А риска хватало везде, даже на его теперешнем месте службы. Работа же оперативником доставляла ему удовольствие. Вычислить врага иной раз по небольшим зацепкам и взять, обезвредить – это ли ни высший пилотаж? Не случилась служба на границе, к чему он готовился, так это не его вина. Но служить хотел с полной для себя и страны отдачей.

Но попрощался Осадчий, несмотря на недовольство, тепло:

– Земля круглая, наркомат один, полагаю, встретимся еще.

– Надеюсь.

В казарме роты Федор собрал скудные пожитки в сидор. Потом пригласил командиров взводов, объявил им приказ о переводе. Повисла тишина. Все свыклись, сработались.

– Временно исполняющим обязанности командира роты назначаю командира первого взвода лейтенанта Ревякина. А кого утвердят – только начальство решит.

Сразу вопросы посыпались:

– А вы куда же, товарищ командир? На повышение?

– Пока на равноценную должность в Управление Особых отделов.

Командиры взводов переглянулись. Все были в курсе, чем там занимались. Федор к разговору подготовился, у старшины выпросил три бутылки водки, закуску. Утром отходную. Все же служили вместе в сложное время, рисковали. Расстаться сухими словами было как-то не по-человечески. Выпили, поговорили. Федор подсказал командирам, в чем подтянуться надо. Все, что он задумывал, сделать не успел. И уезжать жаль, свыкся с командирами и бойцами, а надо. Когда-нибудь такой момент все равно бы настал. Любой командир расти должен, если есть способности и желание. Даже рядовой мечтает стать сержантом, отделенным. А на войне люди «росли» быстро, если так можно сказать о карьерной лестнице. Была убыль командиров и бойцов вследствие боевых потерь, по болезни, ранению, переводу в другие подразделения. И не блат, не родственные связи продвигали, а личные свойства командиров. Кто смел, кто способен на неординарные действия, кто переигрывает врага, кто способен выполнить малой кровью подразделений трудный приказ, тот и продвигался. Особенно это стало заметно, когда командиры избавились от вмешательства политруков, стали проявлять инициативу. К началу сорок третьего года научились беречь людей, кое-какие тактические приемы переняли у немцев: обходы, клещи, котлы. Да и техники боевой, новых образцов, изрядно прибавилось.

Это в трудные первые месяцы войны не хватало всего: патронов, снарядов, топлива, медикаментов.

Федор помнил, как жаловался ему командир батареи:

– У меня лимит жесткий – четыре снаряда на орудие в сутки. Наблюдаю в бинокль скопление вражеской пехоты. Накрыть бы их массированным огнем, а нечем. Ситуация – хоть плачь.

Немцы, завязнув в кровопролитных боях, уже не лелеяли мечту о молниеносной войне. Теперь боевые действия шли на истощение ресурсов. Немцы, насколько это было возможно, усовершенствовали боевую технику. На основные танки «Т-III» и «Т-IV» навешивали бронированные экраны, устанавливали пушки длинноствольные, крупного калибра, но имеющие более высокую скорость снаряда. Но даже в таком виде они не могли дорасти до уровня наших «Т-34» и «КВ». Немецкая промышленность в спешке создавала толстобронные танки «Т-VI» «Тигр» и «Т-V» «Пантера». По традиции на их базе сразу создавались самоходные орудия.

Истребительная авиация немцев получала все более мощные моторы, улучшая летные характеристики. Только к лету 1943 года появились новые истребители «Фоке-вульф-190», хорошо вооруженные, но тяжелые, уступающие более легким советским в вертикальном маневре.

Состязались все: конструкторы, инженеры, – кто лучше и быстрее создаст боевую технику.

Не отставал военно-морской флот. На немецких подлодках появились шноркели, позволявшие идти под водой на перископной глубине под дизелями. Субмарины вооружались новейшими торпедами «Крапивник», беспузырьковыми и самонаводящимися. Корабли и подлодки оснащались шифровальными машинами «Энигма». Война способствовала прогрессу, как бы дико или странно это ни звучало.

Засиделись допоздна, спать легли поздно. Но утром Федор встал рано, побрился, привел себя в порядок. Рота, как обычно, построилась на развод караулов.

Федор нарушил обычный порядок.

