Радист посмотрел на Игоря.

– Удалось?

– Минус один. Теперь за мной, только не топать.

Пока еще темно, туман, можно не прятаться. Но в тумане звуки хорошо разносятся, только определить их направление сложно. Сейчас другое беспокоило Игоря. Во сколько смена караула? На часах – пять утра. Скорее всего, в шесть или в восемь. Стало быть, у них в запасе как минимум час.

– Так, сено отбрасываем, но не все. Ту часть, что к аэродрому, не трогаем.

Взялись дружно. Через минуту перед ними стоял малокалиберный зенитный автомат «Эрликон» швейцарского производства. Малокалиберный – это применительно к артиллерии. Потому что двадцать миллиметров для пушки мало. Но скорострельность высокая, как и начальная скорость снаряда. И до войны и во время ее нейтральная Швейцария продавала оружие всем воюющим сторонам – Германии, Англии, США. Англичане и американцы их ставили на корабли.

– Я в овраг, гляну, нет ли там снарядов? – оповестил Игорь.

Вчера он видел, как солдаты сидели на каких-то ящиках. Боеприпасы рядом с пушкой не держали, их доставлял подносчик. Хранить рядом – опасно для расчета. Попади в ящик пуля или осколок, и все разлетится. Для хранения устраивали недалеко от пушки специальный ровик. Зенитчики же, чтобы не надрываться лопатами, снаряды хранили в неглубоком овраге с пологими стенами. Игорь ящики обнаружил, ухватил за ременные лямки для переноски, поднес к пушке.

– Сколько ящиков надо?

– Черт его знает, надо вскрыть, посмотреть.

Откинули защелки, откинули крышку. В ящике снаряды. «Эрликон» скорострельный автомат, на несколько коротких очередей хватит.

– Степанцов, за мной!

Спустились в овраг оба. Радист на тело убитого часового в темноте наткнулся, вскрикнул.

– Молчать! Ты чего вопишь?

– Тут…

– Часовой там. А ты думал, я могилку выкопаю? Обойди стороной, но чтобы язык за зубами держал. До поры до времени обнаруживать себя нельзя, иначе всем хана будет.

– Понял. Простите.

Сделали две ходки. Возле пушки уже стопка ящиков. Старлей в подносе снарядов не участвовал.

– Как рассветет, с пушкой разберусь, – пообещал он.

В СССР такие пушки поставлялись по ленд-лизу из США, около двух тысяч штук. А еще использовались трофейные – немецкие, венгерские, румынские, польские.

Вероятно, Воронцов небольшой опыт имел, как понял Игорь. Фонарь зажечь нельзя, в темноте сразу засекут. А на душе тревожно. Если смена караула пойдет, придется стрелять. Смена – всегда двое, разводящий и караульный. Ножом двух сразу снять не получится. Но прошло. Как только светать стало, Воронцов в кресло наводчика уселся. Стал ощупывать, штурвальчики горизонтального и вертикального наведения крутить. Потом отщелкнул круглый магазин, кивнул удовлетворенно:

– Полный.

Игорь успел сбоку выбитую надпись прочитать: «Шестьдесят патронов». Воронцов магазин на место поставил, потом затвор взвел, к прицелу приник.

– Эх, дальномер бы сейчас.

– По трассам наводить будете.

У немцев обязательный порядок. В автоматическом оружии коллективного пользования, скажем – в пулеметах, на два обычных патрона третьим стоял трассирующий. Удобно для целеуказания или корректировки огня.

От леса отделились две фигуры, направились к зенитке. Воронцов сразу на Игоря посмотрел.

– Значит, так. Подпускаем ближе. Я их из автомата сниму. Тогда сразу Степанцов оставшееся сено с пушки сбрасывает. И вам, товарищ старший лейтенант, полный карт-бланш. Стрелять, пока оба самолета не загорятся. Отступаем по моей команде, сначала в овраг.

– Расписал, как по нотам, – улыбнулся Степанцов. – Тебе бы старшиной роты быть.

– Буду, если выживу, – пообещал Игорь. – Ты не лыбься, магазин товарищу старшему лейтенанту подавай. Патронов не жалеть, нам они ни к чему.

Игорь устроился за пушкой, наблюдая за немцами. Пока они ничего не подозревали, шли спокойно, не спеша. Куда торопиться в своем тылу, а авианалетов на аэродром подскока еще не было.

Вольготная и сытая жизнь, только кончится скоро.

