– Уже. До встречи.

Значит, на самом деле фальшивку печатают там. Матвей устроил «летучку». Главный вопрос – где и как брать Самохвалова. Лучше всего бы в типографии, с поличным. Но когда произойдет передача – в полночь, утром? И было бы отлично прихватить сразу обоих. Но сомнительно, что будет директор. Скорее всего, кто-то из рабочих или кладовщик. И пакет бумажный может выглядеть невинно, из толстой оберточной бумаги, перевязанный бечевкой, с приклеенной биркой – «квитанции по оплате потребленных услуг жилищного товарищества». Тираж 1000 экземпляров. Или что-то в этом роде, чтобы не привлекать внимание. Не может быть, чтобы фальшивомонетчики не учли печальный опыт утраты. Лишних людей привлекать опасно, поэтому будут прежние. Раз не было шума, арестов, обысков, стало быть, типография вне подозрений. На месте фальшивомонетчиков Матвей бы подождал подольше – месяц, два. А эти торопятся. Неужели наметили какую-то аферу и нужна крупная сумма наличности? Подделки высокого качества и кто их получит оптом, к экспертам не побежит. Посмотрит на свет, помнет. А нужна сильная, не менее двадцатикратного увеличения лупа и знания – где и какие тайные знаки на купюре искать.

Вообще за типографиями должна присматривать милиция, чтобы не печатали непотребное. В первую очередь опасались идеологически вредной продукции. Милиция проверяла, но не чаще раза в месяц, ей хватало забот по борьбе с преступностью, беспризорниками.

После обсуждения решили брать с поличным, если будет в руках у Самохвалова пакет, сумка, чемодан. Заранее подготовиться – машина для арестованного, свидетели. Потому как где их ночью найти? И перекрыть все возможные пути бегства. Сил личного состава отдела должно хватить. А еще не хотелось делить на завершающем этапе славу разоблачения и ареста с другими отделами. Известное дело, всякая удача имеет много отцов, а поражение – всегда сирота.

Матвей еще раз посетил район типографии, прошелся по соседним домам, зашел в парадные. В отличие от многих городов, подъезды имели второй выход, а то и «черный ход» для прислуги. Строились доходные дома давно, полвека, а то век назад. Ныне прислуга отменена, потому как дворян и зажиточный класс вывели подчистую. Логика у большевиков, по мнению Матвея, извращенная. Боролись против бедности, а вывели богатых. А бедных стало только больше. Так еще и народу столько положили не за понюшку табаку. Кроме парадных с двумя выходами, для Петрограда характерны дворы-колодцы, причем проходные. Зашел с одной улицы, а вышел на другую. Иной раз дворы соединяются между собой причудливым образом, можно пройти квартал, не выходя на улицу. Для местных иной раз удобно. А еще гопники широко пользовались. ГОП – бывшее Государственное общество призрения, было организовано для беспризорников, коих после войны и революции развелось много. Привычки они менять не собирались. Ночью отсыпались в бывшей гостинице «Октябрьская», отведенной для ГОП, а днем воровали и грабили, доставляя гражданам и милиции хлопоты. Причем располагалось ГОП в центре города, в двух шагах от Николаевского, переименованного в Московский, железнодорожного вокзала, совсем недалеко от типографии.

Но все предусмотреть не получалось, накладки случаются часто, только разные по значимости. Матвей в кабинете находился, принимал звонки от сотрудников. Не везде были телефоны-автоматы, иной раз телефонировали из учреждений, говорили завуалированно.

В шесть часов вечера закончился трудовой день. На улицах сразу многолюдно стало. Отзвонился Вяткин.

– Объект закончил работу, вышел, следую за ним.

Матвей даже ответить не успел, Вяткин дал отбой. Видимо, боится упустить Самохвалова. Еще через час звонок.

– Объект выпил кружку пива и пришел домой, свет в комнате зажегся.

Похоже, встреча с Федоскиным назначена на более позднее время. С одной стороны, в типографии будет меньше работающих в ночную смену, меньше прохожих на улицах. С другой – сам будет заметен.

Около полуночи еще звонок.

– Объект вышел из дома.

– Следуй в отдалении.