– Бойцы! Меня переводят на другое место службы. Спасибо вам всем, что не подводили, служили честно, не боялись риска. Поверьте, я буду вспоминать вас, живых и павших в борьбе с врагом.

Рота, стоявшая смирно и в полной тишине, загомонила. Бойцы стали переглядываться, обсуждать новость.

– Разговорчики в строю!

Наступила тишина. Федор продолжил:

– Представляю вам исполняющего обязанности командира роты лейтенанта Ревякина. Не подведите. Напоследок прошу: не подставляйте голову под пули там, где не надо. Лейтенант, командуйте!

Ревякин начал развод караулов, Федор прошел в уже бывший кабинет, взял тощий сидор, обвел комнату взглядом. Закончился один период жизни, начинался другой. Будет ли он успешным?

До вокзала его подвезли на грузовичке. Федор сразу к военному коменданту станции.

– Казанцев? Случилось что? – вскочил комендант при виде Федора.

– В Москву мне надо, подсоби с поездом.

– Запросто. Через полчаса эшелон прибывает. Сам пойду к начальнику поезда.

Поезд прибыл немного раньше. Комендант фуражку надел, одернул китель.

– Идем.

Эшелон был с поврежденной, подбитой техникой, следовавшей для заводского ремонта. Сплошь платформы, только в середине состава теплушка для охраны. Договорились моментом. Ехать недалеко. Правда, поезд прибывал на грузовую станцию, а затем следовал на восток. Федор поблагодарил коменданта, влез в теплушку. Ехали в самом деле быстро. Эшелон воинский, на полустанках не стоял. Была лишь одна остановка, когда паровоз набирал воду.

Как только поезд остановился в Москве, Федор покинул теплушку. И почти сразу напоролся на военный патруль.

– Почему находитесь на станции? Предъявите документы.

Молодой младший лейтенант был строг. Однако, ознакомившись с документами, сменил тон.

– Мы вас проводим до остановки трамвая.

– Любезно с вашей стороны.

Москву Федор знал, но не эту, а современную. А в этом районе – на грузовой станции кольцевой железной дороги – не был никогда. Фактически Москва 1942 года заканчивалась за линией дороги. Это уже после войны расстроилась, захватывая все новые и новые земли. Федору лишь бы до центра добраться, до Лубянки. Там Управление, там кадровый отдел. С пересадками, но доехал.

Лейтенант на входе проверил документы.

– Подождите здесь.

Сверил его фамилию по списку, куда-то позвонил по внутреннему телефону.

– Ожидайте, за вами придут.

По лестнице спустился Светлов. Вот уж кого не ожидал встретить Федор на Лубянке по прибытии.

– Ты уже здесь? – удивился Федор.

– Прибыл третьего дня. Пойдем.

Сначала в кадры. Там старое удостоверение Федора забрали, сделали фото, выдали новый документ. Корочки со знакомой аббревиатурой «НКВД», а внутри, на правой стороне, – новое место службы.

– Все вещи с собой? – спросил Дмитрий, когда вышли в коридор.

– Все.

Коридор длинный, на полу красная ковровая дорожка. Зашли в кабинет этажом выше.

– Подождем, должен еще один человек прибыть, и поедем.

Федор вопросы не задавал, хоть и вертелись на языке. Не было принято проявлять излишнее любопытство в этих стенах, не приветствовалось.

– Дмитрий, так ты тоже перевелся? Ты же за военной контрразведкой числился?

– Числился, но все в прошлом. Отныне, как и ты, – в Управлении Особых отделов.

Федор задумался. По-видимому, у Светлова здесь, в наркомате, был хороший приятель, который покровительствовал, помогал, подсказывал. По возрасту они почти ровесники, но Дмитрий уже капитан. В военной контрразведке, на фронте, особенно в первые годы войны, быстро не продвигались, тем более Федор не слышал, что за Дмитрием числились громкие, результативные операции по раскрытию серьезных агентурных групп. И на подхалима он тоже не похож.

Не знал он тогда, что в Управлении Особых отделов служит близкий родственник Светлова, но имеющий другую фамилию. Подсказал вовремя – перетащить толковых сотрудников в УОО, на базе которой будет создан новый орган – СМЕРШ. А где опытные сотрудники, там и успех будет. На первых порах это важно.