До немцев метров двести. Игорь взвел затвор ППШ. У радиста и старлея пистолеты, оружие несерьезное для боя. Хорош пистолет для схватки в траншее, когда стрельба почти в упор, как последнее средство выживания. Или застрелиться в безвыходной ситуации. О таких случаях Игорь тоже знал.

Сто пятьдесят метров до караула. Игорь левую руку под дисковый магазин положил, немцев на мушку взял. Рано еще, надо ближе подпустить, чтобы наверняка и короткой очередью. К «папаше» патронов мало, а еще выбираться к своим. Игорь по карте вчера прикинул маршрут. Все, сто метров, пора. Игорь нажал на спуск, повел стволом. Выстрелы в тишине прозвучали неожиданно. Оба немца упали и не шевелились.

Степанцов сено обеими руками разбрасывать начал. Суетится, волнуется. Как только освободился ствол, Воронцов к прицелу припал, рукояти наводки вертеть начал. Потом замер, рука к гашетке потянулась. Чего же он медлит? Уходят драгоценные секунды! Очередь оглушила. Игорь видел, как трасса ушла в сторону стоянки самолетов. Пониже бы только. Голову повернул подсказать, а Воронцов уже сам штурвал крутит.

И снова очередь, уже длинная, с поводкой по горизонту. Сразу в лесу что-то вспыхнуло. Было видно, как засуетились, забегали немцы. Непонятно им было – своя зенитка по ним лупит.

Огонь разгораться стал, а Воронцов бьет длинными очередями. Одно дерево свалилось, другое. Разрывы слышны. Оказалось, в магазине патроны разные. Один бронебойно-зажигательный, другой осколочный, третий трассирующий. Отлично! А Воронцов в раж вошел, от прицела глаз не отрывает. Затвор пушки звякнул вхолостую.

– Радист, магазин смени! – заорал старлей.

Засуетился Степанцов, магазин пустой снял, а полный вставить не может. Воронцов вскочил с сиденья, хлопнул рукой по магазину, взвел затвор.

И снова очередь. В лесу хлопок, вверх взвился столб пламени, да с ревом. Снаряды в бензовоз угодили. От пламени жаркого деревья занялись гореть, фюзеляжи самолетов видно. Один горит, а второй целехонек. На нем Воронцов огонь сосредоточил. Длинную очередь всадил, пока «Мессер» вспыхнул. А потом стволом водить стал и очередь за очередью по лесу.

– Старлей, куда стреляешь? – закричал Игорь.

– Немцы в лесу прячутся! – на мгновение прекратил огонь Воронцов.

– Бросай пушку к чертовой матери! Мы свое дело сделали, уходить пора!

– Момент!

Старлей в запале дал еще очередь. Патроны в магазине кончились. Наводчик вскочил с кресла.

– Вот теперь можно уходить.

– Погодьте чуток!

Игорь подтащил разбросанное сено к ящикам со снарядами, почиркал зажигалкой. Сено занялось, задымило. Отлично. От сена загорятся ящики, начнут рваться патроны. Зенитке конец, да и немцы побоятся приблизиться, снаряды во все стороны беспорядочно разлетаться станут.

– Вот теперь ходу.

Игорь побежал к оврагу, спрыгнул вниз. За ним радист и наводчик. По дну оврага мчались, как будто за ними гнались. Если у немцев есть рация, сообщат своим, организуют облаву. Немцы – службисты вымуштрованные, облаву или прочесывание организуют быстро. Надо как можно быстрее уйти из вероятной зоны облавы. Уже из оврага выскочили, по роще бежали. После стрельбы, когда обнаружили себя, скрываться не было смысла. Топали, хрустели сучьями, но мчались, пока старлей не прохрипел:

– Все, не могу больше, в боку колет.

– Привал, пять минут, – объявил Игорь.

Упал сам в траву, на часы посмотрел. От момента, когда побежали от пушки, прошло четверть часа. Смотреть на часы, засекать время уже вошло в привычку. Если немцы получили сообщение, объявили тревогу, только начинают садиться в машины. Командирам подразделений еще задачу ставят, кто и где должен занять позиции, куда двинуть цепь.

Это если все у немцев срослось. А если связи нет, у группы небольшая фора, что обнадеживает. Старлей старше всех в группе, хоть и не намного, да отвык кроссы бегать, ему хуже всех. Но доволен, по лицу видно. Задание выполнил, возвратится с победной реляцией.