– Иванов, за мной.

Поползли к костёлу. Илья внутри включил фонарик. В синем свете на лестнице два трупа видны. Илья у обоих убитых документы забрал, снял оптику с винтовок, благо прицелы быстросъёмные, инструменты не нужны. Прицелы цейсовские, в кожаных чехлах. Илья отдал их Иванову.

– Головой отвечаешь.

Прицелы, личные документы нужны, чтобы подтвердить командованию выполнение задания. Вот теперь – к своим. Иванов сползал за Гавришовым и сидорами, потом всей группой к траншее. То ли дежурный пулемётчик наших стрельбой донял, то ли другая причина была, а наши открыли огонь из миномётов, причём сто двадцатых, по немецкой передовой. Взрывы один за одним и без перерыва около получаса. Немцы в блиндажи попрятались, какое-никакое, а укрытие. Как только взрывы прекратились, Илья скомандовал:

– Бегом!

Ещё дымились воронки, сильно пахло сгоревшим тротилом. Разведчики промчались к траншее, перескочили через неё. Заграждения из колючей проволоки разрушены. Полсотни метров проскочили за секунды, потом по сигналу Ильи залегли.

– Гавришов, давай вперёд.

Тут уже минное заграждение могло быть. Гавришов – бывший сапёр, пальцы чуткие, каждый бугорок перед собой прощупывает. За ним, почти упираясь в подошвы его сапог – Иванов, замыкающим – Илья.

Уже на средине нейтральной полосы встали. Командир сапёрной роты клятвенно божился, что наших мин нет. Да и кто будет ставить, если готовится наступление? Минные поля ставят как оборонительную преграду, сдержать противника на подступах к своим позициям.

Всё же идти легче и быстрее, чем ползти. Правда – опаснее. В любой момент можно получить случайную пулю. Немецкий пулемётчик, чтобы не уснуть, дать о себе знать командиру своей роты, даст очередь. Хорошо, если в стороне пройдёт. Сколько нелепых смертей Илья на фронте видел. Впрочем, убитому всё равно, нелепая, случайная смерть была или целенаправленная.

Вышли удачно, на позиции своей дивизии, даже командир роты знакомый. Часовой разведчиков к нему в землянку провёл, положено так. Пехотный старлей лицо ладонями потёр, отгоняя остатки сна.

– А, лейтенант! Не повезло?

– Почему?

– А «язык» где?

– У нас другое задание было. Снайпера убрать.

– И?

– Уничтожили пару. Забрали личные документы и прицелы.

– Да ну! Это дело обмыть надо. У меня за неделю он убил двух командиров взводов и пулемётный расчёт.

– Не могу, мне ещё к начальству на доклад.

– Плевать. Они в окопах не сидят, подождут ещё.

Старлей из фляжки разлил водку по жестяным кружкам, ножом ловко вскрыл банку американской колбасы, хлеб нарезал.

– За добрую весть, хлопцы!

Чокнулись, выпили. Горло обожгло. Во фляжке не водка была, а настоящий бимбер, польский самогон. Да крепкий, зараза! Не спирт, но гореть точно будет, градусов наверняка больше семидесяти. Илья ножом консервированную колбасу на хлеб уложил, закусил, отдышался. Крепок самогон, аж слеза пробила. Сразу аппетит проснулся, вместе с разведчиками банку опорожнили. В голове хмелёк, а старлей ещё собирается налить. Илья ладонью кружку прикрыл:

– За угощение, земляк, благодарим. Но меру знать надо.

– Как знаешь, чтобы без обиды.

– Какая обида, спасибо!

А дальше пешком к штабу дивизии. Командиры отдыхают. Илья с разведчиками в расположение роты, дежурному наказал разбудить в шесть. Спать оставалось всего три часа, но голова посвежела. Утром в порядок себя привёл, с трофейными документами и двумя прицелами к командиру роты. Доложил, в доказательство выложил на стол «зольдатенбух», солдатские книжки и прицелы.

– Молодец, Сафронов! Свободен! Пока.

И поднял палец вверх. Илья успел позавтракать, соскучился по горячей еде. А его уже в штаб дивизии вызывают. Комдив доволен, что снайперскую пару уничтожили. И, как обещал, вручил орден Красной Звезды. Это потолок, максимум, чем мог наградить комдив. Другие ордена, статусом выше, уже командарм вручает или командующий фронтом.

Командир разведроты собрал командиров взводов, соорудили немудрёный стол, обмыли орден. Всё же не часто ордена вручают.

– Желаю тебе, Сафронов, чтобы живой остался и к концу войны на груди иконостас был, – пожелал командир роты.

