Улеглись спать, место глухое, Игорь тоже спать улегся. На радиста надежды нет, лучше по привычке, вполуха, вполглаза дремать. Как рассвело, Игорь разбудил обоих.

– Пора перекусить и к аэродрому.

У наводчика лицо недовольное. Не выспался, видно. Ну так чужой тыл – не место для отдыха. Опять еда всухомятку, запили водой из фляжки. Игорь вел Воронцова быстро, конечную точку маршрута знал. На опушке остановились. Наводчик несколько минут приглядывался.

– Не вижу ничего!

– Там самолеты, две штуки, – ткнул пальцем Игорь. – Под маскировочными сетями.

Немцы проявили себя сами. Заработал мотор одного самолета, выпустив клуб дыма, потом второго.

Механики прогревали моторы. Непрогретый двигатель тяги не дает. Наводчик карту достал, отметку карандашом сделал. Лицо довольное. Считает – задание наполовину выполнено. Теперь только о зенитном прикрытии узнать и своим сообщить. Игорь про зенитки решил узнать сам.

Там осторожно надо, ящерицей. Даже если с ним случится что-нибудь, наводчик по рации сообщит, и осиному гнезду конец.

– Я пойду, разведаю, где зенитки, – сказал Игорь.

– А мне что делать?

– За немцами понаблюдайте. Где заправщик, где машина с боеприпасами.

Наводчик недоволен. Сержант ему, офицеру, задание дает. Ну подожди, сержант, вернемся в свое расположение, в рапорте он отметит недостойное поведение разведчика. Обернулся, а Игоря уже нет. Как ушел, наводчик не слышал. Только что рядом стоял и пропал. Игорь по лесу луг стороной обошел. Вчера в лесу он зенитки не видел. Стало быть, они с другой стороны луга. Им для обстрела нужен круговой сектор, в лесу такого нет.

А дальше ползком. Больше разведчиков в войсках не ползал никто, ну, может, саперы. Пехота на марше ходит, а в атаку бежит.

Благо костюм на нем маскировочный и, что особенно хорошо, совпадает с травой на лугу. А бывает – расцветкой выделяется. Копна сена небольшая сбоку луга, ближе к оврагу. Что ей тут делать? Сено свежее, не прошлогоднее, не высохшее. Крестьяне сначала покос сделают, высохнет сено, потом стогуют. А если сырое уложить в копну – попреет. Да и скотины у селян мало осталось. Что-то немцы изъяли, что сами съели, чтобы врагу не досталась. И деревня далеко.

Покосы делают и скирдуют недалеко от деревни, чтобы перевезти удобно, лошадей-то мало осталось. Отступающие части Красной армии лошадей, годных к службе, забирали как тягловую силу для артиллерии, обозов. Немцы предпочитали автотранспорт. Интересно Игорю стало, но к стогу не пополз, понаблюдать решил. Ждать долго пришлось, но все воздалось. Из-за стога немец вышел, в овражек спустился. Вот те на! Что ему у стога делать? К оврагу пополз, осторожно заглянул. Да тут немцев четыре человека. Сидят, двое в карты дуются, еще двое из котелков ложками черпают. Игорь до рези в глазах присмотрелся к нашивкам. На левом рукаве ваффензона, пониже локтя – овальная нашивка со свастикой, а в центре пушечный ствол, задранный в зенит. Опознавательный знак зенитной артиллерии люфтваффе. В вермахте зенитчики носили другой. Точно – зенитчики, а под стогом зенитка. Непонятный продолговатый ящик приметил возле одного из солдат. Панцерфауст? Зачем он зенитчикам? Отполз. Позиция одной зенитки ясна. Где вторая? Но сколько ни ползал, ни смотрел, выявить не смог. Вернулся к месту, где старлей ждал.

– Стог сена наблюдаете? За ним еще овраг неглубокий. Под сеном зенитка, а обслуга в овраге.

– Откуда выводы?

– На ваффензоне нашивка на левом рукаве, ствол пушки вверх направлен.

Старлей помолчал.

– А что такое ваффензон?

– Китель такой в люфтваффе. Разрешите вопрос?

– Давай.

– Какой-то узкий продолговатый ящик у них.

Игорь развел руки, показывая размер.

– Футляр для дальномера. Специальные наплечники есть, сам дальномер в виде круглой трубы. Без него по высотной цели стрелять бесполезно. Либо недолет будет, либо перелет по высоте.

– Возвращаемся?

– Да. Самолетов два, укрыты хорошо. Можно своим радио отбить.

Игорь шел быстро, Воронцов едва поспевал.

– Включай свою «шарманку»! – приказал радисту старлей. – Я пока кодовую таблицу достану.

