Мимо промчалась автодрезина. Такой мощный взрыв немцы не могли оставить без внимания.

Игорь путь перебежал, потом пополз. Уже в лесу встал во весь рост. Далеко на северо-востоке небо озарилось багрянцем. На разъезде пожар. Станционное здание горит или поезд? А впрочем – какая разница? Игорь влез на дерево, уселся на развилке двух толстых веток. Сверху обзор лучше, а если по следу разведчиков немцы пустят собаку с проводниками, он увидит их первым, успеет убить нескольких. При мысли о возможном преследовании разведчиков снял сидор, достал лимонку. Граната одна, надо использовать в крайнем случае. Знать бы еще – крайний он или нет?

Игорь посмотрел на часы. После взрыва прошло полтора часа. Если остался кто-то из группы в живых, уже должен подойти. Через несколько минут раздался шорох, на небольшую поляну вышел человек. Игорь решил сразу себя не проявлять. Темно, лица не видно, только темный силуэт. Человек уселся у дерева, скинул сидор, потом гимнастерку. Из брючного кармана достал индивидуальный перевязочный пакет, вскрыл, стал бинтовать предплечье. Значит – свой.

– Эй, кто там? Отзовись! – тихо сказал Игорь.

– Фу-ты, напугал! Катков?

– Он самый.

– Спускайся.

По голосу Игорь опознал Манкова. Игорь сбросил сидор, слез сам. Все же забираться на дерево легче, чем слазить.

– Помоги повязку наложить, зацепило меня.

– Парни целы?

– Не знаю. На разъезде все тихо, спокойно было. Парни взрывчатку к эшелону понесли. Все роли расписаны, без приказа исполняли. Через пару минут прожектор, прямо на нас. Парни – как на ладони. Я очередь по прожектору дал. Он погас, а по нам уже стрельба. С разъезда, из леса.

– Засада?

– Похоже.

– Стрелочник, сука!

– Не исключаю. Даже вероятнее всего. А потом взрыв. Или случайная пуля во взрывчатку угодила, либо Щукин сознательно заряд подорвал. Вагон в клочья, другие загорелись. Стрельба стихла. Видимо, от взрыва немцам тоже досталось, не ожидали. Я сюда пошел, к месту сбора.

– Неудачно. Из группы пока мы двое остались. Взрывчатки нет, минера нет и план накрылся медным тазом.

Манков молчал. Плохо ему сейчас. Сам ранен, парни погибли, чего уж себя надеждами тешить. А главное – задание провалено. А спросят с Манкова после возвращения. Игорь бы ему не позавидовал. Дальше сидели в молчании. Когда светать стало, Манков сказал:

– Все, никого не будет! Давай помянем парней.

Игорь достал из сидора зачерствевший хлеб, сало, рыбные консервы. Надо подкрепиться, идти далеко. Да и сидор легче будет. Манков достал фляжку, разлил по кружкам.

– Пусть земля пухом!

Выпил залпом, потом добавил:

– Это я виноват. Не доглядел, парней положил не за понюшку табака. Стрелочник, гад ползучий, понял, что мы замышляем, донес. И не говорил я ему ничего, по вопросам понял.

Игорь тоже водку выпил, да и было там всего сто пятьдесят граммов. За еду взялся. Голодным устанешь скоро, выдохнешься. Поев, поднялись.

Немцы могут устроить по светлому времени облаву, ночью не рискнули. Надо убираться с дневки. Манков по карте определился. Им теперь не от места посадки самолета к мосту двигаться, а на восток, расстояние короче. Лишь бы к своим выйти, а там уж доберутся. Вдоль железки и Минского шоссе идти опасно – патрули, кроме того, огромный город обходить придется, а это изрядный крюк. Держали направление на Узду, было такое большое село на развилке шоссейных дорог. И это для разведчиков удобно, путь к селу пролегал по лесу. Только у деревушки Прусиново пришлось узкую грунтовую дорогу пересечь. Но немцы уже не рисковали по лесам одиночной машиной передвигаться, дорога пустая, перебежали. К Узде вышли неожиданно. Шли по густому лесу, потом посветлело, они на опушке, село перед ними. Судя по карте, километров восемнадцать-двадцать отмахали.

– Катков, привал, передохнем маленько.

Манков в плохом настроении, хмур, удручен срывом операции. Да еще при ранении кровь потерял, ослаб. Игорю не говорит, темп держит, но видит Игорь – тяжело ему, дышит часто, лицо бледновато.

