– Это ошибка! Зачем мне было убивать Арефьева?

– Разберемся. Обедать позавчера ходили?

– Мне ефрейтор обед в котелке приносил.

– А после обеда?

– Был здесь, на месте.

– Кто-нибудь вас видел после обеда на служебном месте? Например, офицер заходил, посыльный?

– Не помню…

Придется Федору опрашивать всех, с кем контактировал Турин. Про совещание у начштаба, понятно, можно пропустить. Много офицеров, начальников служб, и, как всегда перед наступлением, согласование действий. А вот все последующие действия и часы надо проверять. Если во время предполагаемого убийства у капитана не окажется алиби, его придется арестовывать и везти в отдел.

– Капитана караулить, – приказал Федор бойцам, – не давайте ему общаться ни с кем.

Ефрейтора он решил допросить последним, потому как других, о ком упоминал капитан, вполне может не быть на месте. Уже при выходе он приказал часовому:

– Никого не впускать и не выпускать без моего разрешения!

– Так точно!

– Где у вас МТО?

– Вон изба. Там еще полуторка стоит и броневик рядом.

Федор направился туда, сразу к начальнику. Уже привычным жестом предъявил удостоверение.

– Скажите, Турин был у вас позавчера?

– Был. Денежное довольствие выдал.

– Долго был?

– Где-то час, у нас личного состава немного. Долго ли деньги получить и расписаться?

– Спасибо. Не подскажете, где мне Егорова, начфина полка, найти?

– Метрах в ста отсюда, по правой стороне улицы, его изба. Там «Виллис» должен стоять, если не уехал.

«Виллис», ленд-лизовский вездеход, стоял на месте.

После предъявления удостоверения Федор спросил у Егорова:

– Скажите, Турин был у вас позавчера?

– Был.

– Во сколько он приехал к вам и как долго пробыл?

– Он приехал между десятью и одиннадцатью часами. А как долго? Минут десять… Попросил машину и уехал.

– Вы хотите сказать, что он уехал на вашей машине?

– Да, он иногда ее берет – когда своя в ремонте или еще что-то.

– Еще раз… Вы отдали ему ключи, и он уехал?

– Уехал. Разве я совершил что-то противозаконное?

– Нет, что вы, выручить сослуживца – святое дело… А когда он вернул вам машину?

– Да в этот же день, часа через три.

– И никаких объяснений? Ну, куда ездил…

– По служебной необходимости.

– Вы не обратили внимания, много он бензина из бака израсходовал?

– Понятия не имею. Вы подозреваете Турина в хищении и продаже бензина из бака машины?

– Боже упаси! Неужели СМЕРШ станет заниматься такой мелочовкой? Аварию кто-то совершил на похожей машине – со смертельным исходом.

– А, понятно… Но на машине повреждений нет, можете осмотреть.

– Давайте осмотрим.

Коли уж Федор выдумал версию про аварию, надо ее придерживаться.

Вдвоем они осмотрели машину, но Федор обнаружил только содранную краску на крыле, вероятно – от ветки дерева.

– Эти царапины раньше были?

– Я не приглядывался. Вроде нет…

– Как выглядел Турин, когда приехал? Я имею в виду небрежность в одежде… Может, выпивши был?

– Нет, он аккуратист. Всегда чисто выбрит, свежий подворотничок, сапоги надраены – смотреться можно. Отдал ключ, забрал вещмешок и ушел.

– Момент! Когда он брал у вас ключ от машины, вещмешок был?

Егоров задумался.

– Нет, не было. Я еще в окно видел, как он садился. Командирская сумка через плечо, как у всех офицеров, а сидора не было.

– Насчет вещмешка по приезде точно помните?

– Конечно! Забросил обе лямки на правое плечо и пошел.

– И он не был взволнован? Может, зол?

– Наоборот! Улыбался, даже насвистывал что-то. С ним это, кстати, редко бывает…

Как минимум три часа отсутствия, и возвращение с вещмешком… Подозрительно, и все в цвет.

Федор вернулся в финотдел дивизии.

– Турин, несколько вопросов: зачем вы брали позавчера машину у Егорова и куда ездили?

– По служебным делам, по полкам.

– Вы же говорили, что не отлучались никуда.

– Ну, отлучался… Но ведь это рядом совсем… Да и разве упомнишь каждую мелочь?

– Сколько времени вы отсутствовали?

