных коридорах города мертвых.

Возродившийся Иль-Тарион, к счастью, не нарушил целостность подземного города. Я не знаю, какие силы защищали древние захоронение, но оно устояло. Лишь несколько коридоров оказались затопленными, когда пресное озеро вышло из своих берегов.

Ринг переступил с ноги на ногу и снова спросил с очевидной мукой в голосе:

— Нам точно надо это делать?

Вместо ответа я встал на ящики и поднялся к ближайшему углублению в стене, внутри которого лежал череп. Дальше придется использовать крылья, но я оттягивал этот момент, как мог.

— И все-таки это ненормально, — пробормотал внизу Ринг. — Нельзя нарушать покой усопших.

— Ты сам называл такой способ погребения варварским, — напомнил я, рассматривая пустые глазницы и редкие зубы черепа.

— Обирать мертвых — гадкое дело, — буркнул парень. — Святым это не понравится.

Я не стал говорить, что святым нет до нас никакого дела. Молча сдвинул череп в сторону и сунул руку вглубь узкой ниши. Пальцы нащупали ледяной металл и рукоять. Потянул и вытащил широкий черный меч. По лезвию скользнули синие искры, словно внутри металла оживали небесные молнии. Наследие древних, давно утраченные черные клинки, покоились в городе мертвых вместе с черепами их владельцев.

Кинул меч Рингу — и тот сначала выругался, а потом восхищенно присвистнул, оценив затейливую ковку и остроту лезвия.