– Проверим.

Подполковник вызвал конвой. Игоря вывели. Он был шокирован, подавлен. Выполнял все указания майора и вдруг нате вам – предатель!

С Игоря сняли брючный ремень, обыскали, отвели в камеру. Хотелось спать, он улегся на топчан. Тут же заскрипел замок, вошел караульный.

– Арестованным лежать до отбоя не полагается.

Игорь встал.

– А кормить полагается?

– Я бы тебя, гада немецкого, шлепнул. А ты жрать хочешь.

– Я такой же немец, как и ты! – огрызнулся Игорь.

– На мне форма советская, ты на себя посмотри.

Караульный демонстративно сплюнул на пол и вышел. Игорь присел в углу на пол. Незаметно для себя задремал. Только вырубился, как замок гремит.

– На выход! Руки назад, шагай!

В разведотдел привели. В комнате подполковник и уже знакомые Саватеев и Жихарев. Игорь обрадовался. Сейчас все разъясниться должно. Офицеры посмотрели на него.

– Личность Каткова подтверждаем. Но у него было задание – перевести группу через немецкие позиции и назад. И форма на нем была наша.

– Что скажешь, Катков? Или как твоя настоящая фамилия?

Игоря как кипятком обдало, вспотел.

– Я ни в чем не солгал, все правда.

– Увести!

В камере снова в угол сел. Голова после бессонной ночи чумная, да еще встреча не радостная. Похоже – попал он в переплет. А если майор на связь не выйдет? Мало ли случайностей – батареи у рации сели, немцы радиста накрыли или самое худшее – убили.

Тогда и его шлепнут. И не сбежишь, камера без окон, стены бревенчатые, надежно все. А и сбежишь – куда податься? Искать будут. Но не к немцам же бежать? Голова не соображала, надо выспаться. Веки сомкнулись, Игорь медленно завалился на бок, уснул на грязном полу. В замке ключи загремели.

– Выходи оправиться!

Хоть Игорь арестованный, а порядки в камере армейские. Пока шел по коридору к туалету, увидел через окно в торце, что темно уже, вечер. Когда возвращался, попросил конвоира:

– Хоть воды дай.

– Сейчас ужин принесут.

Через время принесли миску перловой каши, два куска черного хлеба и жиденький чай, естественно, без сахара. Игорь есть хотел до колик в желудке, набросился. Каша на воде, пустая, единственное – горячая, как и чай.

Желудок на время успокоился. Игорь оперся на стену, стал припоминать события, анализировать – не допустил ли где ошибку? Если и были промахи с его стороны, то мелкие, незначительные, никак не способные повлечь фатальные последствия. Тем более арест был обиден. За что?

Майору по мере сил помог, документы доставил нашим. Благодарности не ждал, в армии с этим скупо, но и карцера тоже. Игорь решил не ломать голову, сейчас от него ничего не зависит. Хоть бы майору удалось выйти на связь, тогда с Игоря нелепые обвинения в измене снимут. Он улегся на топчан, уснул. Утром, после оправки и завтрака, как две капли воды похожего на ужин, его привели к подполковнику.

– Садись, пиши.

– Что?

– Все, что мне вчера наплел. Подробно, с момента выхода из наших траншей.

Игорь обмакнул ручку в чернильницу.

– Как озаглавить?

– Показания гражданина Каткова. Инициалы тоже, год рождения.

– Я не гражданин, военнослужащий, рядовой Катков. И показания писать не буду.

Игорь был готов писать пояснительную записку, объяснительную, но не показания. Тут уже следствием попахивает и трибуналом. Он отодвинул от себя стопку бумаги, встал.

– Конвой! – крикнул подполковник. – В камеру его, на воду! Посидит без еды, одумается!

Игоря снова завели в камеру. Он сел на топчан, провел по щеке ладонью. Щетина отросла, аж трещит под пальцами. Мысль мелькнула: какую статью ему впаяют? Измену Родине? Не изменял. Другие воинские преступления – дезертирство, неподчинение приказам командира, даже мародерство – вообще никаким боком не пришьешь.

Три дня караульный приносил ему только воду в котелке. В животе урчало, по ночам еда сниться стала. Но крепился. Не все ли равно, от чего сдохнуть – от голода или от пуль расстрельной команды? На четвертые сутки его снова привели к подполковнику.

– Садись и пиши.

– Не буду, – уперся Игорь. – Если статью пришить хотите и в трибунал, так хоть на душе легче будет, что понапрасну на себя не написал.

– Какой гордец! Ничего, пообломаем, не такие ломались.

