Теперь я уже не удивлялся безлюдности местных коридоров. В свое первое посещение счел его естественным, поскольку было уже поздно. Сейчас же благодаря присутствию Михея, мы передвигались в отдельном фазовом состоянии.

Перед выходом из управы я остановился еще раз проверить карточки, полученные от Мадам. Так и не посмотрел на них, мало ли какие вопросы возникнут — надо задать их пока есть такая возможность.

— Тебе может потребоваться какая-нибудь помощь, — сказал Михей пока я вглядывался в небольшие картонки с адресами. — У меня в жадной зоне брат младший, вот, возьми тоже на всякий случай…

Печатник протянул мне еще одну карточку с телефонным номером. Ну да, телефона нет, приходится по старинке.

— Если срочно потребуется моё присутствие, просто порви или сожги визитку, — добавил Михей.

— Тут вопрос про клинику… Она же магическая? Но адрес вроде знакомый, возле метро…

— Специальная клиника, — подтвердил печатник. Вход из жадной зоны. На проходной покажи карточку и тебя проводят. А что до квартиры на площади… тихое место, много зелени, тебе должно понравиться.

У меня есть дом, который подарили мне родители, мысленно возразил я, быстро попрощался с Михеем и вышел на улицу.

За дверью уже стемнело, шел небольшой дождь. Я перешел на другую сторону и подставил ему свое лицо. Дерево прячут в лесу, а слезы земные среди слез небесных.

Родители оставили меня одного.

Политика? Требования безопасности? Разве это причина бросать своего сына? Да, я обогнал их в гражданском статусе, но такое и в семьях, далеких от магии регулярно случается.

А этот статус перворожденного? О чем они думали вообще? Не пройдет и месяца с того времени, когда меня возьмут в оборот какие-нибудь другие партии самелианской диаспоры.

Тебе надо будет умереть, говорила Алладо. Вместо моей мнимой смерти случилась их мнимая смерть. Зачем? Если это являлось намеком на то, что надо ценить каждое мгновение с родителями и при этом быть готовым к резкому расставанию, то… слишком жестоко.

Дождь усилился, но оно соответствовало моему внутреннему состоянию. Хотелось рычать от переполнявших чувств, кричать, крушить все вокруг. Вместо этого я шел в сторону кафетерия Роффе и бормотал себе под нос что-то невнятное, бессмысленное даже для самого себя.

— Имярек!

Я вздрогнул от того, что меня окликнули откуда-то сзади. Зачем Михею потребовалось бежать вслед? Какие еще неприятности принесет сегодняшний день?

За те несколько секунд, пока печатник сокращал расстояние между нами, пришлось поспешно взять себя в руки. Вышло… так себе.

Ладно, и так сойдет. На улице темно, льет дождь. Да и понимать должен, что я сейчас испытываю.

— Из-за частого употребления магии периодически забываешь про реалии жадной зоны, — выдохнул печатник, останавливаясь неподалеку от меня. — Даже про самые элементарные. Извини, едва не поставил тебя в дурацкое положение.

Я непонимающе посмотрел в сторону Михея. О чем еще он ухитрился позабыть? Или это мы вдвоем о чем-то забыли?

— Держи, — он протянул в мою сторону руку с каким-то предметом. Пришлось сделать полшага вперед, чтобы разглядеть на ладони печатника свои ключи.

Да уж, это было бы очень неприятно. Алиса в клинике и открыть не может, Родители… держи себя в руках, Имярек, тоже недоступны К Ворчуну переночевать не сунешься — он в той же клинике. Пришлось бы топать через половину города к Медее. Без денег, документов, может быть даже под дождем…

— Спасибо…

На большее меня не хватило, но Михей уже удалялся стремительным шагом в сторону управы.

Снова один. Но уже с ключами. Брелок занял место в кармане, возле упаковки с боевыми заклинаниями.

Немного постояв на месте, я двинулся дальше, знакомым путем. В третий раз, отнюдь не самый волшебный. Лед таял. Слезы смешивались с дождем.

Не было абсолютно никаких сомнений, что все произошло в точном соответствии с планами Алладо.