– Час-полтора.

– Неправда. Егоров утверждает – три часа, даже с минутами.

– Он ошибается.

– Возможно. Что было в вещмешке?

– Не было вещмешка.

Егорову врать или специально оговаривать Турина незачем, а вот сам Турин солгал уже второй раз.

– Квартируете где?

– Изба по соседству с финотделом.

– Проводите.

Впереди, бок о бок, шли Федор и Турин, а сзади, на удалении в пять шагов, – оба бойца с автоматами.

Турин распахнул дверь в избу. На кухне, у плиты, с раскрасневшимся лицом хлопотала хозяйка.

– День добрый! С гостями? А у меня еще ничего не готово…

– А вы не торопитесь, – сказал Федор. – Где комната постояльца?

– За занавеской.

Они прошли туда. Усадив Турина на единственный стул, Федор обыскал комнату, причем сделал это очень тщательно, даже доски пола – под ними мог быть подвал. Или доски могли подниматься, а под ними – тайник…

Но – нет, ничего такого он не нашел. А без сидора с деньгами все его подозрения выеденного яйца не стоят. Федор чувствовал: Турин в убийстве замешан, но подозрения и интуицию к делу не подошьешь и трибуналу не покажешь как доказательство. И Турин это тоже понимает. На его физиономии Федор отчетливо видел язвительное выражение. Ага, опер, съел? А ведь отпустить придется, да еще с извинениями! Да только Федор упрям был и упорен в достижении цели.

– Охраняйте, – приказал он солдатам, – а я хозпостройки осмотрю.

Он вышел из дома – хозяйка во дворе сыпала нескольким цыплятам хлебные крошки.

– Хозяюшка, не помните случайно, постоялец ваш позавчера в какое время домой вернулся?

– У меня часов нет, точно не скажу. Но как обычно.

– В руках у него было что-нибудь? Скажем, чемодан, шкатулка, сверток?

– Чемодана не было, это точно. А вот вещмешок за спиной был. Его военные еще как-то смешно называют…

– Сидор?

– Во-во, сидор.

– А куда он мог деться, не приметили? На следующий день он унес его?

– Не, никуда не уносил. Я ведь все время в избе или во дворе, когда постоялец уходит или приходит. Я не работаю – негде. Огородом живу. Магазинчик в деревне есть, в нем соль, спички, мыло купить можно. А денег нет.

– До войны в колхозе работали?

– Ага, «Заветы Ильича» назывался. Во время войны, когда немцы подходить стали, председатель колхоза – как и председатель сельсовета – ушли. Документы пожгли. И теперь ни стажа нет, ни денег.

Лучший способ войти в доверие к человеку – разговорить его.

Они побеседовали еще минут пять-десять, когда Федор наконец решил задать главный вопрос:

– Постоялец ваш с вещмешком пришел, никуда его не уносил, и вы при доме постоянно… Мы все осмотрели, а вещмешка не нашли. Куда же он делся?

– О, милок! Дальше положишь – ближе возьмешь! Поговорка такая есть… На чердаке смотрели?

– А что вещмешку на чердаке делать?

Хозяйка наклонилась к Федору:

– Лазил он туда вечером, как раз позавчера. Честно сказать, я не видела, только вот лестница туда такая скрипучая… Ее еще муж покойный делал, лет двадцать назад. У нее вторая и четвертая перекладины высохли и скрипят особо. Я уже по звуку знаю.

– Посмотреть можно?

– За погляд деньги не берут, смотрите…

Федор обошел избу с тыла и взобрался по лестнице. На чердаке было темно, пыльно, паутина везде… Включил фонарик. Батарейка уже подсела, и фонарь светил тускло.

Осмотр начал с углов. Как во многих деревенских домах, на чердаке хранилась старая домашняя утварь. Федору приходилось перебрасывать ее с места на место. Поднялось облако пыли, Федор начал чихать…

Кропотливые поиски увенчались успехом: в дальнем углу, под слоем тряпья, обнаружился вещмешок. Подтащив его к слуховому окну, Федор развязал туго затянутую горловину. Вот они, улики! Пачки денег в банковской упаковке, и еще – платежка, расписка в получении. И везде фигурирует подпись Арефьева. Убитый начфин получал эти деньги, а не Турин. Теперь убийце не отвертеться. Улики стопудовые, по-другому не скажешь.