Еще перед войной Старинов вышел с предложением обустроить базы для партизан и диверсантов. Для группы из десяти человек оборудовали землянки, сделали тайники с оружием, боеприпасами, продовольствием длительного хранения. Но потом начались репрессии тридцать седьмого года, военное командование почти полностью поменялось, а Сталин провозгласил идею бить врага на его территории. Сдуру все базы и тайники ликвидировали, хотя сейчас они могли очень пригодиться.

Но была у Старинова дельная мысль: в случае отступления наших войск он рекомендовал окруженцам не пробиваться к линии фронта, к своим войскам, попусту тратя силы и в стычках с немцами теряя людей, а создавать партизанские отряды, увеличивать их за счет местных добровольцев. Оружие же, боеприпасы и продовольствие отбирать у немцев. Обучить же военному делу новобранцев из гражданских вполне могут окруженцы. Зачем стремиться убивать врага именно на передовой, если он вокруг? Да, нет поддержки танков, самолетов, артиллерии. Но и линии фронта тоже нет. Нанесли удар по врагу, скрылись в лесах – и попробуй отыскать. Авиация и танки не помогут немцам уничтожать партизан, неизвестно, где они дислоцируются.

Федор об этом подспудно помнил. У человека в трудной ситуации из потаенных уголков памяти всплывают идеи, мысли, факты, которые сам человек вроде бы и забыл.

Конечно, оставаться на заставе и партизанить невозможно. С одной стороны река, не дающая возможности маневра, с другой – населенные пункты западников, недоброжелательно настроенных к советской власти. Да и немцы, зная о присутствии пограничников, рано или поздно найдут способ их уничтожить. Поэтому Федор решил ночью пограничников увести и сейчас мысленно прокладывал по карте маршрут.

Время над картой летело быстро. В какой-то момент Федор услышал, как оживились бойцы – это вернулся Федоскин, сгибаясь под тяжестью ручного пулемета и ящика с патронами. Сердце Федора сжалось от недоброго предчувствия.

К Федоскину подскочили бойцы, забрали ящик и пулемет.

Боец сразу подошел к Федору:

– Товарищ лейтенант!

Федор досадливо поморщился:

– Не тяни резину…

– Нет наших на левом фланге…

– Как нет? Ты же сам пулемет принес, патроны…

– Пулемет нашел, ящик на позиции, а погранцов нет. Следы борьбы на земле, кровь запеклась…

– И что, ни раненых, ни убитых?

– Никого.

– Следы не смотрел? Может, ушли куда?

– Никого нет. Местность там, сами понимаете, влажная. Наступишь – ямка, и через десять минут она уже полна воды.

– Ну не улетели же они?

– Гильз полно. Отстреливались – это точно…

Просто необъяснимое что-то. Единственное объяснение – как бы не националисты из местных ночью напали, вырезали спящих, а тела в воды Буга сбросили. Но в отделении не новички, должны были караул выставить. И еще загадка: если это местная банда, то почему пулемет не забрали, патроны?

Не мешкая Федор объявил общий сбор. На берегу остался наблюдатель, да еще Борисов по-прежнему находился на сосне.

Когда все собрались, Федор объявил о решении уходить отсюда, идти на восток, прибиваться к своим.

И тут воспротивился старшина:

– Я с заставы ни ногой! Меня государство сюда поставило, здесь мой рубеж.

– Армия отошла к востоку, – возразил Федор, – и пока не поздно, надо уходить. Немцы танки пришлют – что мы им противопоставим? Винтовки? Им по большому счету пока не до нас, они на восток рвутся. Надо пользоваться моментом.

– Не уйду. Оставьте мне патронов, если не жалко. И «максим» – все же казенное имущество.

– К «максиму» всего две ленты осталось.

Станковый пулемет Федор брать не собирался: слишком тяжел «максим», да и габариты велики. Но припрятали бы его надежно. А так у пограничников ручной пулемет есть, автомат, винтовки.

Уходили пограничники с тяжелым сердцем. Федор обернулся – старшина смотрел погранцам вслед. Таким он ему и запомнился. Больше Федор его не видел никогда.

Федор вел группу пограничников к Дубице. Дорога была знакомой, сколько раз он проезжал ее на лошади, на полуторке. Сейчас от машины – только обгоревший остов, а лошади разбежались.