Матвей на завершающем этапе, как он полагал, решил присутствовать сам. Время позднее, общественный транспорт не ходит – трамваи или автобусы. Но у него служебная машина – «Рено», еще из гаража морского экипажа. Подъехал к типографии, но сзади, не на Гончарной улице, а на Полтавской улице машину оставил. Иначе будет в глаза бросаться. Недалеко от типографии сотрудник в куртку кутается.

– Не выходил?

– Нет еще.

Прошло несколько минут. И вдруг события стали разворачиваться стремительно. Из дверей типографии вышел Самохвалов с увесистым саквояжем. Такие до революции любили носить доктора и коммивояжеры. Вес выдавал себя асимметрией тела, Самохвалов старался отклониться в другую сторону от саквояжа. Он махнул рукой, немного поодаль заработал мотор, зажглись фары, и к Самохвалову подкатил автомобиль. Фальшивомонетчик довольно быстро уселся на заднее сиденье, и автомобиль тронулся. Все произошло за секунды.

– Уйдет! – заскрипел зубами оперативник Филков.

– За мной!

И бегом Матвей помчался к машине. Мотор еще не успел остыть, завелся моментально. Рядом с Матвеем на переднее сиденье уселся Филков.

Матвей включил фары, передачу и рванул за машиной Самохвалова. Но какое-то время отставал, машина фальшивомонетчика имела фору в полминуты. Выручило то, что движения на улицах почти нет. Редкие машины и пешеходы не создавали помех. Матвей выжимал из мотора все, дистанция медленно сокращалась. Видимо, Самохвалов заметил преследование. Его машина сделала резкий поворот с Лиговского проспекта в Кузнечный переулок и через пару минут поворот налево на Владимирский. У Самохвалова машина явно мощнее и шофер опытный, хорошо знающий город. Правый поворот, очень крутой, машина Самохвалова встала на два левых колеса. Еще немного и перевернулась бы. Проскочили Семеновский мост, повернули на Садовую улицу.

– Филков, стреляй по колесам! – приказал Матвей.

Опасался Матвей, что еще немного гонки и мотор старенького «Рено» сдаст. Было бы обидно провалить операцию. Проскочили Гостиный двор. Филков высунулся почти по пояс, вскинул револьвер. Бах! Бах! Бах! Три выстрела подряд. Преследуемая машина вильнула, шофер попытался вырулить, но пробитое заднее левое колесо не дало, машину занесло, и она правым бортом ударилась о фонарный столб на углу Садовой и 25 октября, бывшему Невскому проспекту. Филков и Матвей выскочили из машины, подбежали к аварийному автомобилю. Шофер и Самохвалов оба живы, но в шоке. Самохвалов на заднем сиденье ухватился за саквояж мертвой хваткой. Когда Матвей попытался отобрать саквояж для осмотра, это не сразу удалось. Матвей отщелкнул оба замка, раскрыл. Вот они, свеженапечатанные купюры! А к машине уже бежит постовой милиционер. Матвей сразу представился:

– ОГПУ, Митрофанов. Найди, старшина, двух свидетелей. Надо протокол изъятия подписать.

А шофера, чтобы в суматохе не сбежал, приковали наручниками к рулю. Нормы, прописанные в законах, надо соблюсти. Самохвалов может нанять толковых адвокатов, те будут цепляться за любые шероховатости. В царское время была состязательность сторон, ушлые адвокаты, вроде Плевако, могли выиграть процесс, освободив подследственного от обвинения либо сильно скостить срок. Правосудие в советское время отличалось обвинительным уклоном. Коли уголовное дело есть, стало быть виновен, получи срок. Адвокатура больше для видимости демократии, справедливости. При советской власти началось «телефонное право», когда судьям звонили партийные функционеры и рекомендовали виновного и срок. Конечно, неофициально.

Милиционер привел парочку – мужа и жену. При них открыли саквояж. Парочка по очереди заглянула, ахнула. Пришлось и свидетелей и задержанных везти в ОГПУ, деньги пересчитывать, протокол писать. Задержанных сразу на допрос, все оперативники к тому времени уже вернулись, да не с пустыми руками, доставили и директора типографии и рабочих. И сейчас во всех кабинетах шли допросы. Матвей свидетелей поблагодарил за исполнение гражданского долга и попросил выделить дежурную машину – отвезти парочку домой. Все же середина ночи, свидетели в ОГПУ провели добрых три часа.