– Задержанным сахар не положен.

А у Ильи аппетит пропал от напряжения. Однако взял себя в руки. Должны же разобраться! Начал есть через «не могу». Не зря говорят – аппетит приходит во время еды. Съел кашу, попил горячего чаю. У чая одно достоинство – горячий, а вкуса заварки не чувствуется. Улёгся на топчан, обдумать своё положение. Сразу загремел замок, открылась дверь, конвойный сказал:

– Днём лежать не положено, за нарушение – карцер.

– Испугал ежа голой ж…! Карцер всяко лучше, уж безопаснее, чем на передовой.

– Я командиру взвода доложу! – пригрозил боец.

– Валяй.

Илья начал каждый свой шаг при выполнении задания анализировать. Пожалуй, придраться можно к двум эпизодам. Первый – убийство агента, но тот сам напал с топором. Не окажись у Ильи ножа, сам был бы убит. И вторая оплошность – к радисту пошёл в паре с железнодорожником. И неважно, что Филимонов знает «Андреева»: если бы за одним агентом велась слежка, то под «колпак» или наблюдение контрразведки попал и второй. Правилами пренебрегать нельзя, они написаны кровью.

На следующий день последовал ещё один допрос, и снова с деталями. Подловить на неточностях хотят, догадался Илья. А зачем ему врать, какой смысл? Мог бы сказать, что встреча с агентом прошла хорошо, поди проверь.

Встречи с руководством прекратились. Неделю Илья сидел в камере, гадая о своей будущей судьбе. Спишут в пехоту? Или передадут в трибунал? Так было бы за что! В общей сложности получилось десять дней отсидки. Чем не отдых? Кормёжка по норме для бойца РККА, никаких нарядов, выходов в поиск. Отоспаться успел и морально себя подготовить к любому исходу. Откуда ему было знать, что произошла реорганизация службы и разведуправлению Красной армии запретили заниматься агентурной разведкой, передав её в ГРУ?

Илью просто выпустили из камеры. Конвойный сказал:

– Велено тебя выпустить. Возвращайся в свой взвод.

Удивился Илья, так ведь по поводу освобождения нежданного-негаданного жаловаться не побежишь, свобода всё-таки! Личные документы получил, в свою форму переоделся. После раздумий решил – зря он во фронтовую разведку подался. Перспективы серьёзных заданий прельстили! В полковой или дивизионной разведке куда лучше. Рейды неглубокие, взял «языка» и назад. Нет подозрений неизвестно в чём, камеры. Обстановка более доверительная, если можно так охарактеризовать такое серьёзное подразделение. Если в дивизионке у него были приятели, то во фронтовой разведке не сошёлся ни с кем. То ли времени после спецшколы мало прошло, то ли другие обстоятельства помешали.

В разведотделе второе отделение по работе с агентурой прикрыли. Зато штат отделения на диверсионную работу переключился. Первым заданием было уничтожить топливохранилище под Золотухино. Определили группу в четыре человека, куда попал и Илья. Старшим – лейтенант Архангельский, ещё один – спец по минно-подрывному делу Фуников, Илья и Лощилин, оба больше как носильщики, поскольку оба несли в «сидорах» взрывчатку. Фуников – продовольствие и взрыватели. Вместе держать взрыватели и взрывчатку нельзя: случись неприятность, скажем, случайная пуля во взрыватель угодила, не произойдёт большого взрыва. Если взрыватель сработает, может оторвать палец, ежели в руке держишь, но не убьёт. Взрыватель – предмет нежный, не любит падений, нагрева. А тротил как дрова. Можно уронить, можно настрогать и печь-буржуйку им топить, что на фронте зимой делали. Тротилу для взрыва нужна инициация взрывателем, тогда он страшной силой разрушения обладает. У каждого – Ильи и Лощилина – по тридцать брусков тротила в «сидоре», груз изрядный, поскольку ещё здесь и боеприпасы. Пара лимонок на поясе вместе с ножом. У всех разведчиков часы, у лейтенанта ещё компас и карта. Лощилин сказал Илье, что лейтенант уже не один раз в немецкий тыл ходил, и удачно. Перед выходом группы на задание не брились – примета плохая. Передвигаться предстояло скрытно: сдали старшине роты награды, у кого были, личные документы. Илья несколько раз задавался вопросом: почему наши разведчики личные документы и смертные медальоны сдают, а немецкие – нет? И не мог найти ответа. Того же немца в случае гибели по документам или железному жетону с номером опознать можно, а советский разведчик пополнит списки без вести пропавших.

