А вот Медея что-то заподозрила. В сети нашлось от неё гениальное по своей лаконичности сообщение — два вопросительных знака. Отписался и ей тоже, пообещал заскочить при первой возможности.

Заодно, пока оставалось несколько минут, просмотрел почтовый ящик. Два дня назад Юлька репостнула запись о пропаже Алисы. С фотографией, чтобы вспомнил о ком речь. Не самой удачной, с набором сухих слов вроде “ушла и не вернулась…”

Как теперь возвращать её в социум? Еще один вопрос к родителям. Быть такого не может чтобы в арсенале граждан не было инструментов на такие случаи жизни.

— До меня только сейчас стало доходить, — подала голос со стороны двери Алиса. Очевидно, ее попросили позвать меня, и она наткнулась на листовку с просьбой помочь в поисках. — Это же… навсегда?

Я неловко встал, бедро снова дало знать о себе, подошел к девушке и аккуратно обнял. Чтобы не приведи господь не решила, будто я пристаю. В таком положении это слишком… нечестно. Так что лишь нейтральные объятия поддержки.

— Еще раз прости. Наверное, да, какие-то вещи навсегда.

Хотя мы, конечно, вернем тебя в семью, но твоя жизнь капитально изменилась.

Не помогло бы даже стирание памяти, как у людей в черном. Я тебя инициировал и, скажу честно, не собираюсь об этом жалеть.

Мы живы и можем оставаться людьми, насколько это только получится. А все остальное, наивная рефлексия о несбыточном.

— Зануда, — ласково вздохнула девушка, обнимая меня в ответ. — Редкий и неисправимый. Но все равно спасибо. Нас тут зовут в гостиную. Не подскажешь, это — где?

— Понятия не имею где, — честно признался я, отстраняясь и ловя как долгожданную добычу удивление на лице Алисы. — Знаю лишь как туда попасть. У тебя еще не случился передоз чудес в голове? Если начнется, предупреди, пожалуйста…

— У тех, кого родители назвали Алисой, повышенный иммунитет к такому передозу. Единственная мне Алиса, не имеющая прямого отношения к чудесам или фантастике — Фрейндлих.

— Аргумент, — признал я. — Но не будем заставлять маму ждать. Она от этого становится склонной к шуткам ниже пояса.

Открыть трирь удалось лишь со второй попытки, что несколько смазало впечатление от фокуса. Но зато в результате вышло весьма по-кэрролловски. Правда, от шуток в исполнении мамы спастись все равно не удалось.

— Когда я говорила с тобой, сын, о критериях выбора девушки для отношений, — с деланной серьезностью заметила мама, разливая чай по фарфоровым чашкам.

— Подразумевалось немного не то. Но, как говорит твой дедушка, не все ли равно на ком в первый раз жениться?

Даже не глядя в сторону девушки я почувствовал, как она покраснела и засмущалась. Только еще экстрасенсорики мне не хватало…

— Присаживайтесь, — подхватил тем временем отец. — Алиса, чувствуй себя как дома. Так уж получилось, что это у вас надолго, потому лучше привыкать сразу.

— Возможность пересмотра категории через десять лет, — на всякий случай уточнил я, внезапно вспомнив, что не озвучил этот момент во время похода по Арканной улице.

И что не умею активировать положения контракта в посторонних.

— Ты же знаешь этих бюрократов, — отмахнулся отец. — Они с первого раза никогда своих решений не меняют. Со второго-третьего, если сильно повезет. Так что добро пожаловать в семью и отговорки не принимаются.

— Помогите, пожалуйста, я еще не умею активировать контрактные условия. Алиса сама пока не в курсе того, на что её подписали.

— Я уже ознакомилась, — неожиданно призналась моя невольница. — Одна женщина в…

Так я впервые увидел, как срабатывает прямой запрет на упоминание. Ну, Алладо, погоди! А сейчас придется выкручиваться.

— В управе. Мадам.

Слово сказано. Шутки в сторону. И отец, и мать прекрасно знают, все связанное с Мадам предельно серьезно.

— Ладно, — первой сориентировалась мама. — Насколько безопасники ограничили тебя в возможностях рассказать все-все-все?