Радист засуетился. Наконец и для него работа. Забросил на дерево провод, рацию достал из чехла, включил. Через минуту лицо его растерянным сделалось. Наводчик сразу радисту:

– Что?

– Рация не работает.

– Ну так делай же что-нибудь!

Радист заднюю крышку снял, осмотрел потроха. Упавшим голосом сказал:

– Лампа!

– Не мямли, четко доложи, – вспылил старлей.

Радист вскочил:

– Лампа накрылась. Видимо, от удара. Рация работать не может.

Воронцов не сдержался, выматерился.

– И что прикажешь делать? Весь наш переход зряшный?

Лицо радиста покрылось красными пятнами. Парень молодой, первое серьезное задание – и фактически провал, подвел всю группу.

Аэродром обнаружили, текст бы отбить и наблюдать, как его раздолбят!

Старлей был взбешен. Игорь трагедии не видел. Из любой ситуации должен найтись выход.

– Без паники только! – сказал он. – Давайте прикинем варианты. Наша задача была обнаружить, а летчики должны были уничтожить, так?

– Так, не тяни кота за хвост.

– Если связи нет и не предвидится, надо уничтожить самим.

– Ты думаешь, что говоришь, сержант? Тут рота солдат нужна, лучше с гранатами или взрывчаткой.

– За неимением гербовой бумаги будем писать на простой. Зенитка есть? Вот из нее уничтожим.

Воронцов посмотрел на Игоря, как на сумасшедшего. А радист с надеждой.

– Захватим зенитку. Знать бы только, как зарядить и где спуск.

– При зенитке расчет, сам говорил – четыре человека.

– Так это днем. Прожектора для ночной стрельбы нет. При зенитке на ночь наверняка одного часового оставляют. Остальные в землянке или палатке спят. Часового я сниму без шума и пыли.

Старлей задумался, потом безнадежно махнул рукой:

– Авантюра! Сами погибнем и дело не сделаем.

– Тогда я один пойду.

– Я с вами, – подал голос радист.

– Да, пойдешь! Под трибунал, когда вернемся! – недовольным голосом сказал старлей.

– Договорились, сержант! – обрадовался разведчик. – Под утро выходим. А сейчас провод сними и рацию прикопай.

– Сержант Катков! Кто вам разрешал командовать? Я доложу командованию! – вспылил Воронцов.

Катков вскочил:

– Слушай, старлей! Не хочешь помогать, сиди на лежке, не мешай. А командованию после возвращения можешь докладывать что хочешь.

Под утро, когда туман стал садиться, Игорь разбудил Степанцова.

– Эй, братуха, поднимайся!

Радист глаза потер.

– Ты хоть стрелять умеешь?

– Учили.

Ну да, сделал в учебке несколько выстрелов по мишени. Упор на радиодело делали. Радисты – не снайперы, их дело связь. Молча поднялся Воронцов.

– Я с вами. Но предупреждаю, в случае неудачи вся ответственность ляжет на вас.

– В случае неудачи все поляжем. О таком варианте не думали, товарищ старший лейтенант? Нас даже хоронить не будут, сбросят тела в овраг.

Все налегке. Рацию в чехле радист вчера закопал. Ножом, одолженным у Игоря, вырыл ямку, там и схоронил рацию. Сидоры у всех почти пустые, харчей осталось на сутки.

Шли за Игорем, гуськом, молча. На опушке Игорь сказал:

– Быть здесь, дальше я один. В случае удачи за вами вернусь. А в случае неудачи уходите. Повезет – перейдете линию фронта.

Радист задал вопрос:

– А как мы о неудаче узнаем?

– Услышите, стрельба начнется.

Игорь проверил, легко ли нож из ножен выходит. Сколько мог, в сторону поляны шел лесом. Когда он кончился, шагал, потом лег и пополз. Стог показался из темноты неожиданно, темным пятном. Игорь замер. Где часовой? Надо выждать, не может он стоять неподвижно долго, двигаться начнет. Минут через десять от стога отделилась фигура. Часовой приседания делать начал. Под утро прохладно, а ваффензон греет плохо. Игорь поближе подполз. Пока часовой упражнения для согрева делает, шорохов не услышит. Часовой стал трусцой вокруг копны бегать. Все, что железное на нем было, позвякивало – фляжка, карабин, еще что-то. Игорь, когда часовой скрылся из вида, метнулся к стогу, прижался спиной, выхватил нож. Когда часовой выбежал, шагнул навстречу, ударил клинком в сердце, еще раз сверху, над ключицей. Часовой не ожидал постороннего, даже испугаться не успел, рухнул. Игорь прислушался. Тихо, никто не обеспокоился. Игорь часового к оврагу за ноги подтащил, тело вниз сбросил. Потом побежал к лесу.