У Ильи уже второй орден и две медали. Впрочем, в разведке медалями не удивить, у многих рядовых награды есть. Видно, есть Бог на свете, и дошли до него пожелания командира роты. Через два дня нужно ему было к передовой. От ремонтной роты к передовой танк шёл, ИС-2. Тяжёлый, мощный, не уступающий в бою «Тигру». Командир танка, бравый младший лейтенант, со знаком «Гвардия» на комбинезоне, пригласил подбросить. Илья за башней уселся. Трясло здорово, потому устроился на брезенте, которым моторный отсек укрывают на стоянках. Брезент свёрнут в тюк, привязан. ИС-2 по сравнению с Т-34 тихоход. Но всё же минут через двадцать добрались почти до передовой. Оставалось немного, танк вправо повернул, там капониры были для техники. Выстрела Илья за рёвом двигателя не услышал, то ли 88-мм зенитка стреляла, то ли «Тигр», у него такое же орудие. И бронепробиваемость у пушки была очень хорошей, танк Т-34 с двух километров подбивал с первого выстрела. ИС-2 имел броню на башне и лбе корпуса толще, чем на нашем среднем танке. Снаряд ударил по броне башни, вырвав кусок стали, образовав приличных размеров выщербину. Звук от попадания снаряда по броне был, как будто кувалдой по железу ударили. Илье повезло, снаряд ударил в полуметре от него, осыпав мелкими осколками оторвавшейся брони, которые посекли гимнастёрку и пилотку, даже раскровянили ухо. Он тут же с танка спрыгнул, причём на правую сторону от него, прикрываясь корпусом танка от немецких позиций. Башня ИС-2 стала поворачиваться. Наводчик и командир сейчас искали через прицел и приборы наблюдения того, кто стрелял. Похоже, нашли. Из пушки вырвалось пламя, Илью сбило ударной волной, уши заложило от грохота. На ИС-2 пушка огромной мощности, чтобы уменьшить откат, стоял дульный тормоз. Он поглощал часть энергии, но направлял часть пороховых газов в стороны. Для десанта однозначно плохо, могли быть контузии. А ещё дульные тормоза сильно демаскировали, поднимая с земли тучу пыли, затрудняли повторный выстрел. На ИС-2 пушка 122-мм, пробивала броню «Тигров» и «Пантер» с любого ракурса с двух – двух с половиной километров. Единственно, чем ИС-2 уступал «Тигру», так это в скорострельности. «Тигр» делал 5–6 выстрелов в минуту, потому что патрон унитарный был, снаряд и гильза соединены. Заряжающему на ИС-2 сложно. Заряжание раздельное. Сначала в казённик заряжается снаряд немалого веса, потом гильза с порохом. Зато, даже если снаряд ИС-2 не пробивал башню «Тигра» из-за большой дальности, он её срывал и отбрасывал. А у «Тигра» башня весила больше одиннадцати тонн.

Танк выстрелил ещё раз. Илья успел открыть рот, чтобы не лопнули барабанные перепонки. Тогда глухота и из разведки спишут, глухим там не место. Через минуту открылся башенный люк, по пояс выбрался командир.

– Лейтенант, живой?

Не ожидая ответа, танкист нагнулся, осмотрел броню башни, зачем-то поковырял пальцем выщербину от снаряда, ухмыльнулся:

– Была бы тридцать четвёрка, уже горели бы вовсю. А сейчас он горит.

Илья слышал танкиста, как сквозь вату, приглушённо, всё же по барабанным перепонкам ударило здорово. Он поспешил отойти от танка, вдруг немцы захотят поквитаться за свой сгоревший танк и пальнут в ИС?

Несколько дней слышал плохо, переспрашивал, если его о чём-то спрашивали. Хорошо, что разведчики в поиски или рейды не выходили, слух восстановился постепенно.

Немцы несли огромные потери, в первую очередь в людях. Стали активно пополнять ряды вермахта и СС из числа жителей других государств. Войска СС всегда были образчиком чистоты нации, туда отбирали не только по членству в НСДАП, но и по физическим критериям, должна быть правильная, арийская форма черепа, голубые глаза, светлые волосы. О членстве в НСДАП поляков, французов и прочих национальностей даже и думать не могли. Но времена переменились, на фронте против дивизии, где служил Илья, части вермахта сменила дивизия СС, набранная из бельгийцев и французов. Конечно, из тех, кто разделял националистические идеи фюрера. Для переводчиков проблема, взятые разведчиками «языки» не все владели немецким, только уроженцы Эльзаса и Лотарингии. По боевой подготовке настоящим эсэсманам уступали, а по жестокости, пожалуй, превосходили. В наших войсках эсэсманов ненавидели, в плен не брали. Если только «языком», так и то для сбора информации, потом расстреливали в каком-нибудь овраге. Своеобразный ответ немцам. Ведь они уничтожали среди русских пленных комиссаров, командиров, евреев.