Игорь лег, ноги на дерево задрал, так быстрее отдохнуть получается. Манков спиной к дереву привалился, глаза прикрыл. Да похоже – задремал. Со стороны деревни, до которой сотня метров, едва слышны крики.

Игорь встал, присмотрелся. Два немца за курами гоняются, хохочут, весело им. А что это там? Игорь бинокль командирский из сидора достал, к глазам поднес. Из-за изгороди выглядывает нос бронетранспортера. Это был самый распространенный в вермахте полугусеничный Sd kfz 251/1. Экипаж – водитель и командир, вмещал двенадцать человек пехоты. В передней и задней частях открытого сверху кузова стояли пулеметы MG-34 или MG-42. Напоминал из-за наклонов брони гроб на гусеницах. При боевой массе в девять тонн мало уступал танкам по проходимости.

– Командир, броневичок наблюдаю, – подал голос Игорь.

– И зачем он тебе сдался? До своих доехать с шиком хочешь? Пустое!

– Командир, – повернулся к Манкову Игорь. – Задание мы не выполнили. Парней потеряли. А спросят с кого?

– По больным мозолям потоптаться хочешь? Давай! – Манков сплюнул.

– Э, командир! Не понял ты! Броневичок – это наш шанс выполнить поставленную задачу.

Несколько секунд Манков молчал, осмысливая услышанное. Потом оживился, приподнялся на локте здоровой руки.

– Подробнее.

– Наблюдал двух фрицев. Ножом обоих без шума сниму. Тогда броневичок наш. Дуем к мосту. У охраны пулеметы в гнездах и стрелковое оружие. Броневику обстрел из винтовок и пулеметов не страшен. А пушки у охраны нет.

– Размечтался! Ну сомнем, расстреляем охрану, дальше что? Взрывчатки нет.

– Направим броневичок навстречу поезду, чтобы столкновение на мосту произошло. У броневичка вес девять тонн. Как думаешь, командир, слетит паровоз с рельсов после такого удара?

– Вроде красиво получиться должно. Но я запрещаю.

– Это почему?

– Как командир имею право не отвечать. Но скажу. Тебя, дурака, жалко. Это раз. А второе…

Командир не договорил, остановился на полуслове. Но Игорь догадался.

– Свидетель нужен, чтобы подтвердить гибель группы в бою, а не по твоей глупости или предательству?

– Правильно понял. Не за шкуру свою боюсь, иначе в разведку не пошел бы. Впрочем, на фронте убить могут везде, даже ездового в тылу. За родных боязно.

Продолжать Манков не стал, но Игорь понял. Если Манкова обвинят в срыве задания и гибели группы, пахнуть может трибуналом, и хорошо, если в лагерь посадят, а не шлепнут. Тогда семье туго придется, могут репрессировать. Игорь просчитал ситуацию за пару секунд.

– Командир, поставленную задачу выполнить можно. Если сделаем, поможем фронту, солдатские жизни сбережем и себя реабилитируем. Да, бойцов потеряли, но задачу выполнили. Пожурят тебя, но ведь дальше передовой не отправят. А я вообще сбоку припека. Сержант, один из бойцов, какой с меня спрос?

– Что ты меня как девку уламываешь? Согласен. Ты аккуратненько деревню обойди, в конце концов на пузе оползи. Сколько немцев, какая техника. Вдруг, кроме бронетранспортера, танк есть? Шарахнет из пушки в корму, и конец планам.

– Понял, исполняю. Разрешите бинокль взять?

– Бери.

Пока Игорь говорил с командиром о повторной попытке уничтожения моста, перешел на ты. Теперь Манков дал понять, что он все же командир, а не сослуживец.

Игорь добросовестно деревню со всех сторон осмотрел. Где по опушке леса, где ползком, а где перебегая, как через грунтовую дорогу. Бронетранспортеров было два, оба радийные, судя по антеннам. Если один угонять, на втором надо вывести рацию из строя, иначе немцы сразу же своим стуканут. А уж дальше дело техники. Вышлют самолет-разведчик, засекут по бортовому номеру, расстреляют из пушек.

Но сколько ни смотрел, военнослужащих увидел только пятерых. По два человека экипажа с каждой бронемашины и один, наверное, командир группы. Надо с угоном поторапливаться. Чего немцам в задрипанной деревне долго стоять? Получат по рации приказ и двинут дальше. Два бронетранспортера могут вместить целый взвод. Был бы командир не ранен, всех пятерых можно было бы втихую вырезать. Экипажи в двух избах разместились, если до ночи не уедут, что очень нежелательно, выставят часового. Одиночку снять просто.