К Дубице они добрались к вечеру. Федор разрешил бойцам отдохнуть, а сам вместе с Борисовым выдвинулся на опушку и поднес бинокль к глазам. Почему-то у него еще теплилась надежда, что комендатура ведет бой, что она не сдалась. Но надежды были тщетными, по улицам разгуливали немцы. Стояли машины, мотоциклы с колясками, бронетранспортеры. Немцы, как хозяева, заходили во дворы, выбивали двери. Слышались редкие выстрелы и визг собак.

– Что это они? Грабят? – спросил Борисов.

– Собак стреляют. Потом за людей возьмутся. Предателей много, укажут дома и квартиры, где партийный или советский актив живет.

Делать в Дубице было нечего. Пока еще было светло, Федор решил вести бойцов по узкой грунтовке на Отяты, затем Збураж и Малориту, держа курс на Дрогичин, Иваново, Пинск. Была дорога от Малориты на Кобрин, а дальше – на Ивановичи, Барановичи, Столбцы и Минск. Но это главное шоссе, и сейчас там полно солдат и немецкой техники. Соваться туда – самоубийство, а Федор хотел людей сберечь. Худо-бедно, а двадцать пять человек за ним, почти взвод. Все при форме, оружие сохранили, боеспособны. Такие, уже понюхавшие пороха, на фронте нужны будут.

Шли по лесу, пока окончательно не стемнело. Расположились у ручья. Есть нечего, но хоть воды напиться вдоволь можно, умыться утром.

Расположились кто где. Федор выставил караул, назначил смены. Без караула на привале воинской части никак, не туристы. Сам улегся под елью, на опавшей хвое. Мягко, а случись дождь – ель вымокнуть не даст, и росе утром осесть не позволит. Устал – больше морально, вымотался. Сон, однако, не шел, думы тяжкие одолевали.

Пройти до Пинских лесов и болот – там как раз между Пинском и Иваново или в районе Ганцевичей подходящие места есть, организовать партизанский отряд? Бойцы ядро составят, местные подтянутся. Не все немцев с хлебом-солью встретят, найдутся патриоты. Или все же на восток идти, к фронту? Решил – на фронте они нужнее. Красная Армия отступает, потери велики – как в личном составе, так и в технике. Пока из глубоких тылов поднимут свежие части, пока мобилизация пройдет, немцы времени терять не будут. С тем и уснул.

Под утро, когда на земле стало зябко, его разбудил караульный.

– Товарищ лейтенант, – шепотом, почти в ухо. Федор спросонья не сразу и сообразил, где он.

– Что?

– Голоса недалеко слышны, по-русски говорят.

– Пойдем, поглядим.

Русские – это хорошо. Немцы – враги, и если по-белорусски говорят, то еще неизвестно, враги это или друзья. Местные так рано по лесу шастать не будут, стало быть – пришлые.

Двинулись на голоса. Говорили тихо, но в утреннем лесу, где тишина полная, звуки разносились далеко.

За деревьями были видны несколько фигур. Не гражданские – форма цвета хаки. Значит, свои.

Федор поправил автомат на груди и шепнул караульному:

– Сбоку зайди, подстрахуешь.

Сам кашлянул – не хватало еще, чтобы от неожиданности по нему выстрелили.

Голоса мгновенно стихли и явственно послышались щелчки затворов.

– Не стреляйте, я свой! – Федор вышел из-за деревьев.

Трое в армейской форме, в руках оружие сжимают. Одного Федор узнал сразу.

– Варнава, ты?

– Погранец! Ты как здесь?

– Тебя искал – должок вернуть, – пошутил Федор.

– Пол-литра сейчас бы пригодились!

Обстановка разрядилась, и военнослужащие опустили оружие.

– Один? – спросил капитан. Это был Алексей Петрович, из инженерного полка – тот, что десять дней назад дал Федору противопехотные мины.

– Не, с бойцами заставы.

– Пригодились «сюрпризы»?

– Еще как!

– Надо же! А все запасы полка в крепости так и остались.

– Как вам удалось из крепости вырваться?

– В городе мы были. Как обстрел крепости начался, я туда было рванул. Какое там! Взрыв за взрывом, близко не подойти. А по мосту уже немцы на мотоциклах. Кое-как ушел… Вот, товарищей по несчастью встретил.