Слишком много деталей ювелирно подходили друг к другу: вроде бы, и случайно, но таким образом, что иначе и быть не могло. Стиль бабули, как удалось понять после столкновения с Орлатой, имел расовую специфику. Не удавалось понять только одного — зачем все это потребовалось?

От этого непонимания становилось еще больнее и обиднее. Мои собственные родители, ради каких-то неведомых целей, решились бросить своего единственного сына больше чем на десятилетие. Неужели вся их любовь была только искусным притворством? Имитацией, которую я не распознал лишь оттого, что привык к ней и хотел в нее верить?

Теперь, после того как Мадам озвучила юридический расклад, я был уверен, что досрочного появления самелиан ждать не стоит. Они оставили мне столько подсказок, но те стали очевидны лишь постфактум. Так бы мне и выдали тексты для самообразования, не подготавливай в тайне свой уход!

А эта рекомендация не спускаться этажом ниже несколько дней? Готов биться об заклад, что все это время они готовили свою квартиру к длительной изоляции. Следовало о чем-то заподозрить еще тогда, когда увидел в новом доме свои любимые книги и привычные вещи. Мелочи, десятки разнородных мелочей… Они выстраивали объемную картину подготовки к чему-то, чего никак не удавалось понять.

Наверное, мне и не полагалось такой возможности. Без умения защищать свое сознание и свою психику от вмешательства извне, я мог стать невольным источником утечки. То же Внутреннее Зеркало, которым воспользовалась Мадам, могло как-то выдать мою осведомленность и помешать родительскому плану.

Где-то в моей голове сидела и была готова проиграться в подходящее время запись из гостиной. Судя по тому, что удалось увидеть, задремав в управе, ее создали тайком ото всех, в нашу заключительную общую встречу.

И вовсе не совместная стратегия борьбы с Орлатой стала поводом для краткосрочной сингулярности. Родители проверили как будет работать механизм-изоляции, а заодно втайне ото всех, оставили мне прощальное послание.

На этой мысли я ощутил, что никакого внутреннего покоя и ограждающего от сильных эмоций льда — уже нет. Что это чувство являлось одной из окружавших меня защит, отыгравших свое. Не знаю, кто ставил этот барьер, но он явно предназначался для последующего юридического разбора у Мадам.

Коллизия… Должно быть, её каким-то образом раскопала мама. Большую часть своей сознательной жизни я считал её профессиональным юристом высокого уровня. Кому как не ей, во всей скрывшейся по ту сторону пространства компании, разрабатывать правовое обеспечение авантюры?

Еще одна деталь влилась в итоговую картину. Но ответа на самые насущные вопросы я не находил.

Хоть ложись прямо на улице и пробуй заснуть под дождем — только ради того, чтобы вновь увидеть всех за одним столом. Но я упрямо шел в сторону Роффе, зная вредность бабули.

Наверняка, посещение еще одного самелианина являлось условием запуска объяснения из сна. Посетить кафетерий я мог лишь после выхода из управы, ведь дорога к нему была известна только оттуда.

Меня снабдили ограниченной информацией, гарантировав тем самым предсказуемость самостоятельных реакций. Даже теперь, когда я догадался о том, что это часть плана, все равно приходится ему следовать.

Сквер с памятником Завоевателю замаячил в паре домов от меня. По проезжей части прокатила карета. Самоходная, без лошадей и кучера. Я проводил её взглядом, но ни капли не удивился. Все эмоции собрались в плотный комок обиды и горести разлуки с близкими людьми.

Чтобы удивляться, оказывается, нужно куда больше сил, нежели для того, чтобы отчаиваться. Требуется ощущение нормы, вера в неё — такая же незыблемая как вера в отчий дом.

Может быть, мою норму растоптали мимоходом, во время боя двух самерианок, а может — запрятали в топологический изолятор, понять бы еще в какой из. Теперь я знал целых три таких: браслет, ящик внутри браслета и квартира, в которой прошло мое детство с юностью.

Моя готовность ничему не удивляться прожила чуть больше минуты. Когда из-за угла дома показался сквер, оказалось, что он не пустует.