Угораздило вашего перворожденного позариться на волшебную вещичку, да перехватить её у впадающей в истерику девушки, которой сейчас и вовсе нет в реальности. Если это везение, то у мироздания какой-то другой словарь. В моем у везения немного другое определение.

— Я услышала слово “предзнаменование”! — донесся издалека звонкий девчачий голос. — Это не к добру! Признавайтесь, что натворили?

Мама с Олюэн как-то очень синхронно вздохнули. Точно не к добру.

Через несколько секунд в гостиную-планетарий ворвалась девчонка лет четырнадцати. Молодежная прическа трех ярких и контрастирующих цветов, беспроводные наушники на шее, черная футболка с какими-то монструозными рожами и названием пафосной группы, разодранная на коленках джинса.

Вы ведь не так представляли себе мою бабушку? Вот и я тоже. Хотя сходство подростковой мордашки с отцовской, особенно когда тот улыбался — отрицать было нельзя. А поскольку я с папой на одно лицо, то посторонний наблюдатель, не осведомленный о магической реальности, наверняка счел бы эту малолетку моей младшей сестрой.

Какое-то время мы молча таращились друг на друга. Мне-то можно. Я ничего не знающий недо-эльф из благородного ангельского семейства, а вот бабушка…

— Вы ведь меня не разыгрываете? — чуть посерьезнев поинтересовалась Алладо, выключая наушники. — Это наша надежда на возрождение расы? А чего такая глупая рожа?

— Семейная черта. Он сын Каннера, а тот, говорят, весь в мать, — флегматично заметила Олюэн.

— То есть, у меня не deja vu, — с облегчением в голосе констатировала бабушка. — И это объясняет появление тут Вивер. Мои поздравления, невестка. Если все пойдет благополучно, в чем я сомневаюсь, через пару лет попрошу у тебя методичку. Пора еще парочку отпрысков породить. И… так!

Девочка-бабушка стремительно подскочила ко мне и схватила меня за руку. Да, за ту, с браслетом из кожи мамонта.

— Ну не нахальство ли? Берут наши разработки, навешивают на них свои фирменные печати и полагают, что я не помню кротовых нор в обход визы! Кому-нибудь нужна та штука, которая лежит там внутри?

— Если оно никому не мешает там, я бы предпочел его там и оставить, — быстро проговорил я, не желая катаклизмов.

Мадам тоже пробовала разлучить меня с авалонским ключом, но ей пришлось довольствоваться топологической изоляцией артефакта в непосредственной близости от меня.

— Даже так? — Алладо впервые посмотрела на меня с неподдельным интересом. — Тогда этот вопрос закрыт. Переходим к следующему. К политическим аспектам вступления в стадию ренессанса.

— Три мироздания, более сорока диаспор будут резко против, — мама будто ждала этого вопроса так долго, что составила докладную записку. — Первые агентурные контакты с Имяреком ожидаются к концу этого года. К исходу третьего года вероятность атаки наемных убийц типа Магалы или Пустых клинков превышает восемьдесят процентов.

— Выход на возможность воссоздания Самелии к концу тысячелетия, — хмыкнула бабушка. — Я помню выкладки твоего отца, Вивер. Линейное наращивание влияния не является эффективной стратегией. Незадолго перед своим арестом он меня убедил.

И вот я снова ничего не понимаю. Такое привычное ощущение…

— Тогда “тихий вариант”? — с надеждой спросила мама. — Или все равно вариант “прорыва”?

— Никакого “прорыва” до тех пор, пока у нас не будет как минимум дюжины перворожденных, — отрезала бабушка. — После первого же резкого движения нас попросту сживут со света. Второй попытки никто не даст. Так что да, продолжаем работать в режиме ассимиляции.

— Имяреку потребуется защита диаспоры.

— Лучшей защитой до его полнолетия будет полное игнорирование.

На этот раз возразила уже Олюэн. Спокойно, но убедительно. Мама недовольно поморщилась. Бабушка ненадолго задумалась, но потом согласно кивнула головой.

Я могу быть взрослым, как по меркам привычной реальности, как и магической, но мою жизнь все равно определяет триумвират умудренных и преисполненных опыта женщин.