Пришлось прикрыть глаза и вызвать в сознании текст обязательства. Составлено действительно формально, без изысков. Стандартная форма, с одним лишь продавленным исключением.

— Процентов на пять-шесть, — оценил я. — Мадам вообще назвала происшествие разборками мигрантов.

— Склонна с нею согласиться, — деловито кивнула мать. — Других хвостов мы вроде пока не нахватали. Да и сработано, если подумать, довольно топорно. Монарь якобы сожгло попаданием молнии, но сам ливень противоестественной природы, да и следы затереть полностью не удалось. Печатники работают тоньше, военные — грубее, аристократия же и вовсе не ищет окольных путей.

— С чего начинать, мам? Папа?

— На всякий случай, с того момента как мы расстались, — попросил отец, размешивая сахар тщательно контролируемыми движениями.

— Потренировался в не самой мелкой моторике, — начал я с напоминания о тренировке, которую папа устроил незадолго до происшествия. А ведь если бы не она, все могло бы стать заметно печальнее. Особенно, когда в финальной атаке. Да и незадолго до нее…

— Кстати, спасибо, пап, очень помогло.

Отец понимающе кивнул. Надо потом сказать ему, что в конце боя куртка была на Алисе, ее тоже надо будет лечить.

— Затем мы встретились возле метро и пошли в парк. Алиса к тому моменту уже была под принуждением. Даже время и место встречи определялось устроителями ловушки. Подозреваю, что и наш маршрут по парку тоже. Или была какая-то подпрограмма возможной корректировки. А затем ливень, мы начали искать укрытие и нас вывели к подсобке. А там монарь, которую меня обманом попросили открыть.

— Топорная работа, — сделав глоток чаю констатировала мама. — На авось. Но в дальнейшем, Имярек, постарайся сам не открывать никаких незнакомых дверей, которые тебе предлагают люди, категории Пи. Или еще лучше, изменим немного твою программу тренировок, чтобы обучить проверкам на скрытые топологические деформации.

— Второй раз тот же прием вряд ли будут использовать, — возразил отец. — Но с предложением согласен. Перестраховка не помешает.

— А дальше мы упали на муравейник с небольшой высоты. Даже как-то странно, что точка выхода оказалась с одной стороны так неудобно расположена, а с другой, было на что упасть. Сравнительно безопасно.

Я сделал паузу, в основном ради того, чтобы найти способ обойти некоторые ограничения. Надеюсь, это окажется критически важная информация. Ряд деталей придется упустить.

— Очень похоже на контрабандную тропу, — немного подумав озвучила свои догадки мама.

— Если делать ловушку в стиле "Incredible Machine", из подручных средств, то это даже обосновано. Устанавливать монарь с нуля, в людном месте — занятие на месяц работы. Или придется использовать чит-коды печатников, но об этом пусть уже безопасность думает. Утечки такого рода составляют треть их повседневной работы.

Я взял в руки чашку и посмотрел на то как четыре небольшие чаинки плавают возле самого её дна. Как же капитально может умиротворять это насквозь мирное зрелище — особенно в контрасте с тем, что так не хочется вспоминать.

— А затем? — наконец-то спросил отец. — Вы приземлились на муравейник. Но где был сам муравейник?

— В таком же парке. В такой же “жадной” зоне. Но там гудели сирены. И работал пункт 39 нашего гражданского контракта.

Ссылаться на гражданский контракт мне обязательство о неразглашении не запрещало. Знающий поймет.

Спустя несколько секунд мама отставила свою чашку и с испугом посмотрела мне в глаза. Я попробовал улыбнуться. Наверное, даже получилось. Через секунду-другую дошло и до отца.

В качестве извинений за то, что не могу рассказать всего в деталях, пришлось пожать плечами.

— Все… было настолько плохо? — осторожно сформулировал отец таким образом, чтобы у меня был шанс ответить в обход ограничений.

— Из семи с лишним сотен человек, что пошли за мною, выжила только Алиса. И то лишь оттого, что без её помощи мне было не зайти в портал. Собственно, незадолго до этого я и произвел инициацию её резервуара.