Игоря увели в камеру. Как ни странно, снова стали кормить. Суп-баланда, каша, чай. Но какое-то время продержаться можно. Что беспокоило – не трогали, не вызывали на допросы. Игорь ногтем черточки на стене ставил, сколько суток он уже в узилище. Выходило, с сегодняшним днем одиннадцатые сутки. После обеда загремел замок.

– С вещами на выход! – распорядился конвойный.

Издевается, что ли? Какие у него вещи?

Знакомый кабинет, подполковник, а за столом – майор, которого он знал как Баумгартнера. Игорь по стойке смирно встал, доложил:

– Рядовой Катков!

Майор встал, обошел стол, обнял Игоря.

– Прости, что так получилось. Связи не было, немцы пеленгаторами засекли, радист еле ноги успел унести. Вот и держали тебя, пока я сам не выбрался.

– Разрешите во взвод идти?

– Присядь, у нас разговор долгий будет.

Игорь сел на стул.

– Должен сказать, что действовал ты как опытный разведчик, причем прошедший школу разведки. Со стороны заметно – небольшие помарки были, да это мелочи. В целом я доволен.

Игорь молчал, ждал продолжения. Обидно стало. А если бы майор не вернулся, его что – в расход пустили? Наверное, майор понял его состояние.

– Обиделся?

– Есть такое дело.

– Разведчик должен контролировать свои эмоции. Молод ты еще.

– Со временем этот недостаток пройдет, если доживу.

Офицеры засмеялись. Игорь уже догадался, о чем разговор будет. Состоялась как-то уже такая беседа.

– О чем думаешь? – спросил Игоря Самойлов.

– Не хочу.

Подполковник удивился.

– Чего не хочешь?

– А что вы мне предложить хотите. Скорее всего, в армейскую разведку. Если после каждого возвращения в камеру на воду – нет уж, лучше в дивизионке.

– Надо же, какой шустрый, просчитал! Ты еще всего не знаешь, а отказываешься. Отправим в школу, знаний поднаберешься. Майор говорит – у тебя прекрасное знание немецкого, редкое ныне качество. За два-три месяца человека не научишь так говорить. Тебе самая дорога в разведку.

В общем – вдвоем уламывали долго. Игорь устал, хотелось есть, отдохнуть, сдался – дал согласие.

– Давно бы так! – улыбнулся майор.

Он и в самом деле был майором, по крайней мере по погонам судя. А там – кто его знает. Сотрудники разведотделов могут иметь обозначения разных родов войск, звания на погонах, не соответствующие реальным.

– Бери в землянке свои личные вещи, переодевайся в свою форму. Времени даю – пятнадцать минут. Ехать пора, и так задержались.

Разведчики из взвода встретили радостно, удивлялись:

– Катков, где тебя три недели носило?

– Где носило, теперь нет.

Надо же, во взводе не был три недели, а казалось – вечность. Наскоро побрился, переоделся в свою форму. Была у него в запасе потрепанная. А то в немецкой, да в своем тылу, чувствовал себя неуютно, хотя во взводе никто внимания на вражескую форму не обратил. Глянул на время, если надо – подождут. Вскрыл банку ленд-лизовской колбасы.

– Парни, хлеб у кого-нибудь найдется?

Нашелся хлеб, водки в кружку плеснули. Не так Игорь собирался из взвода уйти, по-быстрому, толком не попрощавшись с сослуживцами. А пришлось. Майор уже ожидал его у черной «Эмки».

– Опаздываем, – недовольно поглядел на часы.

Игорь промолчал. Посидел бы майор на воде, а потом на баланде, сам бы поступил, как Игорь. Ехали долго, Игорь на заднем сиденье задремал.

В итоге оказался в учебном подразделении, принадлежавшем первому отделу разведуправления Генштаба РККА. Из всех прибывших он оказался единственным рядовым. Все с опытом полковой или дивизионной разведки, у многих награды на груди, разброс по званиям – от сержанта до лейтенанта. Однако в школе всем приказали спороть погоны и петлицы. Именовались курсантами. Для Игоря школа – уже повторение пройденного. И теоретические знания, и практические давались легко. Командование приметило старательного курсанта. Тем более из всей группы в тридцать человек он единственный свободно владел языком врага. Через четыре месяца выпуск. Игорю присвоили звание сержанта, направили в распоряжение разведотдела Западного фронта. Школа была не одна, в немецкий тыл с мая 1943 года по май 1945 года было заброшено 1236 разведывательных и разведывательно-диверсионных групп. Общей численностью более десяти тысяч человек. Группы комплектовались радистами из разведшкол, имевшими надежную радиостанцию «Север». Кроме того, группам придавались минеры. Еще в январе 1942 года для действий на зафронтовых коммуникациях врага был создан отдельный батальон минеров. Специалисты из батальона включались в группы диверсантов.