Как стемнело, вышли к передовой. Попрыгали и за бруствер на нейтралку поползли. Архангельский заранее с сапёрами говорил, с полковыми разведчиками. Уверили, что минных полей нет, на этом участке фронта не немцы оборону занимают, а румыны, которые службу несут спустя рукава. Сначала всей группой шли, нейтральная полоса в этом месте около километра, потом легли и поползли. Впереди сапёр на всякий случай. Добрались до траншеи, почти до бруствера, метра три осталось. Полежали, вслушиваясь. Тихо. Архангельский было руку поднял, чтобы разведчики траншею преодолели, как Илья поднял кулак: «вижу или слышу опасность». На самом деле опасность он учуял. Наши бойцы на фронте одеколона не имели никогда, командиры, да и то не низового звена, а уровня комбата иной раз, если повезло, могли в Военторге купить флакон «Тройного» или «Шипра». А вот немцы или их союзники одеколоном пользовались. Илья этот запах учуял. Обычно запах чувствуется за два-три метра, стало быть, противник совсем рядом. Илья не курил, как и многие в разведке. У курящих обоняние хуже. Тихарились минут десять, потом раздался вздох совсем рядом и шаги. Видимо, часовой стоял в траншее напротив группы. Вздох и шаги слышали все разведчики, глухих в разведку не брали. Перебрались через траншею, ползли двести метров до второй линии обороны. Её минули быстро и благополучно. Отошли немного – и по роще бегом. Надо было до рассвета отойти от передовой как можно дальше. На первом же привале лейтенант спросил у Ильи:

– Ты как часового почувствовал?

Видимо, вопрос интересовал всех, разведчики головы повернули.

– По запаху. Румын или немец одеколоном пользовался. А он запах на два-три метра даёт.

– Тьфу ты! Я даже не принюхивался, – подосадовал командир.

– И я тоже, что я пёс, что ли! – поддержал лейтенанта Лощилин.

– Пёс, не пёс, а опасность единственный Сафронов унюхал, за что ему благодарность. Отдохнули? Подъём!

За ночь километров двадцать преодолели. К утру, когда темнота сереть стала, подыскали укрытие – разрушенный бомбой дом. Стоит на отшибе у деревни Пересуха. Кирпичный, что в деревнях редкость. Двух стен, как и крыши, нет. Зато подвал целый и сухой. Один из разведчиков наверху, в развалинах, дежурил, пока остальные отдыхали. Наверху ветер злой, холодный, в подвале тихо. Лейтенант фонарь зажёг, определился с местоположением. Бойцам не впервой спать на голой земле. Вещмешок под голову, и через несколько минут все в отключке. Всем хорош подвал, изъян один, но крупный – выход единственный. Если караульный заснёт, всю группу можно взять или уничтожить легко. Брось в подвал гранату, и дело сделано без потерь. Понимали все, поэтому караулы несли ревностно. От одного зависели все. За день по очереди отоспались. Как стемнело – в путь. До деревни Революционное – пятнадцать километров, потом немного больше до Боёво, а ближе к утру вышли к северной окраине села Золотухино. Село большое, на реке Снове стоит, и есть железнодорожная станция на Поныри, а ещё к селу сходятся четыре автодороги. В таких населённых пунктах удобно устраивать базы снабжения – продуктовые, боепитания или, как сейчас, топливная. Подыскали удобное место на удалении в пятьсот метров от села, в заброшенной сельской кузнице. Их в сёлах или деревнях не ставили во избежание пожара, всегда в некотором удалении. Один из разведчиков – караульным, другие отдыхать. Как полностью рассвело, командир на чердак забрался, стал в бинокль наблюдать. Немцы начали движение в селе после восьми утра, после завтрака. Сначала прошла пешая команда в десяток солдат, потом в том же направлении проехал бензовоз. Лейтенант следил за машиной, но бензовоз скрылся за домами. Через некоторое время проследовала автоколонна из бензовозов, а через час проехала назад. Машины шли тяжело, явно с грузом. Досадно, что нефтебаза оказалась в том секторе села, который не виден от днёвки разведчиков. Когда разведчики сели обедать, лейтенант рассказал о наблюдении. Выход был один: или всей группой перебазироваться, или высылать наблюдателя к утру поближе к западной окраине. Наблюдателю туго придётся – там река и железная дорога, местность открытая, укрыться сложно. Но проще это сделать одному, чем группе. Пока обсуждали, каждый высказывал своё мнение, а решение принимал командир группы, и тогда оно должно было исполняться неукоснительно. Лейтенант выбрал одного наблюдателя, и выбор пал на Илью. Идти днём опасно: охрана есть на нефтебазе и на железнодорожной станции, могут засечь.