И это не мифологические Мойры, хотя и похожи до дрожи. Дитя, которое на деле бабушка, мать — единственное точное совпадение и старуха, которую мама назвала наставницей.

— Но хотя бы какое-то представление об окружающей реальности я получу?

Ответом мне были улыбки. Пробирающие до глубины души. Полные участия, надежды и каких-то неведомых планов. Три улыбки и одна ответная. Моя.

Мироздание — это не просто какая-то обособленная от остальных вселенная. Это принцип, идея.

Алладо сравнила мироздание с особой формой огня, который будучи раз проявлен, стремится уцелеть любой ценой. Самелия как небольшое, но довольно развитое мироздание оказалась уничтожена в горниле большой войны, продолжающейся тысячелетиями и охватывающей тысячи вселенных. Но беженцам удалось сохранить небольшие фрагменты исходного творения — и надежду на возрождение. Увы, их собственных сил никак не хватало на то, чтобы попробовать сотворить свой мир заново.

Разбросанные по десяткам разрозненных вселенных они стали заложниками политических игр тех сторон, которые еще не считались проигравшими. Самелианам требовались новые силы и многочисленные союзники, которые не попросили бы взамен слишком многого. В бескорыстность беженцы из уничтоженного мироздания не верили.

Их план был в чем-то наивен и сложен. Он граничил с представлением о чуде как продукте исчезающе малой вероятности. Самелиане вознамерились вырастить союзников из собственных детей. Да, перебравшись в иные миры, адаптировавшись к принципам функционирования чуждых печатей. беженцы теряли солидную часть своих врожденных возможностей. А дети, появившиеся на свет по законам других вселенных, уже не могли считаться самелианами — хоть и были плотью от их плоти.

Так получилось, что первым ребенком, сумевшим пробиться через ограничения и обрести гражданские права — стал я.

Прототип. Образец. Символ.

В этом месте мне очень хотелось нецензурно выругаться, потому что более дурацкого шаблона нежели оказаться избранным с большой буквы — я не знал. И теперь уже вряд ли узнаю, потому как некоторые вещи, будучи примененные непосредственно к тебе, кажутся еще более дурацкими.

Алладо вскользь упомянула про план, рассчитанный на две с лишним тысячи лет.

Когда поинтересовался, сколько поколений пройдет к тому моменту и доживу ли до финала я сам, бабушка флегматично перечислила около полусотни причин, которые скорее всего не дадут этому случиться.

Самая серьезная — мой статус. Первый в поколении всегда мишень. Простое правило, известное самелианам многие тысячи лет.

— Хорошо, сказал я тогда.

— Если отложить в сторону все, что будет пытаться убить меня только за то, что меня угораздило так вовремя или невовремя родиться, какие шансы прожить хотя бы лет триста?

Цифра была взята не с потолка. Полнолетие в сорок девять лет, характерное для обладающих способностями к магии, соответствовало шестнадцатилетию среди тех, кто жил обычной жизнью вне магической реальности. Трижды шестнадцать — это сорок восемь. Следовательно, триста лет для практика примерно соответствует веку для простого смертного.

Меня ожидал эпичный по своей красоте облом.

И бабушка и Олюэн просто пожали плечами. Мама вздохнула и отвернулась.

Ни одна из этих женщин не имела представления об ожидаемой продолжительности моей жизни! Просто потому, что до меня не существовало никаких перворожденных в этом мироздании самелиан.

Лишь после того как я скончаюсь от старости, если такое событие вообще будет иметь место — станет примерно известно, сколько живут в этой реальности чистокровные потомки беженцев с Самелии.

Но не раньше. Живи как хочешь, Имярек, но помни о смерти. Не исключено, что такие как ты здесь долго не задерживаются.

В этом случае диаспоре придется подготавливать переезд в более гостеприимные мироздания. А я — то ли в роли лабораторной крысы, на которой испытывают все подряд, то ли вовсе шахтерская канарейка, что то же самое, но без прямой пользы для науки. Первый в когорте себе подобных. Если